Анатомия зла
Шрифт:
С этой минуты Гроэр забыл обо всем на свете. Час проходил за часом, он читал, не разгибая спины, не обращая внимания на затекшие ноги и пересохшее от возбуждения горло. Долгая ночь, начинавшаяся здесь, на вилле, с закатом солнца, пролетела как единый краткий миг. Рассвет застал его сидящим в той же позе. Он был в состоянии эйфории. Он не успел поглотить и половины, а должен прочесть все до последней строчки. Обязательно должен!
– Гро-о! – Под шаркающими шагами застонали ступени.
Юноша едва успел опустить крышку секретера, погасить настольную лампу и отскочить к окну.
– Почему ты так рано встал, мой мальчик? – Джимми зябко кутался в халат, шаря по полу голой волосатой ногой в поисках соскочившей тапочки, жмурился сонно и удивленно.
– Разбудил какой-то дурацкий сон, и теперь никак не могу уснуть, – солгал Гроэр.
– Что за сон?
– Не помню. Но голова от него разболелась.
– Голова? Уж не простудился ли? – Джимми забеспокоился. – Только этого нам и не хватало. Говорил ведь, нужно одеваться. Я сделаю тебе питье из трав. Поможет и от простуды, и от головной боли. И компресс на лоб.
– Не нужно питье. Не нужно компресс, – запротестовал Гроэр. – Лучше я снова лягу и попробую уснуть.
Джимми встревожился еще сильнее. Озабоченно пощупал лоб, руки, шею юноши.
– Слава Богу, жара пока нет. И то, поспи, – согласился он. – Может полегчает.
Гроэр поспешил укрыться от его назойливой опеки в своей комнате и действительно лег в постель. Нужно было поспать хоть несколько часов, потому что впереди его ждала еще, как минимум, одна бессонная ночь. Он должен успеть прочесть все до того, как приедет Учитель.
Но заснуть так и не удалось. Ведь до сегодняшнего дня он бродил, можно сказать, в потемках, как слепец. Окружающий мир воспринимал лишь по неясным дуновениям, смене тепла и холода, болевым сигналам, голоду, усталости и... томлению. Сколько времени уже он томился этим тягостным чувством неполноценности, беспомощности, потерянности. Он не мог найти себя, владея лишь самой примитивной, почти животной частью своего Я, тщетно отыскивая другую часть - смысловую, чтобы слиться с ней в единое, завершенное целое. В сумеречных недрах его естества саднило от нереализуемого стремления отыскать и соединить кем-то разорванные концы нитей.
Этой ночью он наконец обрел себя. Прозрел. Родился. Выматывавшая его неудовлетворенность исчезла,уступив место острой жажде деятельности, стремлению наверстать упущенное. Но это новое чувство оказалось еще более мучительным – ведь он был лишен возможности действовать, лишен общения с людьми.
ГЛАВА 16
И снова потайной ход, затем этот жуткий, вызывающий неконтролируемый страх, лифт. Гроссе, как и обещал, на сей раз отправил кабину не на шестой, а на второй уровень. И возможно впервые за все время Клара не испытала в этой тесной, глухой клетке, уносящей ее под землю, ни тошноты, ни страха.
Беззвучно разъехались двери, впустив их в бетонную внутренность куба, такую же зловеще-мрачную, как холл на шестом уровне, только потолок, казалось, был значительно выше. Безликая серая фигура, сливаясь с серой стеной, молчаливо приветствовала их.
Миновав небольшой коридор, они остановились перед двустворчатыми плотно закрытыми дверями. Гроссе испытующе посмотрел на свою спутницу. Ей почудилась издевка в его взгляде.
– Ты готова?
Почему он все время спрашивает, готова ли она? После всего, что она насмотрелась, пережила, в чем сама принимала участие, работая бок о бок с ним, чем еще ее можно было удивить?
– Меня ждет что-то из ряда вон выходящее?
– Безусловно. Я предупреждал. Зрелище не для слабонервных. Но ты ведь у нас личность сильная. Не так ли, Клара? Обитатели Нижней Клиники, например, околачиваются здесь постоянно. Для них это ежедневный моцион и шоу одновременно. Ну а для меня всего лишь будни. Рутинная работа ученого-экспериментатора, о которой я тебе говорил. И моя гордость.
Гроссе ввел цифровой код в электронный замок и взял ее за руку, что само по себе было явлением исключительным.
– Идем!
Двери разъехались, уйдя в стены, и, пропустив их, снова сомкнулись. После полумрака пустынного коридора дневной свет больно ударил в глаза. От неожиданности Клара зажмурилась.
А когда открыла глаза, увидела ярко зеленеющий сад с газонами, кустарниками и деревьями. С высокого подвесного потолка щедро лился голубоватый неоновый свет.
– Ну вот. Прошу любить и жаловать. Мой Виварий, – торжественно провозгласил Гроссе.
– Какая прелесть! – восхитилась Клара. – Искусственный сад под землей! Почему же ты мне его до сих пор не показывал?
– Искусственный здесь только свет. А сад, между прочим, самый настоящий.
Кларе часто доводилось видеть искусственные деревья и цветы, которыми украшали интерьеры общественных помещений, и выглядели они очень даже натурально. Поэтому, не поверив ему, она пощупала длинный, как опахало, лист банана над своей головой и его тугой, веретенообразный цветок, венчавший только зарождающуюся банановую гроздь.
– Действительно. Настоящие!
Аллея под ее ногами похрустывала мелким морским гравием. Где-то поблизости умиротворяюще журчала вода.
– Но как и когда ты сумел создать такое чудо? Как я могла не знать об этом? Ведь мы же занимались строительством клиники вместе. – В ее голосе было не только удивление, но и упрек.
Молчаливость Гроссе показалась Кларе подозрительной. Взглянув на него, притихла и она. Он будто во что-то всматривался или прислушивался. Она начала озираться по сторонам, пытаясь угадать, откуда ждать подвоха. В душу закралось странное беспокойство. А затем возникло неприятное ощущение, будто за ней наблюдают.