Атомный век
Шрифт:
– Слышал я, что ходит здесь бронепоезд под командованием какого-то генерала Петра Матвеевича Грибакина. Нас, собственно, хотели продать ему в качестве кочегаров. Поэтому и ждали.
– Вашу-у-у Машу-у-у!.. – всё-таки выругался Берзалов. – О самом главном ты молчал!
– Да вы с нами и не разговаривали, – упрекнул его Протасов в том, в чём и упрекать нельзя было.
Берзалов от злости стиснул зубы и на мгновение закрыл глаза, успокаивая себя, спокойно Роман, спокойно:
– Лейтенант… ты сколько лет в армии?
– Ну-у-у… год и… – он пошевелил пальцами, считая, – три месяца…
– Ясно… – Берзалов даже простил
– Учили… – признался Протасов. – Но вы как-то отнеслись…
– Что-о-о?! Ты где, в армии или на танцульках? Отнеслись к нему не так! Послушай… лейтенант… – чтобы успокоиться, Берзалов хватил его за руку. – Здесь творится такое, а ты молчишь, что я должен думать?!
Он в упор посмотрел на него – понял или нет? А подумал Берзалов о лейтенанте, что он идиот, полный и беспросветный.
– Я не знаю… – признался Протасов, отводя взгляд в сторону, как нашкодивший щенок, и пытаясь вырвать руку из цепкой хватки Берзалова. Лицо у него дёрнулось и вдруг стало старым-старым, как рано увядающее яблоко.
«Вашу-у-у Машу-у-у!..» – снова едва не выругался Берзалов и вдруг понял, что Протасов или облучен, или привык, что в армии о него все вытирают ноги. Значит, он ни на что не годен, а его заявление о злости – не более чем реакция на освобождение. Адреналин в крови гуляет. Но все эти психоанализы мне абсолютно не нужны. Мне и без них хреново и забот выше крыши. Чтобы разбираться в психологии лейтенанта, нужно время и душевные силы. Ни того, ни другого у меня нет. У меня другие цели. А за психоанализом пусть сходит в какой-нибудь девке.
– Все-е-е! – процедил он сквозь зубы, отпуская руку лейтенанта. – Вам на север, нам на юг. И помни, лейтенант, твоя задача добраться живым и здоровым!
– Разрешите выполнять? – лейтенант Протасов всё понял. Раз перешли на тон устава, значит, неофициальная часть закончена. Это он понимал, этому он был обучен, это он хорошо запомнил, потому что натаскивали его вначале сержанты в учебке, а потом командиры в армии, но, видать, не натаскали.
– Выполняйте!
– Есть! – Протасов повернулся через левой плечо и отбыл в неизвестность.
Берзалов посмотрел ему вслед и понял, что лейтенант Протасов не дойдёт, что с ним обязательно приключится что-то нехорошее. Но менять что-либо было поздно. Авось пронесёт.
Глава 5
Вертолётчик и первые потери
Разумеется, Берзалов рассказал Гаврилову о бронепоезде, о таинственном генерале Петре Матвеевиче Грибакине, о котором никто слыхом не слыхивал. О лейтенанте не упомянул, посчитав это неважным. К тому же говорить о ком-то за глаза было глупо и непоследовательно – пустое сотрясание воздуха. Всё равно не дойдёт, думал Берзалов о хромом Протасове, а дойдёт, значит, нам повезёт. Но здесь я уже бессилен. Я ведь не господь бог. Я могу только советовать.
– Не фига себе!.. – крайне удивился прапорщик и шутливо выпучил глаза. – Где они тепловоз-то взяли?..
– В каком-нибудь ангаре… – здраво рассудил Берзалов. – А что?.. Хорошая идея. Сделать бронепоезд из подручных материалов и мотаться, контролировать малыми силами большую область. Может, наши на него и нарвались? – он тут же вспомнил слова подполковника Егорова о том, что вторая наземная группа была
Но об этом, разумеется, Гаврилову ничего не сказал, иначе расспросов не оберёшься. Тогда уже придётся рассказывать и о американцах, и о их десанте, и о военной базе. Только как-то всё это не состыкуется с квантором, то бишь с бесконечным коридором, каким-то Скрипеем и каким-то Комолодуном. Последнее, конечно, можно было отнести на счёт богатой фантазии Бура. Но чем чёрт не шутит, когда бог спит? Вдруг на Бура снизошло просветление? Берзалов теперь готов был поверить во что угодно, даже в бред подчиненных. От этих мыслей голова у него пухла и он чувствовал себя не очень уверенно, хотя, разумеется, вида не подавал, бодрился. Следовало призвать ворчливого Бура, чтобы допросить его, но, как всегда, времени было в обрез. Потом, решил он, тем более что таинственный Комолодун как бы и не списывался в происходящее, значит, есть шанс, что Бур просто несёт околесицу, хотя вроде трезвый и клея не нюхал. Надо будет за ним понаблюдать. Может, он просто скрытный психопат? Тогда придётся его списать и оставить в какой-нибудь деревне, пусть гусей пасёт, если на большее не годен.
– Есть вероятность, что первая группа погибла именно из-за бронепоезда, – раскрыл Берзалов часть тайны, хотя, конечно, это была всего лишь его догадка. – Плохо, что я в донесении ничего об этом не сообщил. Можно было выслать ударную группу, где-нибудь его перехватить. А вертолёты?.. – вспомнил он и вопросительно уставился на Гаврилова, его осенила идея.
– Ну да… – озадаченно поддакнул тот с очень серьёзным лицом, – получается, что бронепоезд сбил все три? Так не бывает. Несостыковочка. Эх, найти бы того вертолётчика… – вздохнул он.
– Я тоже об этом думал, – признался Берзалов. – Какая-то странная закономерность: все три вертолёта погибли один за одним…
– И в одном месте, – многозначительно добавил Гаврилов, глядя при этом крайне озадаченно на Берзалова.
– Гадать бессмысленно. Сейчас всё узнаем. По крайней мере, о кванторе, а если повезёт, то и о Скрипее. Что это такое за чудо, и в кого стрелял Архипов?
– Тьфу-тьфу… – поплевал Гаврилов через левое плечо и сделал вид, что этим обезопасил все их начинания.
– Кстати, что там Форец, то есть Зуев?.. – спросил вдруг Берзалов.
Он подумал, что бронепоезд вполне может свалиться, как снег на голову именно в это утро. Кто ему мешает по закону подлости? Никто. Правда, накануне рядовому Ивану Зуеву, в виде наказания, а может, и, наоборот, ему вопреки, выдали противотанковую мину и строго-настрого наказали, никуда не сворачивать, а выдвинуться, конкретно, за станцию и заминировать подъездные пути. Мина ТМ-89А срабатывала как от большой массы металла, так и от контакта и вполне могла уничтожить хоть три десятка тепловозов.
– Молчит пока, как воды в рот набрал, – ответил Гаврилов, и голосе его прозвучала неуверенность, мол, как бы Форец глупостей не натворил? Склонен он к этому.
– А связь?.. – напомнил Берзалов.
Не мог он подозревать Гаврилова в разгильдяйстве. Скорее всего, замотался старший прапорщик. Да и по всем оценкам опасность со стороны разъезда была самой минимальной. Только Берзалова что-то тревожило, хотя Спас молчал.
– Полчаса назад разговаривал. Не пойму, глушит нас, что ли, кто-то? Еле-еле слышно. В наушниках гудит чёрт знает что.