Ангел Варенька

Бежин Леонид Евгеньевич

— Разве? А я всегда считала сына сильным человеком, — Анна Николаевна была слегка задета.

— Нет, что вы! Володя очень слабый… — с нежностью сказала Варенька.

— За что же вы его тогда любите?

— Он добрый и преданный.

— Как все перепуталось. Я только что назвала доброй и преданной вас, а теперь вы… — Анна Николаевна открыла сумочку и, ничего не достав из нее, снова закрыла. — Я слышала, вы работаете в столовой, — уточнила Анна Николаевна, улыбнувшись в знак того, что эти сведения лишь увеличивают ее расположение к Вареньке.

— Уборщицей. Мою котлы.

— Наверное, и

дома забот хватает, — сочувственно произнесла Анна Николаевна, задерживая на Вареньке рассеянный взгляд, показывающий, что она думает совсем о другом.

— Хватает, — сухо подтвердила Варенька, расправляя складки передника и как бы стараясь этим занять себя на то время, пока гостья будет продолжать ненужные расспросы.

— Это хорошо, что вы воспитывались в такой обстановке. Трудности приучают бороться за свою судьбу. Я считаю трудовое воспитание… — Анна Николаевна вдруг замолчала, заметив слезы в глазах Вареньки. — Что с вами? Я вас чем-то обидела?

— Нет, нет, — Варенька через силу улыбнулась, — просто я очень устала.

— Понимаю, — сказала Анна Николаевна с растерянным видом человека, не способного ничего понять.

— Устала от тележки с грязной посудой, от швабры, от половой тряпки. Разве я не имею права жить, как все люди! Разве это справедливо! — Варенька вытерла слезы.

Анна Николаевна резко встала со стула — как бы для того, чтобы изменить положение, в котором ее слишком одолевали неприятные мысли.

— Я приехала сюда для того, чтобы… узнать ваши намеренья. Хотите ли вы?..

— Да, хочу. Хочу быть вместе с Володей.

Анна Николаевна терпеливо улыбнулась, разрешая себя перебить ради того, чтобы еще раз убедиться в искренних чувствах Вареньки.

— Я не об этом. Я спрашиваю, хотите ли вы, чтобы Володя ради вас развелся с женой и бросил сына?

Словно споткнувшись об эту поправку в вопросе, Варенька долго боролась с собственным лицом, чтобы не выдать подступившей обиды.

— Да, хочу, — глухо произнесла она.

Анне Николаевне тоже стоило заметных усилий не измениться в лице при этом ответе.

— Что ж, по крайней мере честно и прямо, — она встала и выпрямилась. — До свидания.

От растерянности Анна Николаевна забыла, в какую дверь вошла, и остановилась посреди комнаты.

— До свидания, — ответила Варенька, показывая ей нужную дверь.

На пороге их встретил Николай Николаевич.

— Уже обо всем побеседовали?

Он обеспокоенно посмотрел на Анну Николаевну, чье лицо выдавало большую неудовлетворенность беседой, чем безмятежное личико Вареньки.

— Да, хотя это было не слишком приятно, но зато полезно для нас обеих.

— Ты вела себя гостеприимно? — обратился он к дочери.

— Что вы! Ваша дочь просто ангел! — сказала Анна Николаевна, обращаясь к Николаю Николаевичу, но как бы проверяя эти слова на Вареньке.

Николай Николаевич понял, что не ошибся в своих тревожных подозрениях.

— Я провожу вас, — сказал он гостье, первой пропуская ее в дверь.

Анна Николаевна ответила благодарной улыбкой, показывающей, что она умеет ценить вежливое обращение, которого ей так не хватало при беседе с Варенькой.

XVI

«…и не будет никакого

Тбилиси, и они вернутся в Москву, и все пойдет по-старому». Эта странная неожиданная мысль возникла тогда, когда Нина и ее мать посмотрели на свободную полку купе и разом отвернулись друг от друга, словно люди, опасающиеся столкнуться из-за того, что каждый стремится первым уступить дорогу другому. Обе представили, что в конце вагонного коридора сейчас покажется Володя, порвет в клочки их билеты, подхватит чемоданы, и не будет никакого Тбилиси, и они вернутся… и все пойдет… Да, да, эта мысль возникла именно тогда, а чуть раньше, на низкой заснеженной платформе перрона, в толпе, ожидающей подачи поезда, Нина об этом совсем не думала. Не думала и в такси, не думала и дома, укладывая в чемодан вещи. А тут возникло, обозначилось в сознании болезненным бугорком, и она поймала себя на желании, часто дразнившем ее в детстве: сорвать присохший к ране бинт и удовлетворить запретное любопытство к боли. После безуспешных попыток справиться с этим желанием Нина не выдержала и все-таки выглянула из купе, но в коридоре толпились лишь опаздывающие пассажиры, и вскоре один из них — сухопарый военный с обтянутым ремнями баулом — занял свободную полку:

— Вы позволите?

— Да, да, пожалуйста, — поспешно отозвалась мать и с новым выражением лица посмотрела на Нину, как бы отвечая на прежний взгляд дочери, заставивший ее отвернуться в сторону. — Вы тоже едете в Тбилиси?

Этот вопрос мать задала с особой заинтересованностью, показывающей, что, разговаривая с попутчиком, она намеренно предоставляет Нине возможность сосредоточиться на своих мыслях. Военный ответил, что в Тбилиси он не едет, а сойдет на маленькой станции, где поезд стоит всего две-три минуты. Этот ответ почему-то разочаровал мать и заставил сочувствующе обернуться к дочери, как бы разделяя угаданное в ней разочарование.

— А вы до Тбилиси? — спросил попутчик, чтобы поддержать разговор, но мать лишь кивнула ему в ответ, теряя всякий интерес к беседе.

Военный посмотрел на часы и сказал, что до отхода поезда осталось десять минут.

— Скоро… скоро поедем, — отозвалась мать с довольным видом человека, уставшего дожидаться того, что неизбежно должно наступить.

— Скоро поедем! Скоро поедем! — обрадованно закричал Мишенька, но Нина одернула его:

— Замолчи!

— Ниночка, зачем так резко! — заметив напряженное состояние дочери, мать попыталась ее успокоить, а Мишенька притих, опасаясь привлекать к себе внимание рассерженных взрослых. Нина через силу улыбнулась, как бы уверяя окружающих, что их попытки на нее подействовали. Она вывела сынишку в коридор и стала показывать огоньки в окне.

— Маленький огонечек… большой.

Мишенька считал огоньки, а сам искоса смотрел на военного, как бы стараясь определить по его поведению, скоро ли тронется поезд.

— Скоро? — шепотом спросил он у матери.

— Да, да, — ответила Нина и усадила сынишку на откидной стул, чтобы получше завязать ему шнурок на ботинке, но Мишенька болтал ногой, и ей никак не удавалось поймать концы шнурков.

— Перестань сейчас же! — сказала она, но он не унимался и, когда она наклонилась поближе, нечаянно ударил ее ногой по подбородку.