Анатомия зла
Шрифт:
– Я думал об этом, – вполне серьезно отреагировал Гроссе. – Перебрал все возможные варианты. Теоретически ни один из них не исключается. Пока только теоретически. Когда-нибудь потом, с последующими клонами может быть. Сегодня я все еще в стадии экспериментирования, поиска. Да, обитатели моего Вивария живут, думают, функционируют. И все же, с ними пока не все ладно. Остается целый ряд нерешенных проблем. Но дело даже не в этом.
Он замялся, подбирая подходящие слова.
– Если бы я сказал тебе, что верю в Бога, ты бы дико смеялась. Не верю я и в существование души. Я перепахал человеческую плоть вдоль и поперек. Проник в головной и костный мозг, в нервы, сосуды, сердце. И нигде не обнаружил ее присутствия. Но есть в живом организме некая неуловимая, таинственная субстанция, которая гаснет или улетучивается, едва материальной оболочки коснется смерть. Не случайно мертвец не имеет ничего общего с тем, чем... или кем он был при жизни. Это как сброшенная змеей чешуя. Она сохраняет прежние формы, но пуста внутри. – Он нервно сжал кулаки. – Одним словом, я не уверен, что, пересадив в другое тело свой мозг, вместе с ним заберу и то, чем я являюсь – себя. Даже если тело это сотворено по моему образу и подобию. Мозг лишь биомеханизм, с помощью которого Я мыслю. Вот почему мне хочется остаться в собственной шкуре... И наконец самое главное.
Теперь его рука нашла руку Клары, накрыла ее и, требовательно сжав, заставила Клару повернуться к нему лицом.
– Ты знаешь, техника моя безупречна. Но не могу же я сам себе делать операцию. Вот в чем загвоздка.
– Резонно. – Клара смотрела на него в упор. – И кому же ты намерен доверить столь ответственную миссию?
Вот оно!
Гроссе, как морская хищница-актиния, вобрал в себя все щупальца, превратившись в клубок, в сгусток спрессованной энергии, гулко пульсирующей внутри. Он весь сейчас был сконцентрирован в одном кратком мгновении, от которого зависело все, к чему он так отчаянно стремился, к чему годами шел напролом и в обход, по головам и жизням других людей. Но Клара не должна знать, как много он на нее поставил, не должна почувствовать, что он... боится.
И, откинувшись на сиденье, он ровным, почти беспечным тоном произнес всего два слова:
– Тебе, Клара.
Она давно уже все поняла, но предпочла разыграть изумение.
– Мне?!. Ты сошел с ума! Я всего лишь старшая медсестра клиники и твой ассистент. У меня нет ни соответствующего образования, ни лицензии.
– Твои дипломы и лайсенсы мне ни к чему. Я – твой университет. Я скрупулезно обучал тебя, тренировал, натаскивал. И всегда поражался твоей способности схватывать все на лету, понимать меня с полуслова, с полувзгляда, безупречно ориентироваться в самых сложных ситуациях. Ты давно уже первоклассный хирург, владеющий всеми тонкостями моего собственного мастерства, и отлично знаешь это. Ты много раз работала самостоятельно. Я специально предоставлял тебе такую возможность. И у меня нет ни малейших сомнений, что ты справишься с операцией. Тем более, когда от тебя будет зависеть жизнь любимого человека. Ведь ты любишь меня, Клара?
Впервые за все эти годы он задавал ей подобный вопрос. Она была почти уверена, что чувства ее его не только не интересуют, но и тяготят.
– Конечно я люблю тебя, Эрих. Ты слишком хорошо это знаешь. Но, прошу тебя, не требуй от меня немедленного ответа. Я не готова дать его сейчас. Мне нужно все обдумать.
Он долго смотрел на нее со смесью разочарования и досады во взгляде. Однако, поразмыслив, решил, что у него нет причин для беспокойства, поскольку сконструированные им обстоятельства играют ему на руку. Их первый совместный отдых, смена впечатлений, его обещание жениться на ней. Отпуск, который она проведет вместе с ним, вдали от Клиники и дома, от рутинных, угнетающих ее обязанностей, поможет ей полнее осознать, что он – ее судьба, ее повелитель и кумир, что нет на свете такой жертвы, которую она не принесла бы на алтарь своей любви ради него и для него.
