Берлинское кольцо
Шрифт:
Капитан отдернул от окна занавеску, сделанную невесть из чего, и глянул на улицу. Этим взглядом позвал за собой и Исламбека.
— Лес… Вот куда смотрят они все, вот о чем мечтают.
Биллик смял занавеску грубой, обожженной морозом и ветром рукой, сорвал ее с тонкой жалкой тесемки, на которой она держалась, и почти прильнул лицом к стеклу.
— Проклятый лес… Из-за него я каждую ночь не сплю… Обхожу хаты и сараи — не бодрствует ли кто, не готовится ли утечь в лес… Стыдно признаться, одного я пристрелил.
Он опять лакнул коньяк. Вспомнил про адъютанта, стакан перед которым все еще стоял нетронутым.
— Вы что же? Пейте! Тут с ума сойдешь от холