Анна Каренина. Черновые редакции и варианты
Шрифт:
— Простить. Чтожъ тутъ прощать? — сказала она, удерживая слезы, но съ мягкостью въ голос, подавшей ему надежду. — Нтъ словъ, чтобы выразить то положеніе, въ которое вы и я поставлены. У насъ дти. Я помню это лучше васъ, нечего мн напоминать. Ты помнишь дтей, чтобы играть съ ними.
Она, забывшись, сказала ему «ты», и онъ уже видлъ возможность прощенія и примиренія; но она продолжала:
— Разойтись теперь — это разстроить семью, заставить дтей стыдиться, не знать отца; поэтому все въ мір я сдлала бы, чтобы избавить ихъ отъ этаго несчастья.
Она не смотрла на него, голосъ ея смягчался все боле и боле, и онъ только ждалъ того, чтобы она перестала говорить, чтобы обнять ее.
— Но разв это возможно, скажите, разв это возможно, — повторяла она, — посл того какъ мой мужъ, отецъ моихъ дтей, пишетъ письмо моей гувернантк, гадкой двчонк. — Она стала смотрть на него, и голосъ ея сталъ пронзительне и все поднимался выше и выше по мр того, какъ она говорила. — Вы мн гадки, противны, [271] — сказала она опять сухо и злобно. — Ваши слезы — вода, вы никогда не любили меня, вы могли уважать мать своихъ дтей. Дтямъ все лучше, чмъ жить съ развратнымъ отцомъ, чмъ видть мое презрніе къ вамъ и къ мерзкой двчонк. Живите съ ней.
271
Зачеркнуто: Она открыла лицо
Въ это время закричалъ грудной ребенокъ. Она прислушалась, лицо ея смягчилось, и она пошла къ нему.
— Если вы пойдете за мной, я позову дтей. Я узжаю къ матери и уду, оставайтесь съ своей любовницей.
Она вышла. Степанъ Аркадьичъ остановился, опустивъ голову, и, глядя въ землю, тяжело вздохнулъ, [272] <перебирая концами палъцевъ окруженія бакенбардовъ.
272
Зачеркнуто: «Ахъ, это ужасно. — Потомъ онъ обтеръ лицо и виски.
— А можетъ быть и обойдется». — Карета стояла у подъзда.
«Вдь любитъ же она ребенка, — подумалъ Степанъ Аркадьичъ, замтивъ смягченіе ея лица при крик ребенка. — Вдь любитъ же она ребенка, моего ребенка, какъ же она можетъ ненавидть меня? Неужели образуется? Да, образуется. Но не понимаю, не понимаю какъ», сказалъ себ Степанъ Аркадьичъ и вышелъ изъ гостиной, отирая слезы. [273] «Одно ужасно — это что она беременная. Какъ она мучается и страдаетъ! Чтобы я далъ, чтобы избавить ее отъ этихъ страданій, но кончено, не воротишь. Да вотъ несчастье, вотъ кирпичъ, — говорилъ онъ, — свалился на голову. — Онъ пошелъ тихими шагами къ передней. — Матвй говоритъ: образуется. Но какъ? Я не вижу даже возможности. Ахъ, ахъ! Какой ужасъ и какъ тривіально она кричала, какъ неблагородно, — говорилъ онъ себ, вспоминая ея крикъ и слово: любовница. — Можетъ быть, двушки слышали. Ужасно, тривіально, подло».
273
Зач.: Матвй ожидалъ съ пальто.
— Кушать дома не изволите?
— Нтъ.
Швейцаръ вынесъ гармонію съ казенными бумагами и захлопнулъ дверцу. По привычк Степанъ Аркадьичъ закурилъ папироску и опустилъ окно.
«Даже наврно обойдется», сказалъ онъ себ, когда карета покатилась визжа по улицамъ, и онъ по привычк, подъзжая къ Присутствію, длалъ программу дня.
«Обдать съ ней нельзя, но надо захать завтракать въ Зоологическій садъ и сказать ей; поду обдать въ клубъ, а вечеромъ посмотрю, что дома. Не можетъ же это такъ остаться».
