Аристократия духа
Шрифт:
и аромат таинственного древа, что ворожил, и помогал от сглаза,
и духов чёрных изгонял Аида, - святого лавра, что любил Петрарка...
Альберт говорил мне, мисс Рейчел, о ваших способностях, но я и поверить не мог....
Ему не дали договорить. Мисс Сомервилл и мисс Ренн, восхищенные его экспромтом, изумленно переглянулись.
– Какой у вас талант, мистер Кейтон! Вы это... сейчас придумали?
Энселм рассмеялся. Ритмическая речь нравилась ему, он изучал и античное, и современное стихосложение, но ничего талантливого здесь не видел. Он иногда часами претворял свои мысли в гекзаметры.
– А при чём тут ворожба?
– Удивленно поинтересовалась Мелани, которая тоже с изумлением смотрела на Энселма.
Он охотно пояснил:
– Древние римляне сжигали сухой лист лавра, мисс Мелани, предварительно написав на нём имя недруга, которого хотели погубить, листья лавра использовались при ворожбе, слыли средством, привлекающим удачу и отгоняющим злые силы, духов подземного царства. Из лавра делали трости, оберегавшие путника от порчи. В Древней Греции и Риме ветки лаврового дерева прибивали над входными дверьми и клали в детские колыбели от сглаза. Считалось, что лавр отклоняет молнию... Кусочек лаврового дерева прикрепляли за ухом, чтобы не опьянеть. Но это пустое суеверие. Я пробовал - всё без толку, - он снова развёл руками как паяц комедии дель-артэ, - если выпивал больше двух бутылок - всё равно пьянел...
Девицы рассмеялись.
– А что не к чему вдыхать влюблённым?
– всерьез заинтересовалась его экспромтом мисс Хилл.
– Считается, что запах ванили - афродизиак, - пояснил он, заметил, что мисс Сомервилл порозовела, но мисс Мелани с необычайным простодушием спросила, что означает это слово?
Теперь смутился он, но мисс Эбигейл проронила, что объяснит ей это после. Тут раздался стук в дверь - пришли мужчины, Ренн принёс какие-то книги, мистер Остин Роуэн едва войдя, бросил взгляд на девиц, мисс Ренн тепло приветствовала его, но мисс Хилл отвернулась, из чего Кейтон понял, что они так и не помирились после размолвки в парке, но тут вошли Эрнест Сомервилл и Гордон Тиралл, внесли саквояжи. Кейтон не знал, чьи они и кому предназначены, но из разговора понял, что Эрнест Сомервилл завтра уезжает в Лондон, а оттуда - в Кембридж.
– Мы встретили на Ройал-авеню мистера Комптона и мистера Беркли, - пояснил Ренн причину опоздания, - милорд Беркли сказал, что завтра начнет рассылать приглашения. Ну а вы тут как? Не скучали?
– Мистер Кейтон не дал нам такой возможности. Почему вы не сказали, Альберт, что он столь восхитительно поёт?
– восторженно закатила глаза мисс Хилл.
Роуэн поздоровался с ним спокойно и доброжелательно, но при этом бросил на него странный взгляд, в котором было что-то подозрительное, точно Остин тоже недоумевал, не болен ли он? Ренн тоже заметил Кейтона в углу гостиной. К его чести, если дневной разговор и оставил в нём чувство обиды и горечи - оно не проявилось. Он улыбнулся.
– Рад, что ты пришёл. Как самочувствие?
– Меня спасла леди Эмили. Какое-то из её снадобий оказало волшебное действие.
– Ты и вправду выглядишь лучше. Днём ты был так бледен...
– Тётка выразилась ещё откровенней. По её словам, я походил на мертвеца.
– Кейтон вспомнил сцену в парке и ему почему-то стало неловко перед Ренном. Зря он обиделся на него, и, желая сгладить впечатление, возможно, произведённое его резкостью на Альберта, негромко добавил, - такой боли уже несколько лет не помню. Не пойму, что со мной было, казалось, череп лопнет.
Тут раздался новый стук в дверь и, к удивлению Кейтона, вошёл Джастин Камэрон. Энселм знал, что они знакомы с Ренном и знал, что Камэрон не нравится Альберту. Что привело его в дом? Было заметно, что Ренн отнюдь не пришёл от этого визита в восторг, но приветствовал гостя достаточно любезно.
Поведение Камэрона, обычно несколько развязное, было теперь безупречным. Они поздоровались, Кейтон спросил о Райсе и узнал, что тот уехал по делам в Бристоль на несколько дней. Кейтон с удивлением заметил, что Джастин странно напряжён и скован. Впрочем, ему не пришлось долго наблюдать за приятелем, ибо девицы затеяли игру в кадриль, куда мисс Мелани посадила и его.
Эрнест Сомервилл ушёл собираться в дорогу, Альберт о чём-то тихо беседовал с Гордоном Тираллом, а Камэрон подсел к мисс Сомервилл, которая устроилась с книгой у камина. За игрой и девичьими шутками Энселм всё же заметил, что мисс Эбигейл чем-то удручена, и слова Камэрона вызывают у неё почти нескрываемое раздражение, но она пытается быть вежливой. Мистер же Роуэн спокойно сел в кресло напротив рояля и, не принимая участия в игре, с доброжелательной улыбкой смотрел на девиц.
Вскоре мисс Энн Тиралл отошла к дивану, и там вскоре оказался и Альберт. У Кейтона сжалось сердце от новой досады: он сразу угадал значение взглядов этих двоих - безмолвное, но красноречивое. Ренн влюблен. Влюблена и мисс Энн. На миг Кейтону стало горько, но он преодолел искус зависти и досады, с чем невольно помогла ему справиться мисс Хилл. После карточной игры мисс Мелани, хитро глядя на мисс Рейчел, предложила мистеру Кейтону спеть - одному. Он покорился и исполнил одну из тех итальянских баллад, сладость мелодики которых говорит слушателю о страстных поцелуях, о неге и любви, даже если он не понимает ни строчки на языке великого Петрарки. Разговоры смолкли. Роуэн смотрел на него с нескрываемым интересом: он не знал, что Энселм столь хороший певец. Кейтон сам чувствовал, что сегодня в ударе, голос звучал удивительно, раскрываясь во всей полноте, казалось, нет ноты, недоступной ему.
– Какая прелестная любовная песня...
– воскликнул Тиралл, едва он закончил.
Остин Роуэн растерянно проронил.
– Какой у тебя голос... Я не знал, что ты так одарён.
Энселм хотел было ответить, не успел.
– Эта песня совсем не любовная, - услышал он и вздрогнул, словно очнулся, с удивлением повернулся с мисс Сомервилл и смерил её недоверчивым и чуть растерянным взглядом.
– Бог мой, мисс Эбигейл, вы и по-итальянски понимаете? И о чём же эта ария?
– Эта песня о маленьком горбуне, певце и музыканте, который тщетно мечтал о любви красавицы и умер от тоски. А на балу, где он играл, ничего о том не знали, и кричали: "Где же наш певец? Пусть он споёт нам о любви..."
Она поняла всё весьма точно, но Кейтону не понравилось это понимание. Он подлинно любил эту трогательную венецианскую канцону, она, как казалось ему, была о нём самом, но чтобы это понимали другие? Он поморщился. Ему показалось, что его публично раздели. Кейтон снова торопливо заиграл и запел, - на сей раз шутовскую французскую песенку о радостях жизни. Она была в одном из куплетов довольно скабрезна, и Энселм целомудренно опустил раблезианский катрен, опасаясь чрезмерно обширных познаний мисс Сомервилл. Вдруг девица и по-французски понимает? Мисс Эбигейл встала и обошла рояль, став там, где сияли свечи в большом напольном канделябре.
Когда он смолк, она неожиданно спросила:
– Вам ведь не нравится эта музыка, да?
Кейтон с удивлением посмотрел на неё. Что она имела в виду? Да, сам он любил лишь средневековую аскетическую, монастырскую музыку, будоражившую его нервы так же, как страницы некоторых древних латинских книг. Музыку же итальянских опер с их слащавой плебейской прелестью терпеть не мог. Не любил и французские куплеты - песни легкомысленных и пустых людей. С удовольствием вспоминал немногие концерты камерной музыки, где слушал Бетховена. Любил и песни Шуберта. Эта музыка пробирала до мозга костей, оживляла боль, тоску, терзания. Она шла из самых глубин духа, в этой отчаянной и стонущей музыке было нечто, переворачивавшее душу. Когда песнь скорби, как отходная молитва, на миг умолкала, в мозгу его раздавалось низкое чтение псалмов и звон колокола...