Ангел Варенька

Бежин Леонид Евгеньевич

Нина поняла, что мать просит ее еще раз подумать о своем намерении. Она поставила перед сыном чашку с гранатовым соком и отвернулась к окну. Мишенька, обиженный на нее за недавнюю нахлобучку, стал процеживать сок сквозь сжатые зубы.

— Не балуйся, — строго сказала бабушка как бы от имени Нины, которая не могла в эту минуту одернуть сына.

— Давай уедем, — повторила Нина, странно сгибая спину и как бы с усилием освобождаясь от этих слов.

— Хорошо, — неожиданно согласилась мать, как соглашаются с людьми, которых иначе нельзя успокоить. — Хорошо, хорошо.

Я завтра возьму билеты.

XV

— Разрешите? Вы Николай Николаевич? Здравствуйте, я мать Володи Демьянова. Извините, что без предупреждения, — Анна Николаевна переступила через порожек и остановилась посреди комнаты, держа в одной руке сумочку, а в другой — сложенные вместе перчатки. — Дело в том, что у нас дома сложная обстановка, а вы имеете большое влияние на Володю… Он вас очень уважает. — Она произнесла это так, чтобы подчеркнуть и свое собственное уважение к хозяину. — Поэтому я воспользовалась адресом на конверте и… — Анна Николаевна старалась не ошибиться в выборе слов, — решилась обратиться к вам за советом.

— Что ж, очень рад…

Он пододвинул ей стул с фанерным сиденьем. Анна Николаевна села и положила сумочку на колени.

— Дело в том, что у нас дома… — она вдруг вспомнила, что уже произнесла эту фразу раньше, и стала вспоминать другие фразы, приготовленные для этого разговора.

— Да вы разденьтесь. Может быть, чаю сначала? — предложил он, видя ее затруднение.

— Нет, нет, благодарю, — она подала ему пальто, как бы намереваясь воспользоваться лишь одной из предложенных им услуг, но Николай Николаевич все-таки поставил на печку чайник.

— Чай у нас знатный. Не пожалеете.

Анна Николаевна улыбнулась в знак благодарности и, опережая его усилия, произнесла то, что никак не годилось для застольного разговора:

— Володя гибнет… Гибнет у меня на глазах, а чем ему помочь, я не знаю. Вы и ваша дочь…

— Варенька, — позвал он, чтобы дочь сама слышала то, что о ней говорилось.

— Да, папа…

Варенька вышла из другой комнаты и, поздоровавшись с Анной Николаевной, выжидательно посмотрела на отца.

— У нас гости, — сказал он, как бы призывая ее проявить такое же почтительное внимание к Анне Николаевне, какое проявлял и он сам.

Анна Николаевна смутилась и сделала вид, что забыла конец начатой фразы.

— Извините, я… одним словом… Вы собираетесь принять Володю в вашу семью?

Николай Николаевич растерянно посмотрел на дочь, как бы жалея о том, что невольно поставил ее перед таким вопросом. Анна Николаевна заметила этот взгляд.

— Прошу вас, — она доверительно коснулась его руки, — разрешите нам с Варенькой поговорить наедине.

Николай Николаевич в замешательстве приподнял крышечку чайника, словно она была единственным препятствием, мешавшим выполнить просьбу гостьи.

— …Пожалуйста… если моя дочь согласна…

— Я согласна, — сказала Варенька с ясной улыбкой, показывающей, что ей не страшны никакие препятствия.

Николай Николаевич огляделся, как бы вспоминая,

какие у него остались дела, и озабоченно вышел из комнаты. Анна Николаевна тоже улыбнулась Вареньке, словно подчеркивая, что лишь присутствие Николая Николаевича мешало ей сделать это раньше.

— Вот мы и познакомились… Правда, ваше лицо я уже видела на фотографии. — Она делилась с Варенькой незначительными подробностями, связанными с предысторией их знакомства, которые теперь приобретали большое значение. — В жизни вы немножко другая, а может быть, и нет… не знаю… еще не успела присмотреться.

Варенька застенчиво отвернулась, как человек, стыдящийся, что его рассматривают.

— Я не хотела фотографироваться, но Володя так просил… — сказала она, готовая признать за собой любую вину, оправдывающую ее перед Володей.

Анна Николаевна оставила без внимания это объяснение.

— Значит, скоро мой сын придет в ваш дом, и вы будете жить в этих стенах… среди этих вещей, — произнесла она то, что могла много раз говорить себе Варенька, находясь в этой комнате.

— Я очень люблю Володю. — Варенька опустила голову, словно предвидя, что ее любовь не во всех вызовет одобрение.

— А его семья? — спросила Анна Николаевна, как бы напоминая Вареньке о ее же сомнениях.

— Да, у Володи семья, но ведь я же люблю его… Я понимаю Володю и сумею многое для него сделать, — от смущения Варенька пыталась спрятать руки в карманчики платья, но карманчики были маловаты, и руки в них не помещались. — Мне самой ничего не надо. Я счастлива только тогда, когда счастлив ваш сын.

— Все это очень хорошо, — Анна Николаевна слегка смягчилась. — Я верю, что вы добрая и преданная девушка. Вы готовы во всем подчиниться Володе, но ведь своей покорностью вы невольно толкаете его… в пропасть. Да, именно в пропасть. Вы поддерживаете Володю в том, что отрывает его от жизни, зачеркивает все его будущее. Вы знаете, что Володя собирается уйти из института?

Варенька вздохнула, словно бы лишний раз испытывая тяжесть своего знания.

— Знаю…

— И вас это не пугает?

Варенька пожала плечами, не находя в себе того испуга, о котором спрашивала гостья.

— А меня очень пугает, — Анна Николаевна с укором возразила Вареньке. — Пугает потому, что этот шаг…

— Володя не уйдет из института, — сказала Варенька, вынимая руки из карманчиков платья.

— Не уйдет? Вы так уверены? — Анна Николаевна немного иначе посмотрела на Вареньку, — А как же эти его идеи? Жить в деревне и все прочее?

— В деревне ему будет скучно, а в институте у него друзья и знакомые… Москва есть Москва.

— Вот как? Меня утешает, что вы так рассуждаете. Теперь я вижу, что вы действительно заботитесь о Володе, — Анна Николаевна поощрила Вареньку, еще не решившись окончательно встать на ее сторону. — Но учтите, Володя очень упрямый и сразу не откажется от того, что задумал.

— Наоборот, он очень мягкий и совсем не упрямый. В нем нет силы воли, — Варенька отвернулась, чтобы не смотреть на гостью в тот момент, когда приходилось ей возражать.