Вдругъ ему пришла счастливая мысль: «Анна. Да, сестра Анна устроить это. Анна — это такой тактъ, терпимость. Жена любитъ ее».
Анна была любимая сестра Степана Аркадьича, замужемъ за Директоромъ Департамента въ Петербург. Анна для Степана Аркадьича была идеалъ всего умнаго, красиваго, граціознаго, прекраснаго, добраго «Анна все устроитъ, я напишу ей, и она устроитъ».
Въ присутствіи еще, въ своемъ кабинет, Степанъ Аркадьичъ написалъ письмо сестр, умоляя ее пріхать и помирить его съ женою. Потомъ онъ весело, какъ бы покончивъ это дло, надлъ мундиръ и пошелъ въ присутствіе.
Въ присутствіи были интересныя дла, и Степанъ Аркадьичъ, какъ всегда, былъ добръ, простъ, мягокъ съ подчиненными и просителями и толковъ, ясенъ, неторопливъ въ исполненіи дла. Когда ему въ 4-мъ часу сказали, что карета пріхала, онъ уже чувствовалъ апетитъ и ршилъ, что можно не обдать съ Лидіей, а поговорить съ ней и хоть позавтракать <въ Зоологическомъ саду>. Можетъ быть, тамъ не очень уже гадко дятъ въ ресторан.
Матвй встртилъ въ проходной съ требованіемъ денегъ на расходы для повара и доложилъ о просител. Какъ только Степанъ Аркадьичъ увидалъ постороннихъ людей, голова его поднялась, и онъ опять пришелъ въ себя. Онъ быстро, весело выдалъ деньги, объяснился съ просителемъ и, вскочивъ въ карету, весело закричалъ, высовывая изъ окна свою красивую голову въ мягкой шляп:
— [274] На Николаевскую дорогу. [275]
* № 7 (рук. № 8).
274
Зачеркнуто: — Въ присутствіе.
275
На обороте листа написано: Въ Присутствіи вызываютъ. Враждебность. Одинъ — Степанъ Аркадьичъ — не вникаетъ въ смыслъ жизни и спитъ. Другой — Ордынцевъ — ищетъ добра, устройства.
Ордынцевъ былъ во всемъ разгар объясненія. Купцы, когда явилась сіяющая фигура Степана Аркадьича.
АННА КАРЕНИНА.
РОМАНЪ.
«Отмщеніе Мое».
I.
[276] Несмотря на то, что онъ спалъ уже 3-ю ночь вслдствіи ссоры съ женой [277] не въ спальн жены, [278] а на сафьяновомъ диван въ своемъ кабинет, сонъ Степана Аркадьевича Алабина былъ также [279] тихъ и сладокъ, какъ и обыкновенно, [280] и въ обычный часъ, 8 утра, онъ сталъ ворочать с боку на бокъ свое [281] тло на пружинахъ дивана и тереться лицомъ о подушку, крпко обнимая ее, потомъ открылъ глаза, [282] слъ на диван и, сладко улыбаясь, растянулъ, [283] выставивъ локти, свою широкую грудь, и улыбающіеся румяныя губы перешли въ звающія. «Да что бишь? — думалъ онъ, вспоминая сонъ. — Миша Кортневъ давалъ обдъ въ Нью Іорк на стеклянныхъ столахъ, да и какія то маленькія женщины, а хорошо. Много еще что то тамъ было отличнаго, да не вспомнишь. А надо вставать», [284] сказалъ онъ себ, замтивъ кружки свта въ проденныхъ молью дыркахъ суконныхъ сторъ и ощущая [285] холодъ на тл отъ сбившейся простыни съ сафьяннаго дивана. «Вставать, такъ вставать». Онъ быстро скинулъ ноги съ дивана, [286] отыскалъ ими шитыя женой — подарокъ къ прошлому рожденью — золотисто сафьянныя туфли и по старой, 9-лтней привычк потянулся рукой къ тому мсту, гд въ спальн у него всегда вислъ халатъ, и тутъ вдругъ вспомнилъ, какъ и почему онъ спитъ не въ спальн, а въ кабинет, и улыбка исчезла съ его красиваго [287] лица. Онъ [288] сморщился. Лицо его приняло на мгновеніе выраженіе [289] испуганное и виноватое.
