Аристократия духа
Шрифт:
Мистер Роуэн, однако, хоть и был обескуражен, не позволил сбить себя с толку.
– Я вовсе не говорил того, что вы мне приписываете. Танцуете вы прекрасно...
– Он торопливо догнал мисс Мелани.
– Я, возможно, выразился излишне резко, но я не имел в виду ничего дурного...
Их голоса затихли в прогале аллеи. Кейтон ещё около четверти часа сидел в молчании, но голова не проходила, в висках кололо, трудно было даже дышать. Только что увиденная сцена не задела его самолюбия - о нём не было сказано ни слова, но сама свобода Роуэна в обращении с юной леди, за которой, как понял Кейтон, он намерен был ухаживать, раздражила. Он себе такого позволить не мог.
В глубине сада он неожиданно заметил Альберта Ренна. По саду гулкими волнами прокатился бой часов аббатства, пробило два. Кейтон понимал, что если Ренн двинется к дому, то обязательно столкнётся с ним, но не стал уклоняться от встречи. Он заметил, что при виде его на лице Альберта проступило всегдашнее мягкое выражение, странно нежное и чуть виноватое, неприятное Кейтону своей заискивающей слабостью, но он был слишком болен и безразличен, чтобы рассердиться. Ренн поприветствовал его.
– Рад, что встретил тебя. Я хотел было зайти к леди Кейтон. Сегодня вечером у мисс Хилл вечеринка, мисс Мелани настаивает, чтобы ты пришёл.
– Он протянул ему приглашение.
Кейтон бесстрастно взял карточку.
– Не обещаю. Я не спал ночь и мне не по себе.
Альберт бросил быстрый взгляд на приятеля, заметил тёмные круги под глазами и бледные губы Кейтона, поняв, что тот не лжёт ему. Несколько минут молчал, размышляя про себя, но все же, судорожно вздохнув, сказал:
– Я хотел попросить у тебя прощения за понедельник, Энселм. Не думаю, что ты не понял сам... Мисс Вейзи - особа весьма вульгарная, и лишь её отдаленное родство с миссис Хилл заставляет мисс Мелани и мою сестру терпеть её общество. Но пока я здесь - вход в мой дом ей будет заказан.
Кейтон высокомерно усмехнулся.
– Это за то, что назвала меня уродливым троллем? Она просто непосредственна и естественна, Ренн. Меня даже пленила её безыскусная простота и прямолинейность. К тому же, она, видимо, просто честнее прочих и говорит вслух то, что другие думают про себя. За честность нельзя укорять, дорогой Альберт, скорее, она достойна похвалы.
Ренн вздохнул. В этом был весь Кейтон, изломанный, кривляющийся, извечно искажающий слова и перекашивающий их смысл ложными значениями. Альберт понимал, что слова сокурсника скрывают боль унижения, но предпочёл бы откровенный гнев этому кривлянию.
Но на такую откровенность Кейтон способен не был. Между тем сам Энселм хотел было расспросить Ренна о мисс Сомервилл, но припомнив, как та настойчиво пыталась в тот день утешить его и её слова на балу, поморщился и ни о чём не спросил. Он снова почувствовал себя напряжённым, больным и усталым, и уже пожалел, что не избежал встречи с Ренном.
– Энселм...
– Ренн помедлил, собираясь духом, и наконец решился, - мне бы хотелось... За эти годы как-то не получилось...Я всегда хотел ... Мне бы хотелось, чтобы мы ... были друзьями. Чтобы доверяли друг другу.
Кейтон смерил его недоброжелательным взглядом и пожал плечами, немного удивившись. Дружбы не просят. Она или складывается, или не складывается.
– Ты же сам заметил, что я склонен к одиночеству.
– Он резко поднялся.
– Мне пора. Не обещаю, но может, вечером зайду, - бросил он на прощание, стараясь чтобы на лице не проступила злость.
Слова Альберта разгневали его. Обвинить его в недостатке доверия! Им ли говорить о доверии! Идеально вежливые девицы, прекрасно воспитанные молодые люди...которым абсолютно наплевать на него, но которые упорно делают вид, что весьма рады видеть его! Доверие! Какого доверия Ренн ждёт от него? Неужели он может думать, что Энселм когда-нибудь откроет душу этому простаку? По дороге Кейтон остановился у Бювета. Везде сновали разряженные женщины и холёные мужчины, смеялись, шутили, чуть заметно флиртовали. Он поморщился. Голова мучительно болела, давило виски, тяготила боль под грудиной. Надо успокоиться, что с ним, в самом-то деле? Казалось, в голове вращается огненный колючий шар и перекатывается в мозгах... Будь всё проклято, горестно подумал он.
В эту минуту Кейтон вдруг увидел Джастина Камэрона, который шёл с утончённой девицей в платье цвета лепестков шиповника. Серая шляпка девицы закрывала лицо. Кейтон хотел было подойти поздороваться, но передумал, заметив нервный и напряжённый взгляд приятеля на девушку. Было видно, что эта встреча важна для него: руки его нервно дергались, он что-то торопливо объяснял, сыпал словами, то и дело ударяя себя пальцами в грудь, но девица походила на мраморную статую и молча слушала его, держа в руках изящный серый зонтик. Кейтон залюбовался тонкой фигуркой в нежно-розовом платье, оттенённом серыми пояском, шляпкой, ботинками и зонтом. На серой шляпке розовело перышко. Изысканная прелесть костюма заставила его желать увидеть и лицо девицы, но они удалялись в сторону собора, и вскоре затерялись в расфранченной толпе.
У Камэрона хороший вкус, вяло подумал Энселм, и снова почувствовал, как наваливается на него свинцовая тяжесть головной боли, о которой, наблюдая за ухаживаниями дружка, на время сумел забыть. Тяжело поморщился и решил вернуться домой. Может быть, снова удастся заснуть?
Энселм поплёлся напрямик к дому через небольшую улочку с изящными фонарями, и тут замер, сжав зубы. Что за искушение, ей-богу... Центр Бата был небольшим пятачком, столкнуться здесь с кем угодно было весьма просто, но почему он не мог обойти квартал? Навстречу мистеру Кейтону шла мисс Вейзи с какой-то особой средних лет, одетой дорого, но довольно безвкусно. По счастью, право поздороваться и тем признать знакомство принадлежало леди, а не джентльмену, мисс же Вейзи не утрудила себя приветствием и, бросив на него презрительный взгляд, прошла мимо. Несколько минут Кейтон смотрел ей вслед, потом опомнился и поспешил домой.
Дома со стоном повалился на постель. Виски сжало кольцом и стягивало, как гароттой. Он не выдержал и застонал, трясущейся рукой вцепившись в одеяло. Тёткин дворецкий, видимо, сказал хозяйке, что вернулся молодой господин, и она появилась в гостиной. Одного взгляда леди Эмили хватило, чтобы переполошить весь дом. Забегали служанки, Энселма заставили откинуться на подушку, наложили на голову горячий компресс, начали чем-то отпаивать. Сопротивляться у него не было ни сил, ни желания, он плавал в вязком мареве полусна-полубреда, потом - неожиданно уснул.
Пробуждение было блаженством. Солнце клонилось к закату, он проспал несколько часов, и проснувшись, ощутил холодную ясность головы и легкость дыхания. Ничего не болело. В гостиную заглянула тётка.
– Ты напугал меня, малыш. Ничего не случилось? Ты был бледней мертвеца.
– Просто что-то с головой. Я не спал ночь.
Она смерила его спокойным и чуть укоризненным взглядом, словно говоря, сколь глупо с его стороны страдать бессонницей и мягко спросила:
– Может, тебе прогуляться?