Белый вождь
Шрифт:
– По какой же мы дороге поедем, Мануэль? – спросил самбо. – Нужно ли спускаться к Пекосу?
– Нет, Пепе, вскарабкаемся прежде наверх и потом поедем в обход: если нас увидят в низовьях долины, тотчас догадаются о цели нашего путешествия, кто-нибудь сболтнет, и мы можем потерпеть неудачу, пропали тогда наши денежки. Отправимся обычной своей дорогой и потом спустимся к Пекосу; конечно, это дольше, но зато вернее.
– Черт побери! – воскликнул Пепе. – Это адский подъем! Бедная моя лошадь до такой степени утомилась, гоняясь за бизоном, что едва передвигает ноги.
Проехав вдоль утесов через заросли кустарников, они добрались до ущелья, спускавшегося в долину, между двумя стенами. Это был затруднительный, крутой подъем, почти вертикальный, недоступный другим лошадям, кроме мустангов; но эти животные, выросшие в горах, карабкаются по утесам словно кошки. Сойдя с седел и ведя лошадей на поводу, охотники взобрались на вершину, куда с трудом добирались даже собаки. Здесь немного отдохнули, направились к северу и быстро выехали на равнину.
– Теперь, Пепе, – ворчал мулат, – возможно, мы встретим пастухов, которые выехали на охоту за антилопами? Понимаешь?
– Да, Мануэль, понимаю.
Это были единственные фразы, которыми они обменялись в продолжение многих миль. Мулат ехал впереди, самбо следовал за ним, а в арьергарде бежали собаки, тоже друг за дружкой – волкодав за ищейкой.
Миль через десять высохшее русло реки преградило им дорогу – это было то самое русло, по которому ехали дон Хуан и Карлос во время бегства после происшествия в крепости. Охотники также достигли по нему берега Пекоса и въехали в небольшую рощу. Привязав лошадей к деревьям, они расположились на траве для отдыха. Животные, утомленные прежним долгим путешествием и пробежав еще миль тридцать, по-видимому, не слишком устали и не выглядели измученными. Несмотря на кажущуюся худобу, они обладали силой и выносливостью, характерными для их породы, и могли бы пройти еще сто миль в случае надобности. Хозяева их прекрасно это знали, иначе не решились бы предпринять охоту на человека, не будучи так уверены в успехе.
– Знаешь ли ты, – сказал мулат, глядя на мустангов, – что эти животные перегонят вороную лошадь?
– Э! – ответил самбо.
– Положим, они клячи, но их двое, и вороная устанет гораздо быстрее.
– Э, я уверен в этом.
– Наконец, дружище Пепе, нам не стоит испытывать судьбу. Надо организовать это как-то полегче. Попробуем, Пепе?
– Надеюсь, Мануэль!
– Охотник на бизонов наверняка в пещере: это единственное место, где он может скрываться и где солдаты никогда его не поймают, потому что они способны только прогуливаться по городу. Туда им ни за что не взобраться. Несмотря на множество шпионов, Карлос выезжает и приезжает как ни в чем не бывало. Вероятно, и следы его направлены к пещере, где он, без сомнения, скрывается вместе со своим конем. Но в какое время он бывает там? Вот что нам неизвестно.
– Это правда. Если бы мы знали, когда он выходит и когда приходит!
– Мы можем без малейшего затруднения это узнать. Устроим ему засаду.
– Должно быть, он днем сидит в пещере.
– И я тоже так думаю, Пепе. Ясно, что он выходит по ночам и является, конечно, не к себе домой, а где-нибудь в окрестностях встречается с Антонио. Белоголовый не так прост, чтобы назначить ему свидание в пещере! Он сам выходит к нему.
– А если бы нам выследить Антонио?
– Из этого мало проку, Пепе, потому что нам бы пришлось драться с двумя. Да и метис мой приятель, которому я не желал бы зла. И не надо его убивать. Люди тоже зла на него не держат. Пусть сами его убивают. Займемся одним лишь Карлосом и будем иметь в виду, что выгоднее захватить его живьем, нежели убить: комендант и капитан желают доставить себе удовольствие присутствовать при его казни. Кроме того, зачем выслеживать Антонио, если мы знаем, где он сам. Вот если бы не знали, тогда другое дело.