276
Зачеркнуто: Степанъ Аркадьевичъ Алабинъ, несмотря на <41 годъ жизни, на сдющія нити въ длинныхъ курчавыхъ бакенбардахъ, на одвающееся уже откормленнымъ жиромъ расширвшее тло, спалъ сномъ ребенка, и спокойствіе его сна не нарушилось никакими нравственными причинами> 37 лтъ отъ роду, не потерялъ еще способности ребяческаго спокойнаго сна, несмотря ни на какія нравственные невзгоды.
277
Зач.: въ первый разъ посл 9 лтъ
278
Зач.: куда его не пустили вчера вечеромъ вслдствіи открывшейся его неврности
279
Зач.: хорошъ
280
Зач.: и онъ проснулся въ привычный часъ, 8 часовъ, время, когда ему надо было хать въ одно изъ Московскихъ присутствій, гд онъ былъ предсдателемъ, проснулся, потягиваясь, растягивая и вздымая свою геркулесовскую широкую грудь и сладко чмокая румяными улыбающимися губами. Зимній яркій свтъ уже проходилъ въ щели между тяжелыми гардинами, и сафьянъ холодилъ тло подъ сбившейся простыней.
281
Зач.: тяжелое, одтое жиромъ, откормленное
282
Зач.: кругло звнулъ и улыбаясь
283
Зач.: разставивъ
284
Зач.: И несмотря на жиромъ одтое, откормленное тло, онъ скинулъ
285
Зачеркнуто: непривычный
286
Зач.:
287
Зач.: свжаго
288
Зач.: привычнымъ ему жестомъ въ минуты задумчивости сталъ <быстро перебирать и ощупывать кончиками тонкихъ блыхъ и пухлыхъ пальцевъ съ овальными розовыми ногтями лвой руки верхнія волоски бакенбардъ, какъ бы повряя правильность ихъ формы,> потирать красивой пухлой рукой лобъ и вьющіеся волосы на маковк. Онъ вдругъ вспомнилъ все, что было вчера вечеромъ, когда онъ, веселый и ласковый, съ коробкой конфетъ вернулся изъ театра и вмсто милой <старой>, всегда тихой, ласковой подруги, жены и матери своихъ дтей, увидлъ блдную женщину съ окоченвшими, какъ будто дрожащими членами и смотрвшими прямо на него и остановившимися глазами, горвшими непримиримой злобой, даже ненавистью. Онъ, <такъ любившій любить всхъ и быть любимымъ, такъ любившій свою жену не какъ женщину, но какъ стараго друга и мать дтей, всегда ласковый, пріятный, добрый со всми) всегда гордившійся — если онъ чмъ нибудь гордился — тихой прелестью своей семьи, долго не могъ понять, что случилось. Хотя онъ зналъ себя въ отношеніи врности давнымъ давно и сто разъ виноватымъ передъ женой, онъ такъ самъ привыкъ къ этому, что иногда думалъ, что и она знаетъ и привыкла; и ему въ голову не могло придти, чтобы посл 9 лтъ вдругъ такая счастливая жизнь сдлалась адомъ только потому, что она узнала одну изъ его послднихъ неврностей. Когда она показала ему его любовное письмо <къ бывшей у нихъ гувернантк> <къ Лидіи Ивановн), попавшее самымъ страннымъ, несчастнымъ случаемъ ей въ руки, и когда она сказала ему, что теперь все кончено между ними и что она завтра удетъ отъ него, онъ былъ такъ ошеломленъ, что ничего не отвтилъ и даже не измнилъ веселаго выраженія своего лица, какъ это часто бываетъ съ людьми, слишкомъ неожиданно пораженными. Самъ не зная зачмъ, онъ даже улыбнулся. Только уже посл понявъ весь ужасъ своего и ея положенія, понявъ, что она до этой минуты ничего не знала, что она считала его чистымъ, понявъ, какъ ужасно ей было вдругъ разочароваться, онъ попытался виниться, просить прощенія, общать исправленія; но она не хотла его слышать и, еще разъ подтвердивъ свое намреніе разойтись, вышла изъ комнаты и не хотла его больше видть. Какъ ни невозможно ему казалось исполненіе ея угрозы — посл 10 лтъ <вншне> хорошей дружной жизни съ 5 человками дтьми и съ однимъ въ брюх бросить мужа, онъ боялся жены; онъ зналъ ея кротость, характеръ тихій, холодный, честный и твердый. Какъ ни невозможна казалась ея угроза, онъ тоже не могъ себ представить того, чтобы, сказавъ что нибудь такъ ршительно, какъ она объявила свое ршенье вчера вечеромъ, чтобы она измнила ему. Если онъ и хотлъ надяться, что она все таки проститъ его, онъ не могъ себ представить, какъ она это сдлаетъ. Онъ помнилъ ея лицо и не могъ врить, чтобы она измнила своему ршенію; такъ не похоже было на нее, всегда благоразумную, спокойную и твердую, сказать и не сдлать.
289
Зач.: испуганной и виноватой собаки.
— AAAA!, — промычалъ онъ, вспоминая все, что было.
Было то, что любовная записка его къ Лидіи Ивановн Шеръ, бывшей у нихъ въ дом гувернанткой, попалась въ руки жен однимъ изъ тхъ необыкновенныхъ случаевъ, которые какъ нарочно придуманы для того, чтобы длать людей несчастными, и началось то, чего никакъ и ожидать нельзя было. Оказалось то, чего еще меньше ожидалъ Степанъ Аркадьичъ, — что жена его теперь только, посл 9 лтъ, открыла, что онъ никогда не былъ ей вренъ. Онъ хотя и никогда не думалъ хорошенько объ этомъ, но предполагалъ, что она подозрваетъ и не хочетъ доходить до подробностей. Оказалось, что вслдствіи этой попавшейся записки [290] жена пришла въ неистовство и съ пятью человками дтей и съ 6-мъ въ брюх объявила ему, что она жить съ нимъ не будетъ и разойдется. Если бы это сказала другая женщина, Степанъ Аркадьичъ, можетъ быть, и не обратилъ бы на эту угрозу вниманія, но жена его была (онъ признавалъ ее такою) твердая, ршительная, прекрасная женщина, которая не любила говорить фразъ, а что говорила, то и длала. И вотъ прошло 3 дня. Она не [291] пускала его себ на глаза, и онъ зналъ, она что то длала, готовила съ своей матерью.
290
Зачеркнуто: Дарья Александровна
291
Зач.: хотла его видть и
— Ие! Ие! — покряхтывалъ онъ съ гадливымъ выраженіемъ лица, какъ будто онъ испачкался въ вонючую грязь, вспоминая самыя тяжелыя для себя впечатлнія изъ этой первой сцены, и легъ опять на диванъ. «Ахъ, если бы заснуть опять. Какъ тамъ все это въ Америк безтолково, но хорошо было». Но заснуть уже нельзя было, и ему живо представилась эта первая минута, когда онъ, вернувшись изъ театра веселымъ и довольнымъ, увидалъ ее съ несчастнымъ письмомъ въ рук и съ столь преобразовавшимъ ея всегда доброе, милое, хорошее лицо выраженіемъ отчаянія и ненависти во взгляд. И при этой встрч, какъ это часто бываетъ, мучало его больше всего не самая неблаговидность своего поступка (онъ признавалъ ее), не та боль, которую онъ ей сдлалъ (онъ жаллъ ее всей душой), но его мучало боле всего та глупая роль, которую онъ съигралъ въ эту первую минуту.
