Базар житейской суеты. Часть 4
Шрифт:
Герцогство занимаетъ около десяти квадратныхъ миль, и главные города въ немъ: Болькумъ на западной границ, Грогвицъ — на восточной, Потценталь — на сверной. Пумперниккель есть столица. Кром этихъ четырехъ городовъ есть еще, на всемъ протяженіи, десятки селъ и деревень, и отсюда-то собственно, къ извстнымъ днямъ, стекаются необозримыя толпы въ красныхъ юбкахъ и бархатныхъ шапочкахъ, или въ лощеныхъ шляпахъ и синихъ курткахъ. Все это живетъ истинно-германскою жизнью: движется, любуется, куритъ, пьетъ биръ, шнапсъ, кушаетъ колбасу, сосиски und Kartoffeln. Въ театръ, въ эти дни, пускаютъ даромъ, и воды Монплезира играютъ неутомимо отъ ранняго утра до глубокаго вечера. Въ Монплезир встрчаются чудеса на каждомъ шагу, и вниманіе наблюдателя особенно поражается комнатой, гд представлена въ лицахъ исторія Бахуса и Аріадны. Очень, очень хорошо, такъ-что, для дополненія этой картины, я смло ставлю точки. . . . . . . . . . . . . . . . изъ которыхъ
Пумперниккельскій театръ пользуется во всей Германіи, заслуженною славою. Придворные балы великолпны. Случается весьма нердко, что за столомъ присутствуютъ около четырехсотъ особъ; каждый кушаетъ на серебр, и за каждыми четырьмя особами стоитъ оффиціантъ въ багряной ливре съ серебряными галунами. Празднества и пиршества продолжаются безпрерывно.
Правленіе конституціонное. Есть парламентъ, но безъ засданій; при мн, по крайней мр, не было ни одного засданія. Армія состоитъ собственно изъ великолпнаго оркестра, обязрннаго играть и на сцен, гд достойные воины маршируютъ иной разъ въ турецкихъ костюмахъ съ раскрашенными лицами и деревянными палашами, или въ одеждахъ римскихъ солдатъ, вооруженныхъ тромбонами и офиклеидами: зрлище истинно-умилительное для ума и сердца! Впрочемъ, кром музыкантовъ есть полный штатъ офицеровъ и даже нсколько солдатъ.
Каждый зналъ превосходно своего сосда, и принималъ хлопотливое участіе въ его длахъ. Само-собой разумется, что мы говоримъ здсь только о высшемъ круг. Мадамъ фонъ-Бурръ принимала однажды въ недлю, и одна только суарея была у мадамъ фонъ-Шнуррбартъ. Театръ открывался два раза въ недлю; при двор принимали однажды. Было вообще очень весело, и каждый, рзвясь и танцуя, могъ жить припваючи, не замчая, какъ пролетаютъ дня и часы скоротечной его жизни.
Были, конечно, ссоры, и вражды и безъ этого, какъ извстно, обойдтись нельзя на рынк житейской суеты. Политическія мннія принимали въ Пумперниккел самый запальчивый характеръ, и партіи душевно ненавидли одна другую. Въ мое время господствовали тамъ дв, изъ которыхъ одна грудью стояла за мадамъ Струмпффъ; другая, въ пику своямъ противникамъ, всми силами отстаивала госпожу Ледерлунгъ. Представителемъ первой партіи былъ посланникъ Великобританіи; другую защищалъ преимущественно французскій Charg'e d'Affaires, monsieur de Macabeau. Мадамъ Струмпффъ была превосходная, истинно-великая двица, и голосъ ея шелъ тремя нотами выше противъ соперницы ея, госпожи Ледерлунгъ, вотъ почему всею грудью отстаивалъ ее великобританскій министръ. И лишь-только начиналъ онъ свои панегирикъ въ пользу геніальной пвицы, дипломатъ Франціи разражался противъ него залпами самыхъ сильныхъ сарказмовъ.
Граждане Пумперниккеля принадлежали къ той или другой партіи, и естественнымъ образомъ раздлились на струмпффистовъ и ледерлунгистовъ. Госпожа Ледерлунгъ была, конечно, премиленькая фрау, и голосокъ ея былъ очень нженъ. Противники мадамъ Струмпффъ утверждали не безъ основанія, что эта пвица отличалась чрезмрной полнотою, и давно уже была не въ первой молодости и красот. Когда Струмпффъ, въ послдней сцен «Сонамбулы» выступила въ кофточк, съ лампою въ рукахъ, и должна была пробраться изъ окна, движенія ея были очень деловыя, дощечки хрупнули и чуть не переломились подъ ея массивными ногами, но зато въ какой очаровательно-волшебной форм вылился изъ ея соловьинаго горлышка финалъ этой оперы! и съ какимъ плнительнымъ порывомъ страстнаго чувства ринулась она въ объятія Эльвино, готовая почти задушить его своими могучими руками. А эта малютка Ледерлунгъ… но стоитъ ли труда пересказывать вамъ вс эти сплетни?.. Дло въ томъ, что эти дв женщины были въ Пумперниккел двумя штандартами французской и англійской партіи, и весь политическій міръ сгруппировался тогда около представителей этихъ двухъ великихъ націй.
На нашей сторон были: англійскій посланникъ, оберъ-шталмейстеръ и статсъ-секретарь; къ французской партіи принадлежали: генералъ-аншефъ, служившій при Наполеон, гофъ-маршалъ и его супруга, которая, пользуясь этимъ обстоятельствомъ, выписывала изъ Парижа шляпки и ленты черезъ курьера господина Макабо. Секретаремъ французскаго посольства былъ мосьё де-Гриньякъ, юноша очень злой и остроумный, писавшій во всхъ мстныхъ альбомахъ каррикатуры на Тепъуорма.