– Я что-то не припомню хорошенько этой пещеры, Мануэль: можно ли к ней подойти среди белого дня?
– Не ближе как на милю, разумеется, если он спит. Но в какое время он может спать? Вот что ты скажи мне, Пепе.
– Ну, а если он не спит?
– Тогда, увидев, как мы войдем в ущелье, он может вскочить в седло, выехать на равнину, и мы дня три будем гоняться за ним и искать, если еще и отыщем.
– Так вот же что я придумал, Мануэль: воспользовавшись ночью, приблизимся к ущелью и устроим засаду, а когда покажется Карлос, пошлем ему пулю в лоб.
– Эх ты, Пепе, к чему же нам терять половину награды, убивая неприятеля, или рисковать потерей всего, если как-нибудь промахнемся в темноте! Постараемся взять живьем и только живьем!
– Если так, – ответил самбо, – то мне пришла в голову другая мысль: дадим возможность Карлосу свободно выйти из ущелья, а когда он отъедет подальше, проберемся прямо в пещеру и подождем его возвращения. Что ты скажешь на это, Мануэль?
– Умно придумано. Действительно, самое лучшее средство поймать его – это пробраться в пещеру, воспользовавшись его отсутствием. Солнце заходит, и нам пора отправляться. Пора! Поехали!
– Идем!
Охотники сели на лошадей и направились к берегу Пекоса. В этом месте не было брода, но они и не нуждались в нем, потому что, не задумавшись, заставили лошадей войти в воду и переплыли через реку, сопровождаемые своими собаками. Вода текла с них ручьями. Вечер был холодный, но охотники одинаково спокойно переносили и зной, и холод. Не замечая мокрой одежды, они направились к высотам Льяно Эстакадо, в которые упиралась долина, повернули вправо и поехали у подошвы утесов.
Проскакав две-три мили вдоль каменной стены, они через полчаса достигли отрога, выходившего в долину. Он постепенно понижался по мере удаления от горной цепи и примыкал к обломкам скал и отдельным утесам, стоявшим близко друг возле друга. Здесь не было деревьев, но многочисленные темные камни придавали этому месту какой-то взъерошенный вид. В этих скалистых промежутках легко мог бы скрываться целый отряд всадников с лошадьми. Сюда и направился мулат. Оконечности этих утесов составляли северную стену ущелья, и такие же точно тянулись и по южной. Это ущелье врезалось в скалу, а оттуда вверх, на плоскогорье, вела крутая тропа. Это и было то самое ущелье, где были убиты быки дона Хуана, кости которых белели еще на дне, обглоданные волками, медведями и коршунами.
Охотники достигли цели путешествия. Они остановились, провели своих лошадей между скалами, крепко привязали их и взошли на мыс, нависший над ущельем. Отсюда открывался вид на вход в ущелье. Из ущелья невозможно выйти иначе, как посредством узкого прохода, с которого мулат и самбо не спускали глаз, ибо имели основание думать, что Карлос жил в пещере, находившейся в ущелье, оставлял ее только ночью и отправлялся в окрестности колонии – отсюда до его ранчо всего миль десять, – куда Антонио приносил ему и съестные припасы, и новости из Сан-Ильдефонсо. Они намеривались дождаться, пока Карлос покинет пещеру, проникнуть в нее и захватить его, когда он возвратится в свое убежище. План этот давно уже был задуман Мануэлем, гораздо раньше, чем до него додумался самбо.
Их надежды были основаны на уверенности, что Карлос не догадывается о том, что его выследили и что за ним организована такая погоня. Об этом он не мог узнать ни от кого, а значит, не будет особенно насторожен. Если бы Карлос мог подозревать, что по его следу отправились уже не солдаты гарнизона, он повел бы себя иначе, чем сейчас, когда он опасается именно солдат и скрывается от них. От солдат он легко укроется где-нибудь на Льяно Эстакадо. А охотники – это уже серьезнее. Они даже после неудачной первой попытки схватить его, если уж такое случится, все равно выследят и найдут его, где бы он ни скрывался и куда бы ни убежал.