Бенефис и другие юмористические рассказы
Шрифт:
— Да, и мн время показалось долгимъ, — проговорилъ бывшій лоцманъ, расхрабрившись.
— Вотъ это прекрасно! — вскричала м-ссъ Пепперь и сдлала два ршительныхъ шага по направленію къ нему. — Скажите ужъ прямо, что я вамъ надола! Что вы сожалете, что женились на мн! Трусъ вы, и больше ничего! О, если-бъ бдный мой первый мужъ былъ живъ и сидлъ въ этомъ кресл вмсто васъ, какъ бы я была счастлива!
— Если ему есть охота прійти и занять его, милости просимъ, — отвчалъ Пепперъ. — Кресло мое, и принадлежало еще отцу моему до меня, но никому на свт я не уступилъ бы его такъ охотно, какъ твоему первому супругу! О, онъ зналъ, что длаетъ, когда „Дельфинъ" потерплъ крушеніе; онъ былъ себ на ум! Но я не виню его, однако.
— Что вы хотите сказать? — спросила жена.
— Я увренъ, что онъ не утонулъ тогда съ „Дельфиномъ", — сказалъ Пепперъ, проходя поспшно черезъ комнату и схватываясь за ручку двери, ведшей на лстницу.
— Не утонулъ? — повторила жена его съ презрніемъ. — Такъ что же съ нимъ сдлалось? Гд же онъ находится вс эти тридцать лтъ?
— Прячется! — злобно выпалилъ Пепперъ и быстро поднялся наверхъ.
Комната верхняго этажа была полна воспоминаній о дорогомъ покойник. Портретъ его масляными красками вислъ надъ каминомъ; маленькіе портреты — образцы неумлости и безвкусія фотографа — красовались по всмъ стнамъ, между тмъ какъ разные лично покойному принадлежавшіе предметы, въ томъ числ и мамонтообразная пара морскихъ сапогъ, помщались въ углу. Взглядъ Джаксона Пеппера остановился на всемъ этомъ съ видомъ искренняго сожалнія и раскаянія.
— Вотъ была бы штука, если-бы онъ-таки появился, въ конц концовъ! — сказалъ онъ потихоньку самъ себ, садясь на край постели. — Я читалъ въ книгахъ про такіе случаи. И ужъ врно она была бы разочарована, если бы увидала его теперь. Тридцать лтъ должны сколько-нибудь измнить человка.
— Джаксонъ, — закричала жена его снизу, — Я ухожу. Если хочешь обдать, можешь добывать себ обдъ, гд знаешь. А не желаешь, — и такъ обойдешься!
Наружная дверь съ шумомъ захлопнулась, и Джаксонъ, прокравшись осторожно къ окну, увидалъ высокую фигуру своей супруги, торжественно шествовавшей по переулку. Затмъ онъ снова слъ на кровать и опять погрузился въ свои размышленія.
— Если бы не приходилось оставлять все мое добро, право, я бы ухалъ, — проговорилъ онъ мрачно. — Дома нтъ ни минуты спокойной. Крикъ, брань, ругань съ утра до ночи! Ахъ, капитанъ Буддъ, хорошо вы меня поддли, когда отправились къ рыбамъ съ этимъ своимъ бригомъ! Вернитесь-ка, право, да надньте опять свои сапоги; мн они не по ног!
Онъ вдругъ вскочилъ и сталъ посреди комнаты разиня ротъ, между тмъ какъ безумная, неясная еще мысль зарождалась у него въ мозгу. Онъ даже заморгалъ глазами и весь поблднлъ отъ волненія. Открывъ маленькое, ршетчатое окошко, онъ долго сидлъ въ раздумьи, безсознательно глядя вдаль, на переулокъ и на портъ, виднвшійся въ конц его. Затмъ надлъ шляпу и вышелъ на улицу, все еще погруженный въ глубокую думу.