Главная ихъ квартира и table d'h^ote была расположена въ другой гостинниц, называемой Pariser Hof, и хотя эти господа, въ глазахъ публики, принуждены были обращаться очень вжливо и деликатно, это, однакожь, не мшало имъ колоть другъ друга эпиграммами, острыми какъ лезвее бритвы, причемъ, съ обихъ сторонъ, сохранялось невозмутимое спокойствіе и удивительная твердость духа; такъ наши девонширскіе бойцы тузятъ другъ друга, не обнаруживая передъ публикой ни малйишхъ признаковъ физическаго страданія и боли. Отправляя депеши къ своимъ правительствамъ, Тепъуормъ и Макабо давали полный
Въ депешахъ французскаго посланника изображалось: «Господинъ де-Тепъуормъ, неистощимый въ своихъ интригахъ, продолжаетъ попрежнему свою систему надменности островитянина и до пошлости нелпаго хвастовства противъ величайшей націи въ мір… Онъ бросаетъ во вс стороны и золото, и свои угрозы. Онъ уже усплъ завербовать на свою сторону нсколько злонамренныхъ лицъ, имющихъ вліяніе на Пумперниккель, и должно сказать вообще, что это герцогство, равно какъ вся Германія, Франція и вся Европа не успокоятся до тхъ поръ, пока намъ не удастся сокрушить и раздавить эту ядовитую гидру». И такъ дале..
Еще прежде наступленія зимы, мистриссъ Эмми, открыла въ своихъ аппартаментахъ правильныя вечернія собранія разъ въ недлю, и принимала гостей съ большимъ достоинствомъ и скромностію. Она брала уроки французскаго языка, и учитель былъ въ восторг отъ удивительной легкости, съ какою она усвоиваетъ тонкости произношенія и хитрости грамматики. Дло въ томъ, что она училась давно этому языку, и знала его теоретически въ такой степени, что могла объяснить Джорджиньк вс хитросплетенныя правила этимологіи и синтаксиса. Мадамъ Струмпффъ учила ее пнію, и мистриссъ Осборнъ выполняла разныя аріи съ таиммъ удивительнымъ совершенствомъ, что окна майора Доббина, жившаго напротивъ Телячьей Головы, всегда были открыты впродолженіе музыкальнаго урока. Многія сантиментальныя леди германскаго происхожденія были безъума отъ нашей героини, и начали говорить ей «ты» посл перваго знакомства. Мы съ удовольствіемъ останавливаемся на этихъ мелочныхъ подробностяхъ, такъ-какъ он принадлежатъ къ счастливой эпох въ жизни мистриссъ Осборнъ. Воспитаніемъ Джорджиньки занимался самъ майоръ Доббинъ: онъ читалъ съ нимъ Цезаря и ршалъ математическіе задачи; сверхъ того былъ у нихъ общій учитель нмецкаго языка. По вечерамъ они здили верхомъ, сопровождая коляску мистриссъ Эмми. Амелія была очень робка и никакъ не могла пріучиться къ верховой зд. Въ коляск сидла съ ней какая-нибудь изъ ея нмецкихъ подругъ и мистеръ Джой, который впрочемъ, всегда спалъ или дремалъ.
Мистеръ Джой съ нкотораго времени вступилъ въ дружелюбныя сношенія mit der Gr"afоn Fanny von Butterhrodt, молодой, мягкосердой особой, весьма пріятной наружности, имвшей, съ незапамятныхъ временъ, графскій титулъ и фунтиковъ десятокъ годоваго дохода. Фанни объявила, съ своей стороны, что желаетъ всмъ сердцемъ быть сестрою мистриссъ Эмми, что въ этомъ даже состоитъ единственное счастіе ея жизни, и Джой былъ не прочь отъ пріятной мысли присоединить графскій щитъ къ гербу своей кареты; но, къ несчастію, произошли событія, которыхъ нікакъ не могла предвидть человческая мудрость.
Начались въ Пумперниккел великолпныя пиршества по поводу одного экстравыспренняго бракосочетанія. Это, въ нкоторомъ смысл, было вожделннымъ событіемъ для всхъ пумперниккельскихъ гражданъ, и дворъ принялъ въ немъ самое дятельное участіе. Блескъ и роскошь были такого рода, какихъ не запомнятъ. Со всхъ сторонъ съхались принцы и принцессы, бароны и баронессы. Квартиры въ гостинницахъ возвысились до неимоврной цны, и огромныя фуры едва поспвали привозить състные припасы для всхъ этихъ гостей…
Столичныя увеселенія были открыты для всхъ и каждаго, безъ различія сословій, возраста и пола. Воздвигнуты были тріумфальныя арки, украшенныя гирляндами, на дорог, по которой должно было прозжать молодой чет. Главный фонтанъ на Монплезпр изрыгалъ цлый день чистое виноградное вино, и подл него стояли огромныя бочки съ пивомъ. Для удовольствія крестьянъ, на главной площади утвердили жерди съ прившенными къ нимъ на верхушкахъ серебряными часами, серебряными вилками, ветчинными окороками и сосисками, которыми каждый могъ овладвать какъ достойнымъ призомъ за свою ловкость. Одинъ изъ этихъ призовъ достался во владніе мастеру Джорджу; при общемъ рукоплесканіи зрителей, онъ вскарабкался, съ ловкостью блки, на самую вершину жерди и полетлъ оттуда внизъ съ быстротою паденія воды. Этотъ подвигъ удальства онъ совершилъ исключительно ради славы, не имя въ виду своекорыстныхъ разсчетовъ. Онъ отдалъ схваченную сосиску крестьянину, который безуспшно подымался за нею разъ двадцать сряду, рискуя сломить себ шею.