Анни Маннинен
Шрифт:
— Мне показалось, что наш Лассе стал сразу искать эти слова, — сказала Анни. — А я испытываю сейчас ужасную усталость. Но такую приятную усталость. А что это за мазь, которой ты меня растирала, Муттиска?
— Ну, в ней всего понемножку, — ответила Муттиска. — Красный цветок с Мадагаскара, целебный корешок с Атласских гор да еще много всякого, чего мне Муттинен в свое время советовал добавлять в лечебные снадобья… Так ты говоришь, Лассе начал искать слова. Интересно. В этом что-то есть.
И когда Анни заснула спокойным, свежим сном, Муттиска еще долго сидела в раздумье, уставившись в ночную темноту.
16
Анни открыла глаза. Дома никого не было. Лассе успел куда-то убежать. «А вдруг уже началась школа?» — подумала Анни. А она лежит себе в постели… Может, ей и в самом деле не придется в этом году открывать школьную дверь? Анни наслаждалась своим состоянием: температуры у нее уже не было, во всем теле ощущалась приятная расслабленность.
— Ку-ку, Анни? — раздалось в дверях, и в комнату вошла мать малыша Таави. Как всегда, она была очень нарядно одета. Подол розового платья был обшит рюшечками, а на груди красовалась маленькая роза. — Твоя мама просила меня посмотреть, как ты тут, моя маленькая больная. Таави без тебя так скучает! А мне-то ты какая подмога. Пока ты катаешь Таави в колясочке, я успеваю сделать уборку. Люблю, когда в доме пахнет свежестью. Но теперь у тебя начнется школа, и ты не сможешь так часто вывозить Таави на прогулку…
— Я не пойду в школу вообще, — сказала Анни и сладко потянулась.
— Глупости! Все должны ходить в школу. У нас в стране обязательное школьное обучение, — сказала мать Таави. — А как ты себя чувствуешь?
— Очень хорошо, — ответила Анни и улыбнулась.
— Ну и прекрасно. Значит, ничего серьезного, — сказала мать Таави. — А может, тебя просто пчела ужалила? Твоя мама просила именно меня присмотреть за тобой, потому что другим она не доверяет. Особенно Юлкус… госпоже Юлкунен. Пожалуй, нам надо ее сменить, найти вместо нее другого человека. Госпожа Юлкунен просто не подходит для этой работы. Она так груба с детьми.
— Как это сменить? — удивленно спросила Анни. — Ведь владелец дома специально нанял ее, чтобы следить за нами.
— О-ля-ля, ее можно сменить, если все захотят, — беззаботно ответила мать Таави. — Мне лично она порядком надоела, и моему мужу тоже. Госпожа Юлкунен постоянно жалуется, что наш Таави сидит на горшочке на лестничной площадке. Будто это кому-то мешает… Ну, так я пойду, тем более что ты хорошо себя чувствуешь. Вечерком я снова загляну к тебе. Не посмела взять с собой Таави, думала, может, у тебя что нибудь заразное…
И с этими словами мать Таави величественно выплыла из комнаты, вся розовая и благоухающая. В дверях она обернулась и кокетливо помахала Анни рукой. Звонко щелкнул дверной замок. И Анни вдруг подумала: «А что, если у меня была бы такая мама, которая говорила бы без умолку и только бы и знала, что прибираться да одеваться со всякими рюшечками и розами? Пожалуй, это было бы очень надоедливо». И почему-то именно теперь, когда она была одна и могла вот так поваляться в постели и спокойно подумать, Анни вдруг каждой клеточкой своего существа ощутила, как сильно она любит свою маму. И до чего же красивая у нее мама: голубые глаза и светлые, слегка вьющиеся волосы… И не беда, что от мамы не всегда пахнет духами, и ничего, что порой она жалуется на усталость, на головную боль и что у нее вокруг глаз разбегаются мелкие, тоненькие морщинки… Все равно она самая хорошая и самая красивая на свете!
Анни растрогалась от переполнявшего ее чувства, но тут ее внезапно омрачила другая мысль: когда же все-таки вернется отец! В том, что он обязательно вернется, она не сомневалась и ни капельки не верила подлым намекам Кайи Куккалы. И Анни представила себе, как все они сидят за их столом, покрытым клеенкой, и отец смотрит на нее и говорит: «Ну, что скажешь, Анни?..»
Тут Анни снова погрузилась в сон и проснулась оттого, что Лассе тряс ее за плечо. В руках у него была тарелка с мясным бульоном. Анни вдруг почувствовала дикий голод.
— Я уже совсем здорова. — сказала Анни. — Так что не надо за мной ухаживать.
— Вот и хорошо, — сказал Лассе. — Сможешь начать вовремя школу, не придется пропускать.
Но почему-то в этот самый момент Анни опять показалось, что она еще очень слаба. Помешивая ложкой бульон, она проговорила слабым голосом:
— Ой, меня все-таки еще кружит… Пожалуй, я в школу пока не пойду. А когда совсем поправлюсь, устроюсь на работу…
Лассе посмотрел сестренке прямо в глаза и сказал:
— Послушай, Анни. Я понял, что этот наш план насчет работы был сплошным ребячеством. Если бы мы с тобой не стали ходить в школу, то за нами пришел бы полицейский и отвел бы нас туда. Да и вообще, знаешь, мне было сегодня даже приятно оказаться снова в школе. А наша Майя, учительница, меня сегодня похвалила.
— Надо же, ты так хорошо выучил уроки? — спросила Анни, не проявив к словам брата особого интереса.
— Да нет, нам еще уроков не задавали, — сказал Лассе. — Майя похвалила меня за то, что я нашел слова.
— Какие еще слова? — спросила Анни.
— Ну те… Слова, чтобы защитить природу, — сказал Лассе и покраснел.
— Как же тебе удалось их найти, когда даже сама Природа-Мать их не знает? И Муттиска не знает. И я не знаю.
— Как бы тебе сказать? Я написал воззвание, — ответил Лассе и отвел свой взгляд в сторону.
— Воззвание?
— Да, я написал на листе бумаги такие слова, чтобы построили очистные сооружения, которые спасут от загрязнения нашу реку, — пояснил Лассе. Он покраснел еще больше. — Потом я показал эту бумагу учительнице. Ведь наша Майя — друг природы, она уже несколько лет пробивает эту идею… Ну, и вот. Она, известное дело, сразу вдохновилась и сказала, что чуточку подправит мои слова и тогда это будет воззвание в защиту реки. Все жители смогут его подписать. А потом эту бумагу пошлют… ну в эту… в инстанцию.