– Договорились, – небрежно-беспечным тоном наконец согласился он. – Целых две недели мы просто отдыхаем. И до конца путешествия не будем возвращаться к этой теме.
Оба одновременно заглянули в иллюминатор. Ультрамариновая чаша Средиземного моря, лениво отползая под брюхо самолета, уступала место царству песков и скал. Из голубого небытия живой бескрайней картой на них надвигалась Африка – зеленый позвоночник долины Нила на желтом теле Сахары. Самолет летел уже значительно ниже, позволяя разглядеть едва ли не в деталях дороги, поселения, треугольную дельту Нила с его ветвистыми рукавами. Забыв обо всем на свете, Клара прижалась лбом к стеклу.
– Вот они, самые-самые! – завороженно прошептала Клара. – Самая длинная река в мире, самая большая пустыня, самая древняя страна...
– Забыла про Средиземное море, – рассеянно дополнил Гроссе. – Не считая Мертвого моря – самое соленое. Его дно покрыто солевыми горами. И хотя оно опять же самое теплое, купаться в нем заранее не рекомендую, обожжет глаза и лицо.
– Смотри! Пирамиды! – по-детски взвизгнула Клара. – Боже! Не могу поверить своим глазам. Эрих! Неужели это наяву?
Он посмотрел ей в затылок со странной смесью удовлетворенности, превосходства и сострадания.
ГЛАВА 29
Они приземлились в аэропорту Каир. Такси доставило их в экзотический отель Mena House Oberoi, в старом дворце которого для них был забронировал роскошный трехкомнатный номер с высоченными потолками, декорированный в традиционном восточном стиле. Арки и окна – в форме луковицы, золоченые стены покрыты тончайшими узорами ручной работы, ажурное кружево деревянных резных перегородок, располагающая к отдыху мягкая мебель на вычурных ножках, ковры, мутаки, необъятных габаритов кровать под шитым золотом балдахином, со спинкой в форме лотоса во всю стену.
Обследовав просторные апартаменты – столовую, гостиную, спальню, Клара вышла на открытую со всех сторон веранду, и застыла от восхищения. Прямо перед ней, заслоняя полнеба, высилась огромная пирамида.
– Эрих! Эрих! Иди скорее сюда! – закричала она. – Наш отель у самого их подножья. С ума сойти можно!
– Это мой сюрприз тебе.
– Гроссе показался в дверях. Снисходительная улыбка приподнимала один уголок его тонкогубого рта. – Однажды я уже останавливался здесь. А помимо меня в этом отеле жили Чарли Чаплин, Черчилль, Рузвельт, Никсон, Картер, ну и всякие там короли. На эту старую развалину, – он небрежно кивнул в сторону пирамиды, – ты еще вдосталь наглядишься. Кстати, из зала ресторана все три видны гораздо лучше. Даю тебе полчаса на сборы. Я голоден, как тысяча шакалов.
Первый вечер после обильного восточного ужина они провели в баре.
Клара исподтишка наблюдала за возлюбленным в непривычной для нее обстановке. Он менялся буквально на глазах. Исчезли разом усталость, сосредоточенность, отчуждение. Морщины, спонтанно возникавшие то тут, то там, в зависимости от его настроения и выражения лица, разгладились, отчего он, казалось, помолодел лет на десять.
Перехватив взгляд Клары, Гроссе... улыбнулся ей. Он улыбается! Невероятно. Еще одно чудо в нескончаемой цепи чудес.
– Эрих, тебя не узнать. Что происходит?
Он тотчас нахмурился. Стал прежним. Ответил не сразу.
– Пожалуй ты права. Я слишком ушел в свою работу. В свою идею. Так жить нельзя. Хоть изредка нужно высовывать голову, чтобы глотнуть свежего воздуха, оглядеться по сторонам...
Призрачный свет луны выхватывал из ночи безмолвные громады пирамид, очерчивая их тонким, светящимся контуром. На маленькой круглой арене играл квартет – полуголые музыканты, словно вырезанные из обсидиана или черного дерева. Хрипловатые, будоражаще-чувственные звуки саксофона проникали в самую душу Клары, вызывая сладостную истому. На площадке между оркестром и столиками топталось несколько пар отдыхающих.