Съ нимъ случилось то, что случается съ людьми, когда они неожиданно уличатся въ чемъ нибудь слишкомъ неожиданно постыдномъ. Онъ не съумлъ приготовить свою физіономію къ тому положенію, въ которое онъ становился передъ женой посл открытія его связи. Вмсто того чтобы оскорбиться, отрекаться, оправдываться, просить прощенья, остаться даже равнодушнымъ, его лицо, совершенно помимо его воли (видно, нервы не успли передать смысла впечатлнья), лицо его вдругъ очень мило и пріятно, хотя и нсколько насмшливо улыбнулось. Этаго онъ не могъ забыть и не могъ простить себ и чувствовалъ, что этимъ онъ погубилъ себя совершенно. Да, и тонъ ея и взглядъ, когда она сказала: «теперь мы чужіе, ни я, ни дти не могутъ оставаться съ вами», [292] былъ такой, что она не можетъ измнить своему ршенію. «И посл такой моей глупой улыбки чтожъ она могла сказать и сдлать».
292
Зачеркнуто: «это ршено и кончено», подтверждалъ что кончено, когда она сказала это.
<Степанъ Аркадьичъ нсколько разъ крякнулъ и ахнулъ, одваясь и живо вспоминая вчерашнее. Онъ не видлъ выхода, а между тмъ въ глубин души его голосъ говорилъ ему, что пройдетъ и обойдется: «Несчастье — думалъ онъ, — вины тутъ моей нтъ почти никакой, невозможно же жить иначе, и никто (при этомъ онъ вспоминалъ своихъ сверстниковъ знакомыхъ) и не можетъ подумать, чтобы можно жить иначе. И она страдаетъ, ее жалко, ужасно жалко, — говорилъ себ Степанъ Аркадьичъ, вспоминая лицо жены, исполненное выраженіемъ ненависти, но, несмотря на желаніе выразить ненависть, выражающее страшное страданіе. — Да, ее жалко, ужасно жалко».> «Да, несчастье, — думалъ онъ, — ужасное несчастье. Бываетъ же, что идетъ человкъ по улиц, и кирпичъ упадетъ ему на голову. Вотъ кирпичъ и упалъ мн на голову. Но чтожъ длать, чтожъ длать. И какъ хорошо было все до этаго, какъ мы счастливо жили. И кому какой вредъ я сдлалъ этимъ? Никому. [293] Правда, нехорошо, могутъ сказать что она была гувернанткой у насъ въ дом. Это правда, что нехорошо, — сказалъ онъ себ. — Что-то тривіальное, пошлое есть въ этомъ, но вдь пока она была у насъ въ дом, я не позволялъ себ ничего. Но все сдлала эта улыбка. Одно нехорошо — бдняжка страдаетъ. И она беременная». И онъ опять видлъ передъ собой глаза, дышащіе ненавистью, и содрагающійся ротъ и выраженіе напрасно скрываемаго страданія и чувствовалъ свою глупую улыбку. «Что мн длать чтожъ мн длать?», [294] говорилъ онъ себ, и отвта не было, кром того общаго отвта, который даетъ жизнь на вс сложные и неразршимые вопросы. Отвтъ этотъ: надо жить потребностью дня, а тамъ видно будетъ. <И какъ сладкій, крпкій сонъ [295] не оставлялъ Степана Аркадьича, несмотря ни на какія нравственныя потрясенія, такъ и сонъ жизни дневной, увлеченіе привычнымъ житейскимъ движеніемъ, независимымъ отъ душевнаго состоянія, и это увлеченіе сномъ жизни никогда не оставляло его.> И онъ поспшилъ отдаться [296] этой потребности дня. «Тамъ видно будетъ», сказалъ онъ себ, надлъ халатъ, привычнымъ молодецкимъ шагомъ подошелъ къ окну, поднялъ стору и громко позвонилъ.
293
Зач.: <А главное то поражало его.> Это было и давно, и мы жили прекрасно, и она была счастлива. Вдь ничто же не измнилось.
294
Зач.: И что будетъ? Не проститъ, нтъ, не проститъ. А можетъ быть, и обойдется.
295
Зач.: настоящій ночной никогда
296
Зач.: ему