Атомные в ремонте
Шрифт:
Внутри лодки сорвало с фундамента одну помпу, побило все лампочки и приборы, заклинило в переборке одну линию вала. Снаружи дефектов было не счесть. Весь легкий корпус и надстройка были помяты и разорваны. Зияло множество рваных дыр в цистернах главного балласта, а остальные участки были испещрены трещинами и вмятинами. Прочный корпус был совершенно цел. Когда я изучал в академии действие ударной волны на корпус лодки, нам говорили, что легкий корпус для ударной волны прозрачен, а вся нагрузка приходится на прочный корпус.
Я послал В.Н.Бурову подробный отчет, в котором упомянул и об этом расхождении результатов эксперимента с существующей теорией. Для начальника технического управления ВМФ, которому подчинялась наша приемка, я тоже написал доклад
Года через два, когда я уже служил в Москве, однажды на командирской учебе научный сотрудник НИИ ВМФ капитан 2-го ранга Н.С.Соломенко прочитал доклад, в котором рассказывалось об упомянутых испытаниях с имитацией атомного взрыва. О том, как выглядела лодка после взрыва, он умолчал. Мена продолжал интересовать вопрос, где же правда? Если наука права, значит, опыт был поставлен некорректно. Если опыт был корректен, значит, серьезно ошибается наука. Ударная волна от шнурового заряда значительно уступала по мощности волне от атомного взрыва. Но полученные фактические данные сделали эксперимент очень полезным для науки о прочности. К сожалению, моделировать повреждения никто не умел, и эта сторона испытаний огласки не получила. Может быть, эти строки окажутся единственным упоминанием о том, как выглядела лодка после имитированного , а не реального атомного взрыва.
Последующие годы у меня были плотно заполнены освоением атомных подводных лодок. Мы больше думали о том, как справиться с появившейся новой техникой, а не о сугубо военном аспекте своей работы. Но военная служба есть военная служба, и временами она напоминает, ради чего мы ежедневно суетимся, хлопочем, нервничаем и набиваем шишки. И тогда наступает «момент истины». Я думаю, что эпизод, о которм я рассказал, и был одним из таких моментов.
ГОТОВИМ АТОМНЫЕ ПОДВОДНЫЕ ЛОДКИ К ПОХОДУ
В один из осенних дней 1962 года я, как обычно, пришел на службу и занялся своими нескончаемыми делами. Неожиданно меня вызвал начальник управления и сказал, что я поступаю в распоряжение вице-адмирала П.Г.Котова, в то время заместителя Н.В.Исаченкова. Через полчаса я должен был быть на аэродроме Остафьево, машина ждала меня внизу. Быстро свернув свои дела, я вскочил в машину, заехал домой за портфелем и поехал на аэродром.
П.Г.Котов был уже в самолете. Я ему представился, а он представил меня нескольким гражданским, тоже находившимся в самолете. Это были Юрий Гаврилович Деревянко, заместитель председателя госкомитета по судостроению, Николай Андреевич Николаев, член коллеги Госкомитета среднего машиностроения, и Павел Антонович Деленс, заместитель академика Н.А.Доллежаля. Вскоре к нам присоединились контр-адмирал Виктор Иванович Субботин, заместитель начальника ГУК ВМФ, и капитан 1-го ранга Василий Григорьевич Новиков, служивший тогда в ГУСРЗ ВМФ. Самолет взял курс на Североморск.
Во время полета велась оживленная беседа, кто-то предложил пообедать, чем Бог послал. Я выставил пироги, которыми меня снабдили дома на дорогу, появилась и другая снедь. Н.А.Николаев достал портфеля бутылку коньяка , и мы неплохо заправились. О том, что же случилось, никто не обмолвился и словечком.
Почти одновременно с нами в Североморске приземлился самолет из Ленинграда, и из него вышли Сергей Никитич Ковалев, главный конструктор подводной лодки, Генрих Алиевич Гасанов, главный конструктор парогенераторов, и целая бригада других главных конструкторов и их помощников. Нас посадили в автобусы и повезли на причал, где собрались военные и гражданские, прибывшие чуть раньше из Северодвинска и других городов. На эсминце мы помчались полным ходом на базу подводных лодок, куда и прибыли к ужину. Для приезжих, которых я насчитал человек 80, была приготовлена плавказарма, где всех развели по каютам и пригласили в кают-компанию поужинать.
За ужином стало
После ужина человек десять, в том числе и меня, пригласили к В.А.Фокину. Там уже находился командующий флотилией лодок Александр Иванович Петелин, имевший очень утомленный вид. Это был безусловно одаренный моряк. Мне удалось немного послужить с ним на «щуке», где он был командиром, а я механиком. Тогда несколько лет подряд он занимал первые места на флоте по торпедным и артиллерийским стрельбам. Сейчас он стал крупным военачальником, все требовало его участия: и решение поставленных оперативных задач, и освоение новых лодок, и строительство базы городка. Было очень много проблем и неустроенности, Александр Иванович от них не уходил, работал чуть не полные сутки, и вот он сидит с воспаленными глазами, похудевший, напряженный.
В.А.Фокин заявил, что мы должны подобрать из имевшихся на флотилии одну атомную торпедную подводную лодку и в течение месяца, а лучше за 25 дней подготовить ее к выполнению ответственного задания. Какие-либо срывы по техническим причинам во время выполнения этого задания должны быть абсолютно исключены.
Петелин сказал, что сейчас в дивизии торпедных лодок наступил такой критический момент, что у всех лодок ресурс парогенераторов либо кончился, либо на исходе, и ни одной лодки он рекомендовать не может. Пусть это сделает уважаемая комиссия.
Руководство комиссии струсило и стало требовать от Петелина, как от хозяина, чтобы он назвал конкретный номер лодки, а тот отвечал, что все они одинаковые и все не годятся.
Спорящие стороны разгорячились. В.А.Фокин молчал. Во время войны он командовал бригадой эсминцев, затем эскадрой Северного флота, тонул в Баренцевом море и был спасен. После войны он командовал Балтийским и Тихоокеанским флотами, был членом ЦК КПСС.
Наконец, он потребовал прекратить шум и велел комиссии и флотилии выделить компетентных специалистов с тем, чтобы они в течение ночи и первой половины завтрашнего дня подготовили предложение о кандидатуре лодки. Больше времени он дать не мог, так как на следующий день должен был улетать.
Выяснилось, что из всей комиссии компетентными в этом деле оказались двое: Виктор Иванович Субботин и я. Флотилия выделила Анатолия Ивановича Круглова, помощника своего флагманского механика (сам флагманский механик М.М.Будаев был в отпуске).
После того, как была названа моя фамилия, я предложил готовить не одну лодку, а две, условно назвав их «космонавт №1» и «космонавт №2» – дублер. Всем эта идея понравилась, так и решили.
Втроем мы тщательно изучили техническое состояние лодок. Сразу же из рассмотрения были исключены те из них, у которых были отсеченные парогенераторы. На этих лодках парогенераторы (из-за внешнего сходства их в то время называли «бочками») нужно было заменять, а за месяц этого не сделаешь.
В самом приличном состоянии оказалась лодка, о которой я писал в главе «Атомные приходят на перезарядку». Хотя наработка парогенераторов у нее тоже была порядочная, они были последними по времени выпуска с завода-изготовителя. А мы заметили, что чем позже изготовлены парогенераторы, тем дольше они служат, так как качество их изготовления со временем улучшалось. Кроме того, на этой лодке был хорошо сработавшийся экипаж. Командиром был Олег Борисович Комаров, позже он стал контр-адмиралом, служил в Главном штабе ВМФ. Это был опытный, решительный и думающий офицер. Механиком был Костя Сибиряков, пользовавшийся на флотилии авторитетом, на меня, впрочем, он сильного впечатления не произвел. «Космонавтом №2» мы выбрали лодку, которая фигурирует у меня в главе «Авария при перезарядке реактора». Командиром на ней был Калашников, а механиком Семен Иванович Вовша. На этой лодке работы надо было сделать побольше, нужно было заменять смазку в подшипниках электродвигателей.