Онъ еще продолжалъ раздумывать, когда садился на слдующее утро на Лондонскій поздъ и смотрлъ изъ окна вагона на Сонсетъ-Портъ, пока тотъ не исчезъ изъ виду за поворотомъ. Выраженіе лица его при этомъ мнялось такъ часто и быстро, что одна старушка, мсто которой онъ машинально занялъ, отложила свое намреніе извстить его объ этомъ факт съ подобающей строгостью и только завела вполголоса съ своей дочерью разговоръ, гд выражала должное порицаніе невжливости разсяннаго м. Пеппера.
Все съ тмъ же сосредоточеннымъ видомъ онъ слъ въ омнибусъ, при чемъ даже ошибся направленіемъ и только часа черезъ два добрался до небольшого домика, пестро окрашеннаго въ разные цвта. Позвонивъ, онъ освдомился о капитан Криппен.
Въ отвтъ на его вопросъ появился высокій мужчина, съ свтлыми, голубыми глазами и длинной, сдой бородой, и, узнавъ своего постителя, съ какимъ-то мычаніемъ радостнаго удивленія втащилъ его въ переднюю, потомъ втолкнулъ въ пріемную и только тогда энергично пожалъ ему руку и хлопнулъ его по плечу. Затмъ онъ громко кликнулъ мальчика, отворявшаго дверь.
— Крпкаго пива, бутылку водки и дв длинныхъ трубки! — скомандовалъ онъ, когда мальчикъ появился въ дверяхъ и уставился съ любопытствомъ на бывшаго лоцмана.
При этомъ дружескомъ и гостепріимномъ пріем сердце Джаксона немного сжалось.
— Ну, вотъ это хорошо, что собрался навстить меня въ такую даль, — сказалъ капитанъ, когда мальчикъ исчезъ, — но ты всегда былъ добрымъ малымъ, Пепперъ. А что хозяйка?
— Ужасно! — проговорилъ Пепперъ со стономъ.
— Больна? — спросилъ капитанъ.
— Зла! — сказалъ Пепперъ. — Дло въ томъ, капитанъ, — я ужъ признаюсь вамъ откровенно — она убиваетъ меня, медленно убиваетъ!
— Футы! — сказалъ капитанъ. — Глупости! Просто ты не умешь съ ней справиться.
— Я думалъ, что можетъ быть вы посовтуете мн, что длать, — сказалъ Пепперъ. — Вчера я сказалъ самъ себ: Пепперъ, ступай и повидай капитана Криппена. Если онъ чего не знаетъ насчетъ женщинъ и какъ съ ними справляться, значитъ этого и знать не стоитъ! Если кто-нибудь можетъ вытащить тебя изъ ямы, то именно онъ. Онъ и можетъ и, главное, захочетъ.
— Какая же причина ея дурного расположенія духа? — спросилъ капитанъ съ самымъ глубокомысленнымъ видомъ, принимая въ то же время бутылки изъ рукъ своего посланнаго и бережно наполняя два стакана.
— Оно у нея природное, — отвчалъ его пріятель плачевно. — Сама она говорить, что у нея очень сильный характеръ, энергіи много. И вдобавокъ еще, она такъ щедра! У нея есть замужняя племяница, живетъ недалеко отъ насъ, и каждый разъ, какъ эта потаскушка приходитъ къ намъ и начинаетъ хвалить вещи — мои вещи — она сейчасъ же отдаетъ ихъ ей. На дняхъ еще она подарила ей диванъ, да еще хуже того, заставила меня тащить его къ ней на квартиру!
— А пробовалъ ты насмшку, да поязвительне? — задумчиво освдомился капитанъ.
— Пробовалъ, — отвчалъ Пепперъ, содрогаясь. — Именно на дняхъ я сказалъ — да еще какъ сказалъ, совсмъ грубо: — „Не понравится ли теб еще что-нибудь, моя милая?" — Но она этого не поняла!
— Нтъ? — промолвилъ капитанъ.
— Нтъ, — продолжалъ Пепперъ. — Она сказала, что я очень добръ, и что ей нравятся часы. И вдь получила-таки ихъ, что бы вы думали! Рыжая вдьма!
Капитанъ налилъ себ водки и медленно выпилъ ее. Видно было, что онъ глубоко задумался, и что горести пріятеля не на шутку его озабочиваютъ.