Банк хранящий смерть
Шрифт:
— Четыре миллиона фунтов стерлингов, — ответил он, — но вот что важно: если верить Ричарду Мартину, а у меня нет оснований ему не доверять, у Харрисонов не окажется денег для этой выплаты. Все капиталы переведены за рубеж. А сколько еще счетов может на следующей неделе быть предъявлено к оплате — одному Богу известно!
— Был ли этот займ сделан под какие-то гарантии? В деле Барингов, если вы помните, в конечном итоге пришлось платить Ревелстоку. Этот самонадеянный тип полагал, что ему не придется расплачиваться за свои аргентинские приключения.
— Да, гарантами выступили несколько банков, и Берк сейчас пытается выяснить, какие именно.
Роузбери смотрел в свой стакан, словно надеялся увидеть там решение этой задачи.
— Невозможно переоценить серьезность сложившегося положения, Фрэнсис. Словно кто-то приставил нож к успеху самого юбилея! Как вам известно, Барингов удалось спасти, потому что Английский банк пошел с протянутой рукой и потому что многие банкиры понимали: их благотворительность — их же спасение. Но с Харрисонами все может сложиться иначе. Когда сорок лет назад обанкротился Банк Оверенда и Гарни, никто и пальцем не пошевелил, чтобы их спасти. Никому до них дела не было. Подумайте об этом, Фрэнсис: спасение или банкротство Харрисонов — одинаково плохо для юбилея. Вы упомянули о газетчиках. Но ведь сюда съедутся послы и представители других государств. Представьте, во что превратится неделя накануне Великого Торжества империи, если все наши газеты будут полны пересудов о кризисе лондонского Сити.
Второй банковский кризис за семь лет — это будет настоящая катастрофа! Деловые люди поспешат покинуть Лондон и перебраться в Нью-Йорк или Париж; конечно, они, уходя, будут заламывать в отчаянье руки, но все равно здесь не останутся. Юбилей из торжества в честь империи королевы Виктории превратится в похороны, и никто больше не споет «Правь, Британия».
Роузбери быстро встал с кресла и направился к двери.
— Я должен немедленно встретиться с премьер-министром. Будет лучше, если вы пойдете со мной, Фрэнсис. Может быть, правительство сумеет спасти положение. Хотя я сомневаюсь в этом. Очень сомневаюсь.
27
На корабле, плывшем из Дублина в Ливерпуль, было более двухсот человек. Плавание оказалось тяжелым. Многие пассажиры не спали всю ночь и бродили по палубе до тех пор, пока над серым побережьем Англии не забрезжил рассвет. Бледные и утомленные люди спускались по трапу, волоча за собой багаж, и устремлялись к поджидавшим их поездам.
У подножия трапа дежурили два дородных полицейских, а за их спинами маячили два агента из отдела тайного сыска Департамента по делам Ирландии — ведомства Доминика Кнокса. Полицейские сменялись, но агенты оставались на месте неотлучно. Они проследили прибытие тысяч ирландских путешественников, которые сходили на английскую землю. Некоторых останавливали. Это всегда оказывались женщины лет двадцати-тридцати.
— Они должны быть молодыми. Возможно, даже хорошенькими, — наставлял начальник своих агентов. — И наверняка будут казаться невинными овечками. Но, ради всего святого, не упустите их!
Шобан Маккена пристроилась к многодетному семейству. Она надеялась, что в такой компании на нее не обратят внимания. Но едва уловимое отличие в ее одежде, которая была чуть лучше, чем у ее спутников, привлекло взгляды мужчин, стоявших у трапа. Когда семья спустилась на берег, таща за руку упиравшегося малыша, первый агент постучал по плечу сержанта полиции.
— Вон та девушка, черноволосая.
— Простите, мисс, — обратился полицейский, — эти джентльмены хотели бы задать вам пару вопросов.
Старший агент увлек девушку
— Могу я поинтересоваться у вас, куда вы направляетесь, мисс? — спросил агент.
— Я еду в Лондон, — отвечала девушка, приветливо улыбаясь. «Улыбайся им, заигрывай с ними, кокетничай», — вспомнила она наставления Майкла Бирна.
— Какова цель вашего приезда, мисс?
— Я приехала для собеседования, чтобы получить место учителя в одной школе, — объяснила Шобан Маккена, играя локоном: в Дублине это неизменно действовало на молодых парней.
— У вас есть документы, которые могли бы это подтвердить, мисс? — Мужчина держался невозмутимо, но на самом деле он чувствовал, как учащенно забилось его сердце в предчувствии добычи.
— У меня есть письмо из монастыря Скорбящей Богоматери в Кенсингтоне, — кивнула девушка, достала конверт из сумки и с улыбкой протянула агенту.
Сестра Урсула писала, что рада была получить письмо от мисс Маккены. Она ждет ее на собеседование в понедельник утром в одиннадцать часов. Дальше шло объяснение, как добраться до школы.
— Большое спасибо, мисс Маккена, — сказал агент. — Счастливого вам пути и удачи на собеседовании.
Девушке показалось, что она вот-вот лишиться чувств от облегчения. Направляясь к лондонскому поезду, она была слишком беспечна и не заметила слежки. В двадцати ярдах за ней следовал другой агент.
— Меня не интересуют связные, — объяснял Кнокс своим сотрудникам. — Мне важно знать, куда они направляются и с кем встречаются. Нам не нужна мелкая рыбешка, нам нужны акулы, а пока мы не знаем, кто они. Но рыбешка может привести нас к ним. И вот тогда мы нанесем удар.
Премьер-министр принял Роузбери и Пауэрскорта в верхней гостиной на Даунинг-стрит, 10 [19] . Он постарел на службе. И раздобрел: если в начале карьеры он весил пятнадцать стоунов [20] , то теперь уже все семнадцать. Он винил во всем недостаток времени на тренировки. В отличие от многих своих оппонентов, премьер-министр не считал, что задача политиков — улучшение положения дел в мире и постоянное радение о благополучии нации. Он полагал, что любые изменения не к добру, что им по возможности следует противостоять и лишь изредка, ради победы на выборах, допустимо идти на небольшие уступки, но не более того.
19
Резиденция правительства Великобритании.
20
Стоун — мера веса, равная 6,4 кг.
— Насколько я понимаю, у вас ко мне срочное дело, Роузбери, — начал премьер-министр. — Добрый день, лорд Пауэрскорт. Джентльмены, я могу уделить вам не более пятнадцати минут, а потом у меня встреча с одним из министров стран империи. Сегодня, кажется, Новая Зеландия. Столько их съехалось на юбилей, и всем надо уделить внимание.
Роузбери коротко изложил суть дела. Это заняло у него не более шести минут. Премьер-министр сделал по ходу рассказа лишь одну короткую запись на лежавшем перед ним листе бумаги. Пауэрскорт попытался прочесть ее кверх ногами: «Понедельник, четыре миллиона фунтов + + +».