Башня на краю света
Шрифт:
Это она поняла, и почувствовала, что он, похоже, не слишком одобряет то, что они сделали исключительно для блага Джимми, и подумала, что ему бы не следовало выражать свое сомнение, ведь она уловила сомнение в добавленной им фразе: «Впрочем, они, надо надеяться, знают, что делают».
Что же это такое? Нет, это так страшно, что лучше просто не думать. И она постаралась не думать, забыть и не вспоминать, и поспешила рассказать ему, что Джимми обещал ей никогда больше не воровать. Потом уже, когда муж кончил разговор с ним и пошел пройтись, вот тогда он ей пообещал.
— Ну и хорошо, — сказал Дункер, — дай бог, чтобы мальчик сумел сдержать свое обещание.
По
Но в ту субботу, когда она нашла ножик, она так и застыла на месте, держа его в руке, ее даже в жар кинуло. Он не выпал из белья, он лежал завернутый в носок в самом углу на дне шкафа, и она, конечно, не наткнулась бы на него, если б ей не вздумалось вдруг, присев на корточки, пошарить еще в глубине, не осталось ли там чего, и она вытащила этот свернутый носок, да так и осталась сидеть на корточках, держа его в руке, этот маленький носок в голубую полоску, от которого так привычно и обыденно пахло грязью и потом, но выглядел он так странно с этой оттянутой пяткой и был такой непонятно тяжелый.
Она медленно поднялась, прислушалась к дыханию мужа, осторожно повернула голову, увидела, что он спит, и тогда вытащила из носка сложенный перочинный ножик, и непроизвольным движением зажала его в кулаке, потому что муж вдруг заворочался во сне, устраиваясь поудобнее. Она подождала и, услышав, что посапывание возобновилось, медленно раскрыла ладонь. Она не очень-то разбиралась в перочинных ножах, но этот, судя по виду, был из дорогих, не пластмасса, а вроде настоящий перламутр, и вон сколько лезвий.
Окно спальни было приоткрыто, со двора доносились крики детей, среди них она различила голос Джимми, и подумала, как же так, как он может играть себе спокойно с детьми, будто ничего не случилось, и попыталась вспомнить, какой он был эти последние дни, ведь по нему должно же быть заметно, ну, что он что-то скрывает, чувствует себя виноватым, но не могла вспомнить никаких признаков тревоги или беспокойства. И сегодня за завтраком он был такой же, как всегда. Он сказал, что хотел бы после обеда сходить в кино, сегодня идет очень интересный фильм, и она ответила, пусть спросит разрешения у отца, а потом он спросил, можно ему съесть булочку, которую она, не доев, положила обратно на блюдо, и она кивнула, пожалуйста, на здоровье, и порадовалась его аппетиту. Нет, по нему ничего не было заметно, ни следа какого-нибудь беспокойства, хотя он и припрятал этот нож, да еще как тщательно припрятал.
Может, он собирался положить его обратно, откуда взял, подумала она, без всякой, впрочем, надежды, и тут ее снова кольнул страх, потому что она вдруг вспомнила, что это за носок, вспомнила, как недавно стояла с одним таким же в руке и спрашивала, куда же задевался второй, а он беззаботно улыбнулся и сказал, что, наверно, оставил его в бассейне. Она сказала, чтобы он поискал, когда в следующий раз пойдет в бассейн, да так больше и не вспомнила про него. Значит, все это
Она стояла, наморщив лоб, позабыв про все свои субботние дела, и старалась припомнить, когда же именно это могло быть, когда она спрашивала про этот злосчастный носок. Было ли эго до истории с деньгами или после, ведь он тогда пообещал ей больше не красть. Она пришла к выводу, что, должно быть, это было еще до того и, возможно, про этот ножик успели уже забыть, может, он и сам уже про него забыл. И вроде бы уже не так страшно было ощущать его в руке, страх чуточку отпустил, и она снова осторожно покосилась на мужа. У него был такой мирный, домашний вид, и он так мирно посапывал. Пусть себе отсыпается, хорошо, он хоть в субботу и воскресенье может отдохнуть душой и телом в домашней обстановке, ведь он так изматывается на этом своем заводе. Она, правда, не могла толком понять, что у него там за сложности с работой, из-за чего все эти неурядицы: то он возмущался, что его там вечно затирают и подсовывают работу, которую никто больше не соглашается делать, то, наоборот, хвастался, что ему все завидуют, потому что с работой он справляется получше всех этих, которые со специальным образованием. Но что он действительно изматывается за день от бесконечных обид и бесполезного возмущения, в этом она не сомневалась. Она видела, какой усталый приходит он с работы, и она, как могла, оберегала дома его покой, и неужели этот мирный отдых в кругу семьи, не успев начаться, будет испорчен для всех троих еще одним мучительным допросом?
Ей хотелось верить, что ножик попал Джимми в руки еще до истории с деньгами, до того, как он обещал ей больше не красть, и нечего было ей стоять тут и перебирать в уме день за днем, но почему-то ей казалось, что она сама совершает воровство, когда, тихонько опустив ножик в карман старых вельветовых брюк, в которых обычно ходила дома, и взяв в охапку грязное белье, она осторожно прикрыла за собой дверь спальни, а потом поспешно собралась и выскочила из дому. Муж проснется не раньше чем через полчаса, и она скажет ему, что бегала в молочную, а там оказалась очередь, ей и правда надо будет забежать на обратном пути в молочную и купить еще молока.
Но всё будто сговорилось против нее. Вечная история. Автобус ушел перед самым ее носом, а следующий опоздал, и она чуть не умерла от нетерпения, а когда она наконец оказалась в парке — ближе она ничего не могла придумать, — первое, что ее поразило — какой же сегодня прекрасный солнечный день и сколько же здесь народу уже с утра, все скамейки над озером заняты.
Люди расположились здесь с газетами и книжками, с сигаретами, детскими колясками и собаками на поводках, будто собирались просидеть тут до понедельника, и не могла же она на глазах у всех взять и выкинуть вдруг в воду дорогой перочинный ножик.
Она прошлась немного вдоль берега, сначала в одну сторону, потом в другую, чувствуя у бедра холодящую тяжесть и ни с того ни с сего вдруг улыбаясь сидящим на скамейках людям какой-то идиотской, заискивающей улыбкой, и замечала краешком глаза, как они, повернув голову, с удивлением провожают ее взглядом, и все ускоряла шаг, и уже чуть ли не бежала. И знала, что муж будет страшно недоволен, проснувшись один в пустой квартире: обычно она все продукты закупала накануне, в пятницу, и он, конечно, удивится, куда она исчезла, и наверняка разозлится из-за кучи грязного белья на кухонном столе рядом с откидным столиком, где стоит для него завтрак. И не дай бог, если вдруг Джимми, поссорившись с ребятами, примчится домой, и станет хлопать дверьми, и разбудит его, можно представить, как он разворчится.