Атомный век
Шрифт:
Чтобы рассеять всеобщее смущение, Гаврилов кашлянул в кулак и степенно спросил:
– А американцев видел?
– Американцев?.. – переспросил Русаков. – Да нет здесь никого, – и опять соврал, зачем, непонятно.
– Может, они дальше? – наивно предположил Гаврилов.
– А «дубы»? – спросил Берзалов и понял, что «дубов-то» Русаков видел, даже хорошо их знает, но молчит.
Только он хотел было вывести Русакова чистую воду, только собрался выжать из него всю-всю правду о его жизни на футоре, как Спас наконец подал голос: «Опасность! Чего ты ждёшь?!» Точнее, Берзалов давно уже чуял опасность, как собака падаль, только не мог понять, откуда она придёт и чего конкретно надо опасаться. Однако ничего не успел сделать. Можно сказать, что Русаков всех подвёл из-за своего страха быть разоблачённым, а вот если бы рассказал всё, как на духу, то ничего не произошло бы. Берзалов просто бы всех поднял на уши и заставил вовремя уйти.
Он вскочил, оглядываясь, ещё не зная, куда бежать и что делать. Первый борт стоял на въезде в хутор, под дубом, и в нём сидел Сундуков, который следил за обстановкой с этого фланга. На противоположном фланге был замаскирован второй борт, и в нём дежурил могучий Гуча по кличке Болгарин. Уж на него-то можно было положиться. Ещё двое прикрывали тыл со стороны леса. Да и в самом лесу на тропинках были расставлены сигнальные мины. И хотя было тихо-тихо, Берзалов понял, что вот-вот что-то должно произойти.
***
Кашеварили на берегу залива, и Форец десятый раз рассказывал о своём подвиге. Всё сводилось к тому, что он такой бравый, сильный и ловкий, сознательно притащил мину, сознательно зарыл её в полотно дороги и сознательно стал ждать, когда пройдёт автодрезина, чтобы подорвать её к едрёне-фене.
Тут он замолкал и кто-то обязательно ехидно спрашивал:
– Ну и-и-и…
Нет, никто не ревновал к его славе, просто так было принято считать, что любое славное дело – это в порядке вещей, не чай же на позициях пьём, а в глубокой разведке. Понимать надо! Здесь подвигу как бы способствуют все обстоятельства. Так что каждый мог оказаться на месте Зуева и точно так же подорвать бронепоезд. Просто Зуеву повезло, что отнюдь не умаляло значения его подвига.
– А она-то шла не по той колее! – чернявый Форец замолкал на высокой ноте и вопросительно пялился на всех сидящих вокруг костра, чтобы они оценили его решимость и твёрдость духа, чтобы уважали, чтобы в запале не бросали, как всегда: «Чёртов цыган!», и не матерились сгоряча.
В этом месте его снова кто-то требовательно спрашивал, отмахиваясь от комариков:
– Ну?..
А Колюшка Рябцев обязательно выдавал:
– Не верю!!! – корчил уморительные морды и всем своим видом, вместе с жутковатым шрамом, показывал, что любой, будь он на месте Зуева, поступил бы точно так же. А куда деваться? За старшим лейтенантом не спрячешься.
Свой шрам он заработал нынешней зимой, когда группа возвращалась из разведки. Поленились, нет, чтобы пойти новым, оговоренным путём, где были разминированы проходы, попёрлись, как ослы, по старым следам. И конечно же, их поджидала засада, которая тоже устала ждать и уснула. В результате, произошёл встречный бой, и пострадал только Рябцев, которого пытались пырнуть ножом в горло, а попали в щеку.
– Что «ну»? – многозначительно переспрашивал Форец. – Это была не автодрезина, а огромный бронепоезд. Конечно, я сдрейфил. Чуть в штаны не наложил!
Все начинали радостно ржать и кричать типа: «Шишку на одном месте набил!», «Копчик цел?», «Небось улепётывал без оглядки!» Даже маленький Кец и тот кричал во все горло, подражая Колюшке Рябцеву: «Мы не верим!»
– А чего же ты так сплоховал? – спрашивали на правах старшего: или Померанцев, или Юпитин.
Все замолкали, ожидая, что ответит Форец.
– Вот здесь главная хитрость и зарыта! – важно отвечал Форец и стрелял у кого-нибудь сигарету.
– Ты давай не тяни… – лениво советовал Петр Морозов и протягивал ему зажигалку, – а то знаешь, я трепачей не люблю.
– Сейчас… – отзывался Форец. – расскажу всё по порядку. Надо ж было с толком определить, по какой колее движется бронепоезд, – и он многозначительно поднимал брови, чтобы слушатели понимали, с какой сложностью в жизни он столкнулся.
Все терпеливо ждали, когда он сделает первую затяжку.
– Ты же говорил, что не знал, что это бронепоезд.
– Конечно, не знал, – соглашался Форец. – Если бы знал, смылся сразу.
Все снова радостно ржали, представляя, с какой рожей Форец улепётывал в ближайшие кусты, потому что Форец был притча во языцех даже не в роте, а в бригаде, раз попался генерал-лейтенанту Турбаевскому на цугундер. Никто ещё из второго отделения третьей роты не добивался таких результатов за столь короткое время, даже старший сержант Гуча по кличке Болгарин, который тоже был чемпионом по залётам, и тот уступал Зуеву кое в чём, например, в темпе набора очков и по глубине осознания проступков, которые он совершал, ибо Форец каялся всегда очень и очень искренне, так что ему верили больше, чем могучему Гуче – слишком тот был здоровый, и слишком много в нём бродило тестостерона.
– Не верю… – лениво подавал голос Колюшка Рябцев, и все снова радостно ржали, правда, чуть потише, чтобы, не дай бог, не возбудить праведный гнев старшего лейтенанта Берзалова, который одним окриком: «Вашу-у-у Машу-у-у!..» мог разогнать их славную компанию и присвоить себе вкусную кашу.
Но Кец по-прежнему был громче всех.
– Ха-ха-ха… – не унимался он, и ему всё прощалось, как малолетке.
– Короче… – говорил Форец, доверительно наклоняясь вперед так, что ему становилось жарко от костра.
– Ещё короче! – с нагловатой фамильярностью советовал маленький Кец.
– Ну да, ещё короче, – радостно соглашался Форец. – Короче, колею я определил, когда до бронепоезда оставалось метров сто пятьдесят. Там такой поворот перед станцией за лесом. Он как раз и выскочил. Нет чтоб мне зарыть эту чёртову мину метров на сто ближе к станции.
– А ты какую взял, – спрашивал кто-нибудь, – ферритовую или контактную?
– Конечно, контрактную. Что я, дурак, что ли? Там этого железа одних рельсов тонн сто. Бабахнуло бы так, что я бы с вами не разговаривал.
– Не верю… – твердил Колюшка Рябцев, но никто уже не смеялся, а только радостно скалился, памятуя о Берзалове и Гаврилове, которые находились с другой стороны дома.
– Форец, не тяни кота, – советовал кто-нибудь.
– В общем, я это мину схватил! Братцы, не поверите, разрыл щебень так, словно это был песок на пляже.
– Ну?..
В этом месте наступала тишина. Пять пар глаз впивались в героического Зуева.
– Ну и чуть ли не стукаясь головой о рельсы… – продолжал Форец.