Бамбук шумит ночью
Шрифт:
Вблизи плещет подземный ручей. Осторожно, по узкой бамбуковой кладке, переходим на другой берег. Еще один грот, приспособленный под склад. Это тоже очень надежное укрытие в случае налета авиации США. Тхонг Фон дает нам на пробу некоторые лекарства:
— Берите, берите! Вам они тоже могут пригодиться в пути.
Он нe спеша объясняет нам с Богданом, как надо употреблять средство, укрепляющее и восстанавливающее силы. Оно сделано из… перемолотых в порошок обезьяньих костей! Маслянистая жидкость в плоском флакончике отлично ликвидирует последствия тяжелых ожогов.
Я с благодарностью принимаю ценный подарок, по в душе лелею надежду, что в пути нам не придется заглядывать в дорожную аптечку. Вообще мне как-то неловко брать эти лекарства: я хорошо знаю,
— Пожалуйста, я очепь прошу вас, возьмите лекарства! — повторяет он. — Правда, их у нас маловато. Но когда вы будете писать или рассказывать о нашей работе, покажите своим европейским коллегам эти вещи, иначе они не поверят…
Осторожно упаковываю в рюкзак флакончики, тюбики, порошки. Этикетки на них написаны по-лаосски от руки.
Покидаем пахнущий лекарствами грот. Где-то — кажется, бесконечно далеко отсюда, в каком-то ином мире — существуют богатые, даже роскошные лаборатории, сверкающие никелем, стеклом и пластмассами… А здесь, в глуши джунглей, в неимоверно тяжелых условиях идет упорная борьба за жизнь и здоровье людей. Для них пока нет роскошных лабораторий и больничного сервиса, а слово «Америка» означает — смерть.
…Поздней ночью мы приехали на очередную «квартиру». Это грот, в котором нам отведено место для ночлега. Туда надо лезть по приставной лестнице на высоту не меньше двух, а то и трех этажей… Я спала крепко, но под утро все-таки расслышала какой-то мерный, монотонный стук. На рассвете нас разбудили и попросили спуститься в «нижний холл» — то есть в грот, где нам приготовили завтрак. Тут я узнала, что это был за стук: под тем помещением, где мы спали, расположена ткацкая фабричка.
Скользкие после дождя тропинки круто уходят вверх, в горы. Среди кустов замечаю провод полевого телефона. Влажное, круглое бревно. По нему надо ступать осторожно, мелкими шажками, чтобы не свалиться в бурный, широко разлившийся поток. Снова грот. В него ведет отверстие, прикрытое досками и циновками. Невольно задираю голову: надо мной нависли огромные скальные глыбы… Просто удивительно, как они не рухнут, на чем держатся? Запах лекарств, белые халаты. В изломах стен глубокой и разветвленной на длинные подземные коридоры пещеры стоят бамбуковые топчаны и нары. Эта больница предназначена для гражданского населения. Существует она более двух лет, но персонал переподготовлен сравнительно недавно.
— Все наши сотрудники учатся, — говорит заведующий больницей Сом Фет, — Причем не только тому, как надо оказывать помощь больному и ухаживать за ним, но также и методам пропаганды основ санитарии и гигиены среди окружающего населения.
В условиях «специальной войны» США в Лаосе больница или госпиталь должны быть невелики и занимать немного места: каждое более или менее крупное сосредоточение людей немедленно привлекает внимание американских воздушных пиратов. В любом лаосском госпитале не больше 70–80 коек. В больнице, которую мы осматриваем, всего 50 мест. Персонал: один врач, тринадцать санитарок и медсестер, фармацевт (он же заведующий медскладом), интендант и повар. Не хватает очень многих необходимых вещей: лекарств, инструментов, термосов и посуды для больных. Всем пациентам, нередко приходящим из очень отдаленных селений, оказывается медицинская помощь и объясняются элементарные правила гигиены. За вторую половину прошлого года было проконсультировано более 500 больных. Свыше половины находящихся сейчас в больнице пациентов — это жертвы бомбежек и вражеских мин. Остальные страдают внутренними и кожными заболеваниями. Часто встречаются малярия и желудочные болезни, особенно дизентерия.
Я записываю названия лекарств и стран, откуда прибыли различные лечебные средства, спасшие жизнь и здоровье многих тысяч людей в освобожденных зонах. Тут советские лекарства, наши польские, венгерские, немецкие из ГДР. Получая эти медикаменты, иной раз впервые в жизни, больные реагируют на них отлично. Но их еще очень мало… Не хватает и продовольствия.
