Басурманин. Дикая степь

Миллинткевич Милена

– Не я. Второй конь для того, за кем тебя Явуз-хан прислал. Поспешай. Пока светило к закату не пошло, вам надобно реку перейти. Гайлис! – крикнул старик в темноту.

Дверь распахнулась и, низко склоняясь, в избушку вошел молодой кыпчак.

– Отведи своего господина в амбар, лошадей покажи. А я пока в дорогу вам припасов соберу.

Лишь только за гостем закрылась дверь, из–за печки вышла женщина.

– Твой срок пришел, Магрура! – не глядя на нее, старик складывал в тряпицу хлеб и мясо. – Настал черед тебе покинуть меня. Когда понадоблюсь –

гонца пришли. Помогу.

По узкому берегу реки, окутанные ярким светом и радужными брызгами воды, всадники удалялись прочь от черного валуна. У кромки леса стоял старик и с грустью вздыхал им в след.

– Эхе-хе… На погибель свою путь держишь. Вон она, голодной волчицей следом по кустам крадется. На восход тебе пути нет. На закат пойдешь – себя потеряешь, в Великую степь отправишься – буйную головушку сложишь. К гнилому озеру воротишься – голодной погибель твоя будет.

Глава 1

Скрипнув, тяжелая дверь в княжеские хоромы распахнулась.

– Княже, позволь предстать пред очи твоя!

Дородный мужчина с седеющей бородой по грудь, в легкой расшитой богатой тесьмой шубе пурпурного цвета и такой же шапочке с парчовым околышем, кряхтя, протиснулся в покои. Его было столь много, что казалось, будто он заполнил собой все пространство не только светлицы, но и всего терема.

– Зоремир грамоту прислал, – прикрывая дверь, шепотом произнес он.

Сидевший в кресле у стены Рязанский князь Мстислав Игоревич поднял на вошедшего боярина опечаленный взор и махнул рукой, дозволяя приблизиться.

– Дай–ка взглянуть, Яр Велигорович, – с грустью в голосе произнес князь. – Сказываешь, Зоремир нас милостью своей одарил? Ох, чую не ладное, худое! Не часто он нас жалует. Авось чего путного присоветует.

Тяжело дыша, думный боярин Яр Велигорович Магута приблизился к княжескому возвышению и подал свиток.

– Так за то его и почитают, князь-батюшка. Слово его верное. Чего скажет – то и случится.

Князь Мстислав развернул грамоту, пробежал глазами по написанному и подал свиток боярину.

– Взгляни. Как и сказывал – худое.

– Ужель молвит, лиха нам ждать?

Боярин взял свиток, заглянул в него, вернул князю и, почесав бороду, произнес:

– Одна беда, князь-батюшка, когда сея напасть приключится Зоремир не указывает.

– Верно, сказываешь, Яр Велигорович. Не ведомо нам, когда беды ждать. Только сидеть и горевать нам недосуг. Чай не из пужливых будем. За тем в стольный град и путь держим, дабы заручиться словом князя Ярослава Муромского, да силой войска его окрепнуть, коли вороги нападут. Доколе ж нам страдать одним. Ты лучше поведай мне, всё ли к походу приготовлено?

– Всё, князь-батюшка. Снедь погрузить осталось и ладно будет.

– Вот и славно! Поди, проследи, кабы не случилось чего. Силычу вели явиться. Да служку позови одеваться.

Склонившись, боярин попятился к двери.

– Ты, вот еще что, – остановил его князь. – Вели там Владислава покликать.

– Всё исполню, княже, не кручинься, – пыхтя, боярин еще раз поклонился и вышел вон.

Оставшись в одиночестве, князь встал, медленно подошел к массивному столу, стоявшему под оконцем и засунул свиток с худыми новостями в дорожную суму, поглубже.

Скрипнула дверь. Кланяясь, в палаты вошел служка. Следом за ним два отрока внесли княжеское походное одеяние, сложили всё на лавку, отвесили земной поклон, и, не поднимая глаз, скрылись за тяжелой дверью.

– Изволишь ли, княже, снарядиться? Одёжа твоя готова.

– Да, путь не близкий, поспешать надо.

– Батюшка!

В светлицу вбежал статный, широкоплечий княжич в новом зеленом аксамитовом⁴ кафтане с золотыми зарукавьями, украшенном шитой каймой, и такого же цвета сафьяновых сапогах. Заприметив служку, суетящегося у княжеских сундуков, смутился и замер посередь светлицы.

Невысокий щуплый мужичонка, услыхав голос княжича, повернулся, отвесил поясной поклон и вернулся к своему занятию.

– Чадо моё!

Быстрыми шагами князь Мстислав подошел к сыну и обнял его, стараясь не выказывать волнения. Расставаться с наследником надолго очень не хотелось.

– Останься, батюшка! Ненадобно тебе ехать. Душа не на месте. Беду чую.

Владислав с мольбой в глазах, смотрел на отца. Длинные пряди цвета льна, схваченные золотым обручем, шелком струились по плечам.

Отстранив от себя своё детя, князь поправил выбившиеся из–под обруча волосы. Грустная улыбка тронула его губы.

– Али тебе не ведомо, сколь тяжко мне оставлять любимое дитятко?

– Знамо дело, батюшка. Токмо ты всё одно едешь.

Владислав высвободился из объятий и, отвернувшись, отошел к оконцу, чтобы не смотреть в лицо родителю. Из распахнутых створок доносились крики. На теремном дворе суетились служки, завершая погрузку припасов на повозки.

– Мне должно ехать. Князь Муромский ждет. Дело у него к нам, наместникам. Будем думать, где оборонительные крепости и сторожевые башни ставить, да земляные валы насыпать, для защиты земель наших от набегов басурманских. Рязань еще не окрепла силою. Град наш только в том годе стеной оброс. Его и ставили аккурат на границе с землями кочевыми, дикими. Ежели явится супостат какой, нашей дружине за земли княжества биться.

– Полагаешь, князь Муромский встанет за нас, коли придется бой принять с басурманами?

– Встанет! Земли–то его, хоть и околица. Куда ему деваться? Коли нас тут в Рязане пожгут да разорят, его оставшиеся земли за раз вослед падут. Промеж Муромом, половецкими и хазарскими ханами, прочими басурманами из Дикой степи вроде Джамбулата Хорезмийского, токмо Рязанская земля и стоит. Да и про соседей–славян не забывай. Вона, Князь Святослав и Олег Гориславович давно на эти земли зарятся. Да, токмо промеж собой никак не поделят. Стало быть, нам тут насмерть стоять. Не станет нас, не уцелеть и Мурому.