Аморальные байки с плохими словами
Шрифт:
— Ну и че? — заинтересовался Витька, — как выкрутился, патрон?
— Да вот так и выкрутился… Вспомнил я экскурсию по Петергофу. Архитектор Растрелли, кстати…
— Вот зверье! — сплюнул Витя.
Заткнись… — я пнул подсобника ногой, — Так вот, студентом успел в Ленинград съездить. И запомнилась мне Китайская комната в шелк затянутая… Я к замполиту в кабинет побежал, мол, спасу Ваш пролетарский зад, если мне ткань найдете хорошую. Ткани шелковой квадратов тридцать надо… И на его шторы бежевые глазами показываю… Хули делать, сняли в штабе занавески, в ленинской комнате рейки деревянные на стены наколотили и шторы мелкими гвоздиками внатяжку прицепили. Красота получилась неописуемая: стены бежевым шелком переливаются, лакированые карнизы и плинтуса блестят, а по центру — дедушка
— Да уж, — отозвался Витя, — за ночь можно столько наколбасить умеючи… Вот помню Нинка меня…
— Витя, умолкни, — резко сказал Йонас, — сейчас твои воспоминания ни к месту. Надо ситуацию выруливать… И, похоже, я знаю выход. Тащи цемент, Семеныч! И шлифмашина нужна. С алмазным диском. Еще надо бы мраморной крошки мелкой фракции и, желательно, с зеленым оттенком… Будем ксилолит делать. Хлопотно, конечно, грязно, но красиво.
Семеныч резко оживился. Побежал куда то звонить. Через час в фойе было сложено несколько мешков качественного цемента, стояли ящики с мраморной крошкой и Йончик подключал бетономешалку к сети. Крошку Семеныч выпросил в Комбинате Благоустройства, они ей клумбы в Кабмине посыпают для гармоничного развития министров.
— Теперь нам только не мешайте, — похлопал я завхоза по плечу, — Исходные материалы есть, вода есть, опалубка есть — будут Вам к утру и ступени из итальянского агломерата, и зеленые подоконники, и довольные ревизоры. Но придется Вашему министру через задний проход пару дней походить. Главный вход мы перекроем…
— Уж лучше два дня через задний проход походить, чем полгода во внутренних органах просидеть, — завхоз вдруг выдал поразительно убедительную сентенцию.
— Это верно… — я отложил его мысль в свободную извилину, — А вот! Самое главное, Семеныч, надо бы еще красителя зеленого. Совсем из головы вылетело.
Семеныч бросился за красителем. Тем временем Йончик выставил опалубку и готовил первую смесь. Витька пристроился на подоконнике и молоточком плющил медную проволоку из под штор.
— Витя, тварь подколодная! — я озверел, — ты, имбецил росвиговский, сюда приехал проводками играться?!?! Бери раствор, шакалюга, будешь опалубку наполнять. Только аккуратно — уровень не сбей!
— Хули ты пузыришься, шеф? — невозмутимо ответил Витька, пряча в карман проволку, — Все будет сандокан. А уровень мне нахер не нужен. У меня глазомер знаешь какой? Все твои нивелиры спрячутся.
С этими словами подсобник принялся наполнять ведро зеленой суспензией. Йончик вошел в ритм и работа закипела.
Мы усердно пахали, а в уютном подвале министерства назревала предновогодняя оргия работников транспортного хозяйства. Иван Семеныч наконец то получил шанс совратить ту самую Галину Рудольфовну, у которой теперь была кухня из итальянского агломерата. К ним решили присоединиться начальник охраны Рамир и новенькая секретарша министра — Сонечка. Причин для массового совокупления у аморальных чиновников было достаточно: Иван Семеныч давно мечтал о роскошных губах начальницы отдела кадров. В свою очередь Галина Рудольфовна была обязана отблагодарить завхоза за зеленую полированую плитку и, так как после четвертого развода она благодарила всех мужчин одинаково страстно, исход вечеринки был ясен обоим. Красавец Рамир просто искал половых развлечений и секретарша Сонечка была для этого подходящей кандидатурой: тонкий стан и упругие бедра — что еще нужно горячему мужчине с длинными чувствительными пальцами. Сама же Сонечка давно мечтала попробовать настоящего красного вина, а не той крашеной порошковой бодяги, что продают в магазинах. О том, что в полночь ее будет драть изнурительный Рамир она не предполагала.
Теперь же знойный Рамир расставлял на столике бокалы и цитрусовые плоды. Кругленький завхоз Семеныч, мысленно лаская шею Галины Рудольфовны и позабыв о толстой супруге Татьяне, откупоривал бутыль розового траминера. Галина в предвкушении корпоративного оргазма удобно устроилась на единственном диванчике в котельной и шаловливо покачивала свежевыбритой ножкой. Остальные разместились в креслах. Помещение котельной выбрали неспроста: здесь было тихо и безопасно, к тому же осквернять государственные кабинеты запахом алкоголя и развратного секса противоречило должностной инструкции служащего персонала.
— Божественно! — начальница отдела кадров поднесла к ноздрям благоухающий нектар. — Вы, Иван Семенович, мой кумир и волшебник. Какой аромат! Какие краски!
— И правда, изумительный вкус! — Рамир Эльбрусович чокнулся с Сонечкой, — За Вас, Сонечка! И за Ваши обаятельные глаза, покрытые сизой дымкой пламенеющего сердца.
Тост секретарше понравился и она смело опустошила бокал до дна.
— А Вы почему не пьете? — удивилась Сонечка, — вкусное вино, Иван Семеныч.
— Я хочу кадарку попробовать, — лысый колобок принялся вскрывать второй сосуд, — а смешивать не желаю. Виноделы не советуют смешивать…
— Да ладно Вам, — игриво засмеялась Галина Рудольфовна и протянула пустой бокал завхозу. — Наливай, зайчик, будем пробовать все.
— А я к виноделам прислушаюсь, — Рамир постучал по бутылю изящным пальцем, — Вот пригубил траминер — его и буду дальше пить. А то еще глупостей наделаю. Правда, Сонечка?
— Ой, да какие могут быть глупости, — захмелевшая Соня чмокнула губами воздух в сторону Рамира, — Мы же культурные люди с высшим образованием. И не может быть никаких глупостей… короче, наливай, Семеныч.
Семеныч украдкой глянул на Рамира, тот мигнул одним глазом и Семеныч налил. Кадарка переливалась кровавым шелком, струилась атласной лентой и жила в тонком стекле своей жизнью. В котельной витал тонкий аромат виноградной лозы и начинала кружиться голова.
— За безрассудную любовь! — Детский голос завхоза выдал удивительно емкий по содержанию тост.
Этот тост опять понравился, все звонко чокнулись и поцеловались. Причем от поцелуя Рамира завхоз Семеныч неожиданно получил массу удовольствия. Он бы, возможно и сопротивлялся, но кадарка медленно делала свое дело: ноги у завхоза отказали и язык уже слегка заплетался. Белоснежная шея Галины Рудольфовны вдруг смазалась и уплыла в сторону водонапорных вентилей. На душе стало легко и грустно, как бывает ранней осенью в городском парке. Внутри чиновника сладко защемило от тоски. Прозрачная меланхолия властно заключила Семеныча в свои обьятия и глаза у него увлажнились. Вдруг он увидел себя, маленького мальчика в коротких штанишках, идущего с мамой в цирк. Вокруг много людей и в руке он держит сахарного петушка на деревянной палочке. Они заходят в цирк, садятся в первом ряду у манежа и хлопают дрессированому медведю Рамиру, а тот кланяется, кланяется, кланяется… Но вдруг сахарный петушок падает из детской руки прямо в грязные опилки и сосать его становится невозможно. Маленький мальчик горько плачет, заливается слезами, пускает носом пузыри и успокаивается лишь получив теплую материнскую грудь…
В то время, пока заведующий хозяйственной частью Иван Семеныч стремительно проваливался в детство, секретарша Соня вдруг почувствовала коварное действие смешения вин: с виду безобидный купаж произвел в ее неокрепшем организме резкие изменения. В животе, покрытом сексуальным загаром, у Сонечки звонко заурчало и через нижний проход, да-да, секретарши тоже какают, наружу попросился свекольный борщ. Добраться до туалета абсолютно не представлялось возможным — красивые смуглые ноги парализовало напрочь. Соня из последних сил заелозила в кресле и попробовала прикрывать нижнее отверствие ладошкой, но процесс дефекации был необратим как вращение светил во вселенной. Поняв, что с девичьим достоинством придется распрощаться, секретарша попробовала хотя бы сохранить самое дорогое: стала снимать с себя бельгийские трусы из кружевного шелка, которые недавно ей презентовал министр здравоохранения. Таких трусов у нас, на Украине, днем с огнем не сыщешь…