Ангелофилия
Шрифт:
В магазине недавно прошел ремонт, и из подвала, он, взмыл на второй, третий и даже в виде лит. кафе на четвертый этаж. А может, все-таки третий, если не считать полуподвал. Мне это не очень: показалось, что исчез андеграунд. Отнесся с опаской. Стало больше места, прибавилось лишнего народа, и ощущение что все просматривается, ну пустяк в общем.
С точки зрения бизнеса хорошо. Стеклянные двери – отлично – клаустрофобия не грозит, порядок, чистота, хотя в слякоть, понятно невозможно успеть за потоком. Проходимость улучшилась, людей стало больше, объем продаж вырос, два кассира на этаже не успевают. Пусть с
И что они сделали!? Ничего страшного конечно но. Еще один книжный супермаркет, а раньше был бутик с ценами супермаркета. Парадокс и манил.
В новом магазине невозможно остаться незамеченным: над головами нависают, в затемненных плафончиках амбразурки камер слежения. Нас ненавязчиво приучают, что за нами следят. Люди снуют и толпятся, кулуарность уменьшилась если не сказать исчезла и поэтому надо следить, чтоб не крали. Спрятаться трудно. Продавец-консультант теперь не может уделить тебе времени. Человеко поток вырос в разы. И он теперь уже больше продавец, чем консультант. Так казалось до кризиса. Но несмотря на это кое-какими мнениями и взглядами на современную литературу на скорую руку еще можно обменяться, почти урывками, как в шпионском романе. Пока не накрыли укоряющим и многозначительным взглядом, более старшие менеджеры и самые крутые контролеры. Иерархия есть. И надо заметить их взгляд не имеет ничего общего с литературой. Скорее с охранным агентством. Так кто там главный? Мушкетеры?
Их контроль деликатен, но все равно. Чувствую неловко. Столько книг здесь купил, а они не то что карточку( просят купить на пятьсот рублей за раз, а у меня каждый раз не более трехсот) но почти каждую неделю, нет вот теперь уже раз в месяц. Тем более консультат мужчина с которым иногда разговаривал, у них тогда был один, и все их внимание к нему, а он взял и ушел в отпуск. Устал что то, да и погода самое то, пора жечь костры.
Сразу после ремонта «Дирижабль» – огромный, нагой, шуршащий страницами, не обжитый евроофис. Все красиво, но почти также как везде. Словно потерялся шарм. От вывесок рябит. Их слишком много и они слишком однообразные. Нет больше уютного, тесного подвальчика. И поэтому долго не хожу. Долго – это где-то месяц. Затем неизбежно начинаю! А куда еще? В другие места не тянет.
И, походив еще полгода, привыкаю. Да, почти! Потому что опять же, ничего другого все равно нет. «Дирижабль» вне конкуренции и по ценам, и по обслуживанию, и по местоположению. А «Дирижабль» и стоящая с ним впритирку кофейня несколько лет являлись тем магнетическим местом, мимо которого не мог пройти. Казалось, невозможно. Являлся если не адептом, то фанатом места, пока оно, как сейчас уже стало ясно, временно не разрушилось и затем снова не воспряло.
Карма и магия не исчезли, но изменились. Стали менее концентрированными. Все быстро возродилось, но той тесноты и ленивой возможности никуда не подыматься, уже нет!
Напротив «Дирижабля» за голубыми елями, как за короткими штанишками, или скорее как за портьерой, притаился кинотеатр «Октябрь», в правом крыле которого установлены детские игровые автоматы. Туда приводил Ангела покидать минибаскетбольный мячик в кольцо умного аппарата или поиграть в ручной футбол. Так было, пока в микрорайоне не построили спортплощадку. Благодаря главе
Ангелу на игровых автоматах нравится, больше чем в книжном. В «Дирижабле» он грустил, словно когда-то раньше уже прочел все книги или сам же их и писал. Кинотеатр «Октябрь» – красивый, модернизированный, Dolby Surround и все такое, но в нем один зал и часто происходит нестыковка: то фильм не тот, то сеанс, а теперь еще и билеты. Зато есть бесплатный туалет – и на этом спасибо. За кинотеатром, как уже говорил, располагается покатая впадина. Вспоминаю, сколько эмоций, приятной мышечной усталости, сколько потов сошло и выветрилось в ней, если считать еще с турниров Кожаного мяча. Другая жизнь, другого человека.
А теперь вот хоккей под недействующим табло. Вспоминая великого хоккеиста В. Васильева с перебитой переносицей, начинавшего здесь, славный путь побед.
Качусь с ветерком, по морозцу. На входе у ворот контролеры – слегка располневшие бывшие спортсмены. Много курят и хмурятся.
Странно, но над Свердловкой, в отличие от стадиона, почти не вижу неба, и солнца! Для меня они всегда где-то высоко сзади, размазанные ветвями. Но вот деревья убрали, открылась панорама кремля, неба стало много и зрительная перспектива открылась.
А чуть раньше небо было в окружении этажей, парапетов, реклам. Туда, где Кремль с зеленой крышей и обрамляющие площадь стены встречаются с откосом. А небеса соприкасаются с красивыми, молодыми, счастливыми лицами. И нет ничего интересней и заманчивей этих лиц. И кажется изо дня в день все одно и тоже, а присмотришься разное – спешащее, гуляющее, улыбчивое.
Замечаю, что в меня все меньше вглядываются молодые женщины. Вероятно все меньше похожь на счастливого и успешного, в смысле денежного. Но если поискать, быть может, найдутся и те, которым нужны, не только мани. Врядли. Кто то сказал? Сам же и сказал! А женщин не обмануть они всегда, а сейчас тем более, сплошь психологи и оценщицы.
Проезжая мимо, неумолимо тянет сойти и пройтись. Даже не из-за удобства, а из-за особого магнетизма и нахоженности, сродни намоленности. Ноги так и рвутся. Их не оставляет зуд и притяжение прогулочной зоны с хорошим качеством человекопотока.
В городе мало где найдешь такое, разве что в парках или на набережных, но там тихо, а тишины, знаете ли, и дома хватает, если не считать грохота трамваев, и телевизора. Выглянуло солнышко, и сразу, ручейки, люди светлеют в приветствие и становятся чуть-чуть счастливее. Автобус, на котором ехал, сломался на площади Ленина. За билеты вернули.
Зимой на Свердловку получалось на стадион, а потом. Вступал на ее тело нежно, чтобы не очнулась и не увлекла, как голодная медведица в свою берлогу. Шел спокойно, сопротивляясь ее шепоткам и уговорам на повторный проход, хотя так и хотелось барражировать, всматриваясь в не меняющиеся виды. И порой не останавливала даже мысль о том, что могут подумать те, которые заметят, шатающегося туда сюда, странника. Посчитают бездельником, или туристом. Что, что? Да никому нет дела! Вот и я говорю, распахнуться бы и через край пожить, махнув на чье то мнение. А не сможешь, потому что не приучен.