— Как вы выходите из столь трудного положения? — спрашиваю у врача.
Прежде всего больных снабжают родные. Но и персонал не остается в стороне: сотрудники, хотя они совсем недавно открыли стационар в этой местности, уже выращивают овощи на огороде, разводят кур, откармливают поросят. В самом начале получили помощь от руководства Нео Лао Хаксат: партию провианта, а также соль и хлопчатобумажную ткань, которую можно обменять в окрестных селениях на фрукты, овощи, кур, свиней.
— Очень мало у нас носилок, — говорит Сом Фот, — Приходится транспортировать больных на брезентовых полотнищах или одеялах, натянутых на две длинные жерди. Нередко бывает, что больные или раненые, особенно старики и дети, настолько истощены и слабы, что помощь им оказываем прямо на месте.
— Справляетесь?
— Приходится лечить людей и одновременно учить их предотвращать заболевания… — при этих словах на усталом и похудевшем лице врача появляется мягкая улыбка. — Мы завоевали полное доверие жителей тем, что спасли многих раненых сразу же после бомбежки. Мы учим крестьян, как соблюдать личную чистоту и гигиену, как навести порядок в своем хозяйстве, как защищаться от эпидемий. Мы терпеливо объясняем пациентам, почему надо пить только кипяченую воду и как спасаться от москитов. Наша больница, если считать с самого начала, шесть раз оказывалась под массированными бомбежками врага. Сперва мы размещались в бараках, укрытых среди скал. По по мере усиления «специальной войны» США и нарастания воздушных налетов пришлось уйти глубоко под землю. Слишком рискованно было оставаться на поверхности, особенно после того, как в результате прямого попадания бомбы был разрушен барак с частью запаса медикаментов и перевязочных средств…
…Всюду мешки с песком — это защита от осколков и шариков. Там и тут топчаны, на которых лежат больные. Землистые или восковые лица: «тяжелые». Врач рассказывает о каждом:
— Это Фом Муонг, ему пятьдесят пять лет, он крестьянин одной из окрестных деревень. Около месяца назад был тяжело ранен в плечо. Осколок бомбы настиг его в поле…
На соседнем топчане лежит 38-летняя женщина по имени Нанг Бао Хунг. На лице — ни кровинки, оно искажено мукой. Левая нога ампутирована выше колена… Когда шла по полю с серпом в руках, случайно наступила на мину, предательски зарытую диверсантами. Сначала ее оперировали в армейском госпитале Нео Лао Хаксат, затем перевезли сюда. Почему? Оказывается, тот госпиталь расположен в районе, яростно атакуемом американской авиацией. Нанг Бао Хунг была беременна, но после тяжелого ранения наступили преждевременные роды… Рядом с ее топчаном сидит семилетний сын, а муж держит у запекшихся губ жены кружку с водой и отирает обильный пот, то и дело выступающий на лбу измученной женщины.
— Она непременно вернется к себе в деревню. Выживет! — говорит мне врач, видя, что я не могу оторвать взгляда от раненой.
Да, конечно, тут сделают все, она вернется. Но какой? Искалеченной навеки! Как тяжко будет ей работать в ноле и управляться но дому, ухаживать за детьми. А как побежит она от бомб и пуль бортовых пулеметов в случае очередного налета воздушных бандитов?..
Когда мы будем возвращаться из больницы, Си Мон напомнит мне о подорвавшейся на мине женщине и еще раз попросит строго выполнять все указания охраны. Ведь здесь всюду мины, а я очень «недисциплинированная».
Тем временем Богдан расспрашивает врача о самых сильных налетах в последние дни. Врач называет селение Но Тхен в провинции Самнеа. Во время очередного налета там погибло сразу пятнадцать человек. Семья из пяти душ живьем сгорела от напалма. На ближайших к нам койках лежат двое раненых, которых принесли из того же селения. Двенадцатилетний Сонсай не может даже повернуться: осколки попали в левое плечо и ранили обе ноги. Неизвестно, сможет ли он ходить. Восемнадцатилетпий солдат Бун Кхан, хотя и легко ранен, просит нас написать о том, что во время налета потерял сердечного друга: осколок бомбы попал тому прямо в висок…