Анатомия зла
Шрифт:
Неблагодарная! Жизнь приберегла свой самый щедрый дар как раз на тот период, когда "надеяться уже не на что". – Она невесело усмехнулась. Эрих приучил ее не верить в добро, и Клара подсознательно чуяла подвох в обрушившихся на нее благодеяниях.
Он всегда казался ей загадочным и опасным, даже когда она еще ничего не знала о нем. Стоило ей вспомнить далекий Лас-Пальмас, и тут же перед глазами всплывало дерево Дракона с его пугающей кроваво-красной смолой. Гроссе и дерево Дракона – они всегда были рядом. Может потому, что оба они в один и тот же день поразили впечатлительную Клару-подростка? Нет. Не только поэтому. Гроссе все
Клара отыскала глазами своего возлюбленного. Он выходил из воды, намочив в ней только ноги. Среди десятков людей, разгуливавших по пляжу, он был таким же, как все. Ничем не примечательным. Разве что телом, которого много лет не касалось солнце – обыкновенный белый человек в черных плавках.
Интересно, – подумалось Кларе, – если бы те, что окружают сейчас их, вдруг узнали про все их деяния и тайны, как бы они себя повели. В панике бросились бы врассыпную? Накинулись на них с кулаками? Связали бы руки и ноги или разорвали на части?
– Смотри, что всучил мне почти задаром какой-то местный пацан. – Гроссе протянул ей большую белую раковину с причудливо изогнутыми корявыми краями.
– Она похожа на окаменевшую пену, – сказала рассеянно Клара. – Я сохраню ее. В память о нашей поездке.
Держа раковину в ладонях, она откинулась в шезлонге, прикрыв глаза. Ее длинная шея грациозно выгнулась. Обожженные солнцем скулы добавили лицу недостающие краски. Замысловатые разводы купального костюма скрыли худобу.
Ощутив на обнаженном колене прикосновение властной, жесткой и горячей руки, она открыла глаза. Гроссе сидел рядом, прямо на песке, как-то странно глядя на нее.
– О чем ты думала?
– О тебе, Эрих. Всегда только о тебе. О тебе одном. Когда бы ты не спросил. В любое время дня и ночи. Я так благодарна тебе. Так счастлива.
– Я рад. Рад, что тебе хорошо. И не нужно благодарностей. Ты заслуживаешь большего. – Он погладил ее острое колено. Рука соскользнула вниз по щиколотке, лаская и щекоча. – Ты хорошеешь с каждым днем. Я, кажется, готов влюбиться.
– Как вам не стыдно, сэр! – шутливо возмутилась Клара, пытаясь обуздать мощный прилив желания, отчего пальцы рук и ног ее свело судорогой, а взгляд затуманило. – Вы сделали мне предложение пять дней назад, и только еще собираетесь влюбиться?
– Идем скорее в номер, не то я накинусь на тебя прямо здесь, на глазах у всего этого безмозглого "гриля"...
ГЛАВА 31
На небольшом частном самолете они вылетели в Луксор. Гроссе считал, что они не могут покинуть Египет, не увидев того, что осталось от Карнакского и Луксорского храмов, не посетив Долину царей.
Клара с жадным любопытством смотрела вниз, на зеленое ложе Нила, зажатое скалистыми пустынями – справа Ливийской, слева Аравийской. Чем дальше они продвигались на юг, тем уже оно становилось.
– Пустыня покрывает 90% всей территории Египта, – равнодушно заметил Гроссе. –
Клара снова, на сей раз уже с опаской выглянула в иллюминатор. Песчаные дюны и скалы переливались всеми оттенками горячих тонов – ослепительно желтого, охристого, оранжевого, красного, коричневого. Время от времени на глаза попадались пирамиды, по одиночке и группами.
– Почему они только на правом берегу? – заинтересовалась Клара.
– Кто? – рассеянно отозвался Гроссе, ушедший в свои мысли.
– Не кто, а что. Пирамиды.
– Могла бы и знать, – недовольно проворчал он. – Древние египтяне ориентировались не по частям света, а по течению своей единственной реки, которая несла им жизнь. На правом – восточном, берегу они строили города, дворцы и храмы. А на левом – западном, лишь усыпальницы да пирамиды. Переход в мир иной для них олицетворялся с переправой через реку – с восточного берега на западный.
Самолет приземлился, и они тут же отправились на такси в заранее забронированный Гроссе отель. Машина была старой, без кондиционера. Чтобы компенсировать этот пробел, таксист держал все окна открытыми, и как только двинулся с места, их начало обдавать потоками горячего ветра. Молодой араб, с нарочитым лихачеством крутивший баранку по крутым извивам шоссе, оказался чрезмерно общительным и словоохотливым, добровольно взяв на себя роль гида. Однако его английский был настолько примитивным и косноязычным, что Клара, поначалу силившаяся хоть что-то понять, просто перестала его слушать. К счастью, от аэропорта до Луксора было всего девять километров пути.
Где-то совсем близко, за пышной зеленью долины, словно в горячечном бреду, тяжело и сухо вздыхала Сахара. И от ее могучего дыхания скрипели и гнулись упругие спицы пальм, стенали всклокоченные кроны сикомор и тамарисков. Въедливый колючий песок впивался в кожу, в глаза, забирался под одежду.
Если в машине и были амортизаторы, они давно уже вышли из строя – ее трясло и подбрасывало на буграх и выбоинах шоссе. Так что всего девять километров показались избалованным идеальными дорогами американцам нескончаемой пыткой.
Тишина, прохлада и чистота отеля Hilton, до которого они в конце концов добрались, показались им раем. Наотрез отказавшись от обеда, Клара приняла душ и сразу залезла в постель, под хрустящую, холодную простыню.
Истерзанная дорогой и зноем, она заснула мгновенно, будто кто-то повернул в ее голове выключатель. Не заснула, а провалилась в сон, как в бездонную черную яму. И "яма" эта вдруг ожила, задвигалась, задышала.
Огромный золотисто-желтый Сфинкс с плато Гиза, возвышаясь над пустыней во всей своей первозданной красе, с мрачным осуждением взирал на нее черными живыми глазами Джо. Клара барахталась в песке, как в топкой трясине, между его передними лапами. Каменные колоссы мертвых фараонов со скрещенными на груди руками, как мегалиты Стоунхенджа, безмолвно окружали ее, заслоняя собою свет. Собственно света и не было, поскольку не было неба – сплошная, плотная песчаная пелена, не позволявшая сделать живительный вдох. Она задыхалась.