Бархатный дьявол
Шрифт:
Тон у нее сердечный. И это застревает в моей голове, как пиявка, которая не отпускает.
С кем она разговаривает?
Потому что это точно не ее сестра.
Я пытаюсь уловить что-то еще из разговора, но она уже прощается.
— Черт, — рычу я, отступая от двери.
Ревность пронзает мое тело, пока мой разум воспроизводит ее прощальные слова.
Я люблю тебя, так сильно.
Возможно ли, что она только что разговаривала с Максимом?
Возможно ли, что она
Возможно ли, что ее преданность останется с ним?
С мужчиной она провела больше года своей жизни. Она, блять, согласилась выйти за этого мужчину. Я убедил себя, что ее решение было продиктовано отчаянным желанием вести другую жизнь.
Но теперь я вынужден столкнуться с другим сценарием: может быть, это было потому, что она влюбилась в него.
Прежде чем я успеваю взять себя в руки, я врываюсь в ее комнату. Она вскакивает прямо на своей кровати.
— Господи, Исаак! — она говорит. — Какого черта ты врываешься в мою комнату?
Я не в настроении иметь дело с отношением, особенно с ее стороны. — На самом деле, это мой чертов дом. Значит, это моя комната.
Ее глаза сузились. Она сбрасывает ноги с кровати и встает лицом ко мне.
— Кто нассал тебе сегодня утром в кукурузные хлопья?
— Я пришел сюда, чтобы сообщить тебе, что я организовал для тебя поход по магазинам. Эдит будет сопровождать тебя. Ты можешь выбрать все, что тебе нравится, и положить это на мою карточку.
Она хмурится, явно пытаясь понять, почему я сейчас выгляжу таким злым. — Если тебя так бесит мысль о том, чтобы купить мне одежду, я уйду.
— На этот раз ты можешь, блядь, не спорить?
— Ты сейчас серьезно? — выдает она, ее глаза пылают. — Я не тот, кто ворвался сюда и начал кричать без причины.
— Поверь мне, у меня есть на то причины.
— Не хочешь поделиться ими со мной? — возражает она. — Значит, у меня хотя бы есть шанс защитить себя? Хотя сама мысль чертовски смехотворна.
— Что именно в этом смешного?
— О, как насчет того факта, что ты взял меня в заложники, и я все еще должна защищаться перед тобой?!
Я не берусь обращаться к делу напрямую. Вместо этого я перешел к делу с ледяной протяжностью: — Ты солгала мне, Камила?
Она сразу замирает. Гнев рассеивается, сменяясь… чем-то. Страх, может быть. Это только подливает масла в огонь моих подозрений.
— Если бы я это сделала, — тихо говорит она, — ты мог бы меня винить?
18
КАМИЛА
Моя первая и единственная мысль… Он знает.
Он знает о Джо.
Он солгал о том,
О Боже.
О Боже.
О Боже.
Глаза Исаака полыхают гневом. Сталь такая горячая, что синеет.
Он делает шаг ко мне, и, вопреки своей воле, я снова прижимаюсь к стене, позволяя ему прижать меня к ней.
— С кем ты только что разговаривала?
Мое сердце стучит в груди. Что я ему отвечу? Должна ли я лгать, зная, что он, возможно, уже знает правду?
Или я должна придерживаться своей истории и заставить его выбить ее из меня?
Я предпочитаю не делать ни того, ни другого.
— Отстань от меня!
Я пытаюсь оттолкнуть его назад, но его руки врезаются в стену по обе стороны от моей головы, запирая меня внутри.
— Не играй со мной, блядь, Камила.
— Ты думаешь, я играю с тобой? — Я требую. — Я просто застряла в середине, помнишь? Между тобой и Алексом.
— Максим.
— Он для меня Алекс! — Я практически кричу ему в лицо. — Он для тебя всего лишь Максим.
Его глаза сужаются до щелочек. — Ты думаешь, я лгу. Я не видела и не разговаривала с ним с тех пор, как ты украл день нашей свадьбы, — напоминаю я ему. — Твое слово против его, а я от него ни слова не слышала.
— Ты уверена в этом?
Я моргаю. — Что?
— Ты уверена, что не слышала от него ни слова? — ядовито произносит он.
— Конечно, нет. Что, черт возьми, это должно означать? Что ты спрашиваешь у меня?
— Я спрашиваю, не он ли это сейчас разговаривал по телефону, Камила?
И тут же тревога вырывается из моих легких. Радость расцветает на своем месте.
Он не знает.
Джо как раз показывала мне свои школьные картины в конце разговора.
— Посмотри, мама, — воскликнула она, гордо сияя.
— О, моя дорогая, это прекрасно. Что это за розовая штука сверху?
— Это наша крыша, мама, — объяснила Джо. — И ты, и я. Мы живем в белом доме с розовой крышей.
— Мы?
— Да, и у нас тоже есть собака.
— Звучит потрясающе. У него есть имя?
— Еще нет. Я жду, пока ты не придешь жить с нами. Тогда мы сможем дать ему имя вместе.
Я была вынуждена бороться со слезами. Мечта о воссоединении с дочерью почти исчезла. Одному Богу известно, сбудется ли это когда-нибудь.
Мы закончили разговор, как обычно. — Я скучаю по тебе, мама.
— Я тебя люблю. Я люблю тебя так, так сильно.
Даже сейчас я снова плачу. Но ярость Исаака, пылающую прямо перед моим лицом, трудно игнорировать. Я снова сосредотачиваюсь на нем.
— Думаешь, я связалась с Алекс?