Армада
Шрифт:
Таким образом, предвосхищая все катаклизмы, неизбежно ожидающие Армаду, учитель вел дело к торжеству демократии через свержение неотвратимой диктатуры. Таинственный библиотекарь не только знал, что ждет всю, пока еще безропотную, матросскую и офицерскую массу, но и не сомневался, что, по мере усиления гнета, Орден будет разрастаться. Для противодействия неизбежному шпионажу со стороны мостика, он уже сейчас намеревался создать службу собственной безопасности. Конспирация должна была соблюдаться членами неукоснительно. Не вдаваясь в подробности, как устроится жизнь на кораблях после переворота, адепт заметил только, что революция закончится выборами президента.
Мичмана и механики со всей пылкостью, которая была присуща юным Вертерам, поклялись в верности избранному делу. После недолгой дискуссии Орден был назван «Обществом Свободы, Равенства и Братства». Все
Теперь ежедневно зеленая лампа библиотеки освещала заговорщиков, число которых неумолимо росло. Командир «Чуда» железом и кровью приобщал молодежь к мировой корабельной истории. Младшие офицеры вынуждены были рыскать по книжному лабиринту в поисках все более изощренных и редких изданий – и попадались в сети десятками. Чем упорнее «хромоногий» требовал постоянного присутствия мичманов на обедах, тем больше новых сторонников ордена набивалось по вечерам в библиотечный зальчик. Притоку добровольцев немало способствовал тот факт, что тех, кто пропускал командирские лекции без уважительной причины, незамедлительно сажали в карцер под неусыпное око морских пехотинцев. Так что стремление командира призвать молодежь к добродетели дало потрясающий результат. «Общество» все более внимательно изучало борьбу «Горы» и «Жиронды» в условиях шаткого 1792 года и хитросплетения политики Талейрана. От биографий Нельсона и Грейга плевались, зато сочинения Тарле и Манфреда читали запоем. Мирабо, Сиенс, Дантон, Марат и даже главный кровопускатель Робеспьер поражали воображение и вызывали романтические восторги.
Решено было провести и первую вылазку. Избранный адептом любимый ученик тщательно исследовал обстановку в матросских кубриках. С тем чтобы не привлекать к себе особого внимания, он предусмотрительно действовал через боцманмата корабельных рулевых. Простодушный Марк Крысобой поведал, что в кубриках режутся в «скат» и «очко» под пошлые кафешантанные мотивчики типа «У моей девочки есть одна маленькая штучка» и тоскуют по канувшим на дно домам терпимости. Правда, наблюдались уже и первые признаки скрытого недовольства в отношении зазубривания уставов и цитат из специально изданного для матросов сборника «Изречения великих о долге и чести воинской».
Бродяга боцман заслужил свой ликер, а учитель, внимательнейшим образом выслушав донесение, резюмировал:
– Гроза собирается!
И ведь действительно грохнуло!
На шестую неделю Первого Года Второго Потопа день был ослепителен, как начищенная кондукторская бляха. Океан замер, корабли чуть тревожили простирающееся во все стороны бесконечное зеркало. От духоты команды шатало. Вахтенные не могли и глаз открыть, не то чтобы поднести к ним бинокли – и сонные, разбитые вдребезги, слонялись по мостикам.
За спиной Адмирала перешептывались дежурные офицеры, удивляясь непонятной изматывающей вялости, охватившей всех без исключения – даже дежурного морпеха, который, прислонившись к бронированной двери рубки, ежеминутно клевал носом.
На горизонте не прорисовывалось ни единого облачка, однако непонятные томление и тревога усиливались. Наконец Главный штурман догадался взглянуть на барометр – и ахнул. Увы, было поздно что-либо предпринимать! Через секунду все стороны света опоясались молниями, и первый бешеный удар сотряс корабли. На палубы обрушилась чернота космоса – не стало видно и в трех шагах. Взвывший ветер заглушил крики ужаса – и вселенский, невиданный ранее ураган рухнул на Армаду, казалось, из ниоткуда.
Вцепившийся в ограждение Адмирал упрямо попирал мостик своими кавалерийскими ногами. Едва успели подхватить и спасти кресло, но его самого в спешке и панике отодрать оказалось совершенно невозможно – бульдог намертво прикипел к месту. Свита поспешила задраиться в рубке. Тем временем линкор уже обреченно падал в бездну. Люди кубарем катились с постов и трапов, озверевший ветер срывал их за борт целыми горстями. В нижних помещениях творилось немыслимое – подкидывало стальные рундуки и шкафы, бросало на переборки аппаратуру, лопались замки и накладки. Дикий вой матросов заглушался воем шквала, с треском разлетались шлюпбалки, рвались стеньги, реи от невиданного напора гнуло, как спиннинги. Точно безумный, «Убийца» завертелся на самом дне водной впадины, трясясь всем своим немыслимым корпусом, но не эта тряска испугала вахтенных.
– Смотрите! – пронесся жуткий вопль. На глазах вахтенных
Невероятно – но Адмирал упрямо болтался на мостике, железно вцепившись в поручни. Многострадальная фуражка была сжата его зубами. Свита даже ахнуть не могла на подобное геройство, ибо всем сделалось отчаянно плохо. Фок-мачта тряслась, как припадочная. Тросы лифтов не выдержали напряжения и полопались с непереносимым звоном – так что путь вниз был отрезан. Да и никто не мог теперь спуститься! Рубка, в которой все они летали, кувыркались и бились друг о друга, была единственным спасением. Дежурный морпех, утратив всю свою бравость, катался вместе со всеми, словно игрушечный солдатик, гремя и грохоча амуницией: пулеметными лентами, навахой и ручным гранатометом.
И еще несколько суток Армаду болтало и кидало в этом булькающем котле, в котором природа варила свою уху из мелких и крупных рыб, китов, поднятых и взбаламученных водорослей и прочего сора.
Когда все завершилось, стало слышно, как бесится на мостике Адмирал, вдохновенно исполняя настоящую джигу.
После виртуозно отчебученных «коленец» он на какое-то время одеревенел. И было от чего прийти в ступор – во время шторма, так нагло и неотвратимо прервавшего спокойное течение событий, на «Отвратительном» произошел из ряда вон выходящий случай. (Пессимисты, узнав о нем, восклицали: «Ну, вот, господа, и первая ласточка!») Действительно, подобный инцидент заставил мгновенно протрезветь всю адмиральскую рать. Командир «Отвратительного» – вышедший из ума седовласый служака, следуя дурацкому параграфу одной из инструкций, которыми напичкало корабли Адмиралтейство, затеял его исполнение и довел дело до дурацкого конца.
По неизвестно каким умником составленной «памятке», в случае смыва за борт хотя бы одного из членов экипажа весь личный состав через пятнадцать часов должен был построиться на баке для отдания символических почестей сгинувшему. В первый же день унесло десять человек – пустячок с точки зрения мостика «Убийцы» – можно было вполне подождать и окончания шторма. Однако служака не нашел ничего лучшего, как ровно через пятнадцать часов, не-смотря на дикую болтанку, свистать всех наверх. В результате за борт полетело не менее тридцати матросов. Но и это в высшей степени досадное обстоятельство не остановило скрупулезного безумца – не моргнув глазом он отдал приказ об очередном построении для прощания с теперь уже этими тридцатью несчастными! Распоряжение выполнили – в пучине морской пропала вся рулевая команда, включая Главного специалиста по системам управления. Командир совсем взбесился и заявил, что ураган его не остановит: раз есть инструкция, ее следует выполнять, и точка – океан ему не указ! Несчастный экипаж, держась за леера и протянутые канаты, вновь был вынужден подчиниться. Во время последнего построения ударом волны самого командира выбросило за борт. Не успели все облегченно вздохнуть, следующая волна каким-то невероятным образом вернула его обратно. Однако она не возвратила еще пятьдесят человек. Нашелся отчаянный механик, на виду у всех разрядивший в дурака револьвер – таким образом закончилось беспричинное истребление. Теперь команда прятала героя и ни в какую не хотела сдавать его прибывшей комиссии.