Арлекин

Гамильтон Лорел

–Потому что она не делает ничего плохого, - добавил Натаниэл.

–Что?
– переспросила я, и мы все уставились на него.

–Она не использует свою силу против нас, она скорее использует то, что в нас уже сидит. Возможно, именно поэтому святые предметы остаются в покое?

Я улыбнулась ему.

–И когда ты так поумнел?

Он пожал плечами, но выглядел счастливым.

–Что, если я вызову Мобильный Резерв, и она возьмет их под свой контроль? Я не могу гарантировать, что они не возьмутся стрелять друг в друга или в Паству Малькома. Как только мы окажемся на их территории, я потеряю контроль над ситуацией.

–Не думаю, что мы контролируем ситуацию уже сейчас, - заметил Мика.

–Ну спасибо, - ответила я.

Он мягко коснулся моего плеча.

–Анита, ты и правда пытаешься решить, что будет лучше, вызвать полицию или довериться людям и животным Жан-Клода?

Я

кинула.

–Ты прав, абсолютно прав. Именно это я и пытаюсь решить.

–Не заподозрит ли Зебровски и остальные ребята что-нибудь, если ты просто сбежишь отсюда?
– спросил Натаниэл.

–Как только ордер подписан, я вольна делать все, что считаю нужным. Я имею полное право не привлекать полицию. Но Арлекин все обернул так, что ордер на самом деле не так уж действителен.

–Это как в старых фильмах, позор тому, кто даст умереть гражданскому лицу, - заметил Натаниэл.

У меня получилось смутиться.

–Это слегка не мое. У меня просто нет права на это сослаться. Это было бы чертовски удобно.

–Не важно, что мы будем делать, но делать это нужно прямо сейчас, - заметил Мика.

Я чувствовала себя парализованной, никак не могла решить. Это было очень непохоже на меня в критической ситуации. Я отошла от них обоих подальше, так чтобы они меня не касались. Я начала глубоко, успокаивающе дышать. Все, о чем я тогда могла думать, было то, насколько близко я была к тому, чтобы позволить убить Питера. Он возможно станет ликантропом, в свои-то шестнадцать. Я позволю убить Малькома? Мне не хотелось рисковать кем-то еще. Я не могла вынести даже мысль о том, что из-за меня умрет Зебровски, а мне придется сообщить о его смерти его семье. Я не смогу…

Меня обхватили чьи-то руки, и перед моим взором оказалось лицо Натаниэла.

–Я чувствую это, - сказал он, - чувствую, как она заталкивает в тебя сомнения.
– Его руки обхватывали мои, его лицо было очень серьезным. Внезапно меня будто захлестнула уверенность. Уверенность, построенная на непоколебимой вере. Он верил в меня. Он был уверен во мне полностью, без остатка и колебаний. Я хотела было испугаться, что никто не может быть настолько уверенным во мне, но страх растаял в потоке его веры. Он просто знал, что я сделаю все так, как надо. Он знал, что я спасу Малькома. Он знал, что я накажу зло и спасу добро. Он просто верил. Это была одна из самых утешительных вещей, которые я когда либо испытывала. Была небольшая часть меня, которая бесновалась на фоне, выкрикивая, что его вера основана не на вере в Бога, а на вере в меня. И снова я испугалась или просто попыталась бороться с этим, но не смогла. Я ощущала его уверенность, и в ней не было ни одного повода сомневаться.

Я смерила его взглядом и улыбнулась.

–Спасибо, - сказала ему я.

Он улыбнулся мне той улыбкой, которая была бы его настоящей, не будь его жизнь настолько полна жестокости. Это была та улыбка, которую он обрел за последние месяцы. Я помогла ему обрести ее. Я и Мика.

Мика подошел к нам максимально близко, но не пытался нас коснуться.

–Сила исходит от вас волнами. Это похоже на то, что бывает иногда, когда ты касаешься Дамиана.

Я кивнула и обернулась к Натаниэлу. Я никогда не спрашивала себя, какую пользу приносит моя связь с Натаниэлом, как с подвластным зверем. Дамиан, как мой слуга-вампир, подарил мне часть своего самоконтроля, отточенного за столетия, проведенные во власти Мастера-садиста, о котором я только слышала, и говорили о нем только плохое. Мне никогда не приходило в голову спросить у Жан-Клода, что он получил от связи с Ричардом, но если мы переживем этот вечер, я непременно спрошу.

В этот момент мужчина, стоящий передо мной, поцеловал мои руки. Поцеловал не похоти ради, хотя и это в нем давно скрывалось, а потому что только так он мог бы заставить меня поверить в себя саму.

Глава 42

Эдуард вырулил на стоянку при Церкви Вечной Жизни в компании сидящего рядом с ним Олафа. Я решила сесть в средний ряд с Микой и Натаниэлом. Грэхом сел один назад. Эдуард даже не спросил, почему я не стала возражать против Олафа на переднем сидении. Я думаю, он не захотел бы еще раз наблюдать, как Олаф на меня пялится. Это не мало говорило о беспокойстве Эдуарда, и много о том, что сделал Олаф, пока я была без сознания с открытой раной.

Парковка была так забита, что яблоку негде было упасть, поэтому нам пришлось не совсем законно парковаться рядом с небольшой лужайкой со скамейками и деревцами. В декабрьском холоде все было не настолько радужно, хотя, возможно, это были просто мои ассоциации. Когда я в последний раз ступила на лужайку возле Церкви, мне пришлось на ней казнить вампира. С пистолетом

это получается немного дольше. А в это время они корчатся и стенают. Не самое лучшее из моих воспоминаний. Я продрогла в коротком кожаном жакете, который принес для меня Натаниэл. Мне было бы теплее, если бы я застегнулась, но я предпочитала свободный доступ к пистолету, нежели комфорт и тепло. По тому, что кто-то гуляет зимой в распахнутом пальто, можно сказать, есть ли у него оружие. Натаниэл был будто в продолжение темы одет в кожаную куртку, так что мы были похожи на парочку, вышедшую подышать воздухом из Готик-клуба. Беспокоило то, что Олаф нам полностью соответствовал: черное на черном, кожаный пиджак, ботинки. Но если Натаниэл выглядел живым, то Олаф нет. Мика стянул поясом свое длинное кожаное пальто прямого покроя. Одежда Грэхэма тоже была кожаная.

Церковь возвышалась над нами белым и одиноким призраком. Из-за лаконичности и отсутствия художественного оформления Церковь всегда казалась мне незаконченной. Ни один священный символ недопустим, когда основа твоей паствы - вампиры.

Мы прошли по широким белым ступеням к двустворчатой двери. Грэхэму выпала честь открыть для нас эти двери. У меня не хватило бы терпения оспаривать этот момент, и я определенно была рада, что Эдуард вообще решил не спорить, потому что он видел пушечное мясо с первого взгляда. Он не любил подставлять пушечное мясо, но Грэхэм не был вооружен, и я не была в него влюблена. Для Эдуарда мое мнение стало его собственным в данном вопросе. Правда и я к нему прислушивалась. Я хотела, чтобы все отсюда сегодня ушли живыми, но если выбирать, то конечно в первую очередь меня беспокоили мои возлюбленные. Если вам трудно сказать это вслух хотя бы себе, то стоит держаться подальше от перестрелок и сидеть дома с семьей. Вот если по совести, кого бы вы спасли? Кем бы пожертвовали? Мы дали добро Грэхэму распахнуть обе створки двери. Он даже не пытался быть осторожным. Он стоял в дверном проеме темным силуэтом, окаймленным нимбом льющегося изнутри здания света. Он обернулся ко мне с улыбкой, будто совершил что-то очень хорошее. Я мысленно прочла молитву о том, чтобы Грэхэма сегодня не убили. Да, предполагалось, что бой будет на метафизическом уровне, никакого реального оружия, но есть множество способов убить силой мысли. Я видела, как такое делают. Черт, я сама так делала один или два раза. Незаконно применять так силу, но ведь это была самозащита. Как поступили бы вы, я вообще промолчу.

Натаниэл взял мою левую руку. Он был теплым, чуть теплее, чем должен, будто его лихорадило, но на его руке не было и капли пота. Это была не болезнь. Это была сила. Она поднялась вверх по моей руке волной жара, которая затанцевала по моей коже мурашками. Я немного отступила по ступеням. Мика взял вторую мою руку. Он хотел помочь, но сила перескочила от меня к нему. И она ему не предназначалась. Она искала Дамиана, жаждала его ощутить по вторую сторону от меня. Он должен был поглотить огонь, а Мика никогда остужающим эффектом не обладал. Сила нашла единственную вещь, с которую могла призвать. Наше общее животное. Я фактически призвала его леопарда вырваться наружу из его тела. Но Мика мог управлять этим, и мягкая волна бархатом прокатилась от его зверя к моему. Я была поймана между двух леопардов. И не было другого зверя, чтобы отвлечь моих животных.

Я почти заорала.

–Не сейчас!

Густой голос Олафа спросил.

–Что это?

У меня не было времени озираться по сторонам, высматривая вновь прибывших. Я знала, что если что-то будет не так, об этом позаботится Эдуард. Я верила ему.

Мике удалось отнять свою руку от моей. Он опустился на колени прямо на ступенях, будто было что-то еще, гораздо худшее, чем проблемы с его зверем. Полнолуние было еще не так близко. Он не должен был потратить столько энергии. Грэхэм подошел к нам. Он двигался быстро, но леопард во мне поднимался быстрее. Он расчищал себе путь сквозь мое тело. Мне нужно было отдать этот жар. Я почти дотянулась до Жан-Клода. Он был вампиром. Он был холодом могилы, но он никогда не был для меня тем, что было сейчас необходимо. Он всегда будил во мне только страсть. Мне нужно было срочно что-то придумать. Я бросилась к другому вампиру. Это оказался Дамиан. Я потянулась к нему в отчаянии. Я умоляла мысленно «спаси меня, спаси нас, потуши этот пожар». Я почувствовала его колебания, когда он услышал мои мольбы. Я знала, что кто-то подхватил его под руку, чтобы не дать ему упасть. Но моя сила пожирала его. И он дал мне то, о чем я его умоляла. Он дал мне прохладу. Тот особенный самоконтроль, который помог ему выжить и сохранить рассудок в годы рабства у его создателя. Он отдал мне тот контроль, который помог ему выживать и ничем, ни словом, ни мыслью, не выдавать своих переживаний. Он отдал мне этот контроль в виде холодной, стальной силы воли.