Атомный век
Шрифт:
Берзалов подумал, что они уже привыкли к этому странному цвету, который, похоже, не означает никакой реальной опасности, как и зарницы на горизонте, которые, однако, как будто бы стали ближе и ярче, и вроде бы даже гром стал доноситься. А ещё звезды стали крупнее и висели, словно фонари над головой – это тоже факт, от которого не открестишься. Даже днем светятся. Но на такие мелочи они уже не обращали внимание – мало ли что там в космосе происходит, нам бы на земле разобраться.
– Может быть… – согласился он, – может быть… Однако характер поражения говорит о том, что против них применили пучковое оружие, энергию в чистом виде.
Берзалов вдруг вспомнил, как шумит реликтовый гелий, именно так, как шумит солнце и вообще глубокий космос. А это значит… это значит… До ответа ему остался один единственный шаг, но он его не сделал. Не хватило толчка, намёка, картинка не сложилась, и он не сделал вывод.
– Что это такое?.. – удивился Гаврилов, хотя, разумеется, слышал о нём.
– Ну-у-у… – замялся Берзалов, – это моё предположение… – Оружия такого я не знаю. Объемное знаю, а пучковое – не знаю, чисто теоретически…
– Знаете, что… – в страшном сомнении начал говорить Гаврилов, но к ним уже с очумелыми глазами, спотыкаясь, как угорелый, нёсся Ефрем Бур, как всегда, теряя по дороге магазины, и он замолчал на полуслове.
– Товарищ старший лейтенант!.. Товарищ старший лейтенант!.. – кричал из последних сил Бур. – Там это… там такое!..
– Что?.. – оглянулся Берзалов, и душа у него похолодела от дурного предчувствия.
– Это… как его… вертолётчика нашли… – радостно доложил запыхавшийся Бур, – меня старший сержант послал...
– Как?! Где?! – в один голос вскричали Берзалов и Гаврилов.
– Да на хуторе неподалеку. Мы не дошли-то метров пятьсот… – начал объяснять Бур, но они оба его уже не слушали, а бежали что есть мочи туда, по заросшей лесной дороге, на которой, как маяк, подавая сигналы, метался старший сержант, командир первого отделения Иван Архипов.
***
Хутор находился в излучине реки. По правую руку стоял корабельный лес, а на берегу в крохотной бухточке, за стеной камыша – дом, да так уютно и к месту, что разглядеть его под сенью развесистых тополей да за вековым дубом мог разве что только опытный глаз, такой, как у Архипова или у Юпитина.
Капитана Русакова Берзалов узнал сразу. Возил он их и в транспортниках, и прилетал на «санитаре». Только был он тогда весьма представительным, властным и имел командный голос, от которого пчёлы на лету мёд роняли, а сейчас усох килограммов на двадцать пять с маленьким гаком, покрылся морщинами, вроде бы даже стал меньше ростом, ну и чуб соответственно сделался белым, словно Русакову было не тридцати семь лет, а все пятьдесят.
Обрадовался он, прослезился, и они обнялись. Куртку реглан, штаны и берцы ему, разумеется, тут же вернули, а то он был одет, как сельчанин – в штопанный-перештопанный тельник, в пиджак с чужого плеча, с короткими рукавами, и в разбитых донельзя кроссовках, которые просили каши. Подождали, когда он переоденется, попрыгает на месте, пощупает себя со всех сторон, скажет многозначительное: «Ага…» Правда, Берзалов заметил, что на лице у него пробежала странная тень недоумения, но не придал этому факту значения, а с радостью достал заветную фляжку со спиртом – настало её время. Выпили, закусили тушёнкой.
– Ты не думай, – сказал Берзалов, – мы твою форму сначала в дезактивационную камеру сунули, а потом специально трусили на ветру часа три. Так что в ней, если что-то осталось, то совсем капельку.
– Мне бы цистамина?.. – жалобно попросил Русаков. – А чувствую, что радиация совсем замучила.
Берзалов отсыпал ему горсть зарубежного зелья. Жалко, что ли для однополчанина? Русаков проглотил сразу три таблетки, несказанно обрадовался и разошёлся:
– Ты понимаешь! – возбужденно кричал он, размахивая руками так, что они походили на вертолётные лопасти. – Сбили-то меня на «чёрной акуле», здесь, километров в пяти на север, точнее в тридцать восьмом квадрате, – и, похоже, собрался было рассказать свою героическую эпопею, однако Берзалов страшно удивился.
– Подожди, подожди… как в тридцать восьмом? – едва не подавился он, потому что прекрасно ориентировался в картах. – А мы где?
Они сидели перед домом, вокруг валялись дрова, которые пилил Русаков, пахло опилками и берёзовой корой. Закуска на пеньке давно привлекали внимание Сэра, который, не отрывая зада от земли, подкупающе пересаживался от одного к другому и, как обычно, пускал слюни и отчаянно вертел хвостом, заглядывая в глаза. Берзалов уже и так выложил ему полбанки, но Сэр был ненасытным, как прорва. Может, у него глисты? – подумал Берзалов. Надо Чванову сказать, пусть таблеток даст.
– Мы в девятнадцатом, – убеждённо сказал Гаврилов.
– В каком девятнадцатом?! В каком! – возбужденно завопил Русаков. – Мы в тридцать третьем. – Как показалось Берзалову, соврал капитан, не моргнув глазом.
При других обстоятельствах Берзалов, конечно не допустил бы такого крика в глубоком тылу врага, но здесь был случай особый, как-никак однополчанине встретились – живые и здоровые, и Берзалов расслабился, чуть-чуть, на какие-нибудь десять минут, и потом же страшно корил себя за это, ну и Спаса костерил почём зря.
– Быть такого не может! – полез за планшетником Гаврилов. – Вот… – он раскрыл его и убежденно ткнул пальцем, а потом огляделся, чтобы сориентироваться на местности, и взгляд у него стал не таким уверенным, а может быть, даже и растерянным, потому что в реальной жизни, к которой они привыкли, таких вещей не бывало, никто ещё не нарушал логику времени и пространства таким наглым образом.
– А это что?! – снова взмахнул руками Русаков, и Берзалов почему-то стал опасаться за собственный нос, хотя ему-то, привыкшему к мордобою, это было не в лицу. – А это видели?! – Русаков ткнул им за спину, где на фоне зеленоватого неба и сосен торчали две рукотворные сопки – остатки соляных шахт.
– Ба!!! – воскликнул Берзалов и со всей дури шлёпнул себя ладонью по лбу. – А я вспомнить не могу, ну, где я это видел! Вашу-у-у Машу-у-у!.. Пардон… Вашу-у-у Машу-у-у!..
Русаков с восхищением посмотрел на него, расплылся в обаятельной улыбке, означающей: «А что я говорил?» и сказал:
– Ну да! У нас здесь дозаправка была. Забыл? Деревня Каракокша? Мы поэтому маршрут здесь и проложили в надежде на дозаправку.
Девяносто пятую отдельную гвардейскую бригаду специального назначения выводили из Краснолиманских лесов по частям. Уложились в трехдневный срок. Берзалов уходил в арьергарде. В его задачу входило прикрытие бригады. Дозаправка заняла час, и за это время он успел обежать окрестности и даже слазить на одну из лысых сопок. Вот откуда он их помнил.