Ангел для кактуса
Шрифт:
— Я разве говорил тебе, что куда-то поеду?
— Ты нет! Но Катя говорила!
— А причем тут Катя? — все тем же ровным голосом спрашиваю я, а сам на долю секунды успеваю усомниться в том, что кое-кто умеет держать язык за зубами. Но тут же ругаю себя за опрометчивость, потому что чересчур громкие претензии вмиг скатываются до истерики, из которой я толком ничего не понимаю, но укрепляюсь в мысли, что Катя ей не докладывалась.
— Не прикидывайся идиотом! Не надо быть гением, чтобы сложить два плюс два! Сделали из меня слепую дуру и радуются!
— Оль, ты о чем? — только и могу вставить.
Но Шуша меня не слушает:
— Она же у тебя сейчас, да? Да-а-а! — И по голосу чувствую, как скалится. — Найди в себе смелость признаться! А, впрочем, не надо. И так все ясно! Я это сразу поняла, когда твою машину у торгового центра увидела! Ты… ты… Я даже не знаю, как тебя обозвать… Ничтожество! Вот, кто ты! А она? Я думала, она мне подруга! Ха! Тварь лживая, а не подруга!
И эта ее последняя фраза, как лезвием по ушам.
— Слушай, сходи остынь, а? — кидаю ей в трубку и, не медля ни секунды, завершаю вызов.
Она там надралась, что ли? Если так, то хотя бы простительно: не ведает, что несет. Но если реально… С какой циничностью она на Катю клеймо прилепила! И главное — за что? Совсем с катушек съехала.
После такого даже завтрак в глотку не лезет. Зря тосты поджаривал.
Отставляю в сторону масло и мед и набираю Катю. Может, она прояснит ситуацию? Хотя если Шуша и ей звонила, вряд ли у них получился конструктивный диалог.
— Привет, шеф! — улыбаюсь ей в трубку. — Почему видео-звонок отклонила?
— Привет, Леш! Прости… Я просто не дома.
— Я думал, ты отсыпаешься после поездки. Как все прошло?
— Да никак. Я никуда не ездила.
— В смысле? — зачем-то задаю этот глупый вопрос, а сам наконец-то начинаю догадываться, в чем заключались претензии Шуши. Она решила, что я и Катя… Очень смешно!
В общем, Катя отказалась общаться на эту тему по телефону, но предложила пересечься где-нибудь в центре. Договорились посидеть в одном тихом местечке, с видом на прилегающий к Храму сквер, спрятанный от повседневной суеты за углом оживленной улицы. Может быть, мне показалось, но в голосе Кати я вроде бы уловил нечто печальное, что, в принципе, странно — Катя за несколько лет тесной дружбы с Шушей научилась подстраиваться к подобным выпадам. Эта истерика не должна была выбить ее из колеи. Да и вообще, Катя не тот человек, который подвержен апатии или плохому настроению — наоборот, она в любой ситуации обязательно найдет что-нибудь хорошее и сумеет убедить в этом других.
Расплатившись, я выхожу из такси и в два прыжка преодолеваю расстояние от обочины до знакомых дверей давно полюбившейся кофейни. Одно время, после каждого успешно сданного экзамена, мы частенько зависали здесь, объедаясь заварными блинчиками и упиваясь ирландским кофе с коньяком, от которого Катя заметно пьянела. Тогда ее речь, и без того быстрая и задорная, превращалась в скороговорку, а я смеялся над ней, потому что ни черта не понимал из ее бесперебойного монолога.
Вот и сейчас Катя сидит в углу у окна, грея руки об айриш-бокал, и по ее лицу я понимаю, что дело пахнет жареным.
— Та-а-ак, — минуя приветствие, я устраиваюсь в удобном плетеном кресле напротив нее и придвигаюсь к краю столика максимально близко, чтобы ни одна мелочь не ускользнула от моего внимания. — И что же произошло?
Сейчас меня не волнуют Шушины склоки. Я вижу, что Катя расстроена чем-то еще.
— Да все нормально, Леш, — улыбается она, вмиг сменив отрешенный взгляд на отзывчивый. — Я просто дура, — смеется коротко и с улыбкой подзывает официанта. — В сотый раз на одни и те же грабли.
К нам подходят.
По старой доброй традиции я прошу принести блинчики со сметанным соусом и подбиваю Катю составить мне компанию, на что она без промедления соглашается, а когда немногословный официант покидает нас, я делано хмыкаю:
— Два спальника, Катя! Два! Так и знал, что второй надо было зажать. Уместились бы в одном! — пытаюсь пошутить. Ведь дело явно в Максе.
— И хорошо, что все так вышло, — отставляет наполовину пустой бокал Катя и кладет локти на стол. — Я окончательно поняла, что между нами ничего не может быть.
— Рано сдаешь позиции, мать! Рано, — подмигиваю ей я.
Хихикнув, Катя подпирает кулаком щеку и опускает глаза. А потом снова тянется к бокалу, берет двумя пальцами соломинку и принимается размешивать ей кофе, отчего пенная шапочка немного оседает.
— Я же должна была ехать с ним, в пятницу еще была без своей машины. И когда он вечером позвонил и предложил сначала заехать в клуб, я почему-то решила, что Макс хочет провести немного времени наедине со мной, прежде чем мы окажемся в большой компании. И я, конечно, согласилась, — вздыхает она, наделив этот вздох самоиронией. — Ждала, от него поцелуя. И даже рассчитывала на продолжение. К черту поездку, если все и так замечательно! А он… он на моих глазах какую-то блондинку подцепил. Так и уехал с ней.
Гребаный Макс!
— Кать… — хочу сказать что-то, поддержать, но слов не нахожу. Поэтому получается довольно резко: — Ну и пошел он!
— Да, — спокойно улыбается она. — Пусть идет своей дорогой.
— Я бы сказал: пусть валит!
— Нет, Леш. Он ни в чем не виноват. Мне просто хотелось верить, что я ему нравлюсь… Я сама себя зачем-то обнадежила.
— Даже не думай так! И не смей винить себя! — наклоняюсь вперед и заглядываю ей в глаза. — Поняла? Даже не думай! Если тебе пудрят мозги — не твоя в этом вина.
— Да он и не пудрил.
— Ка-а-тя, — я мотаю головой, не в силах сдержать улыбку, и прикрываю ладонью лицо. Как можно разглядеть в ублюдском поступке что-то хорошее и оправдывать своего обидчика? Как?
А вот так. И в этом вся Катя!
Я отталкиваюсь носком кроссовки от ножки стола и со скрипом отъезжаю на некоторое расстояние:
— Тогда плюнь, размажь и разотри!
Катя смотрит на меня с неким воодушевлением:
— Прямо здесь?
— Почему бы и нет! — пожимаю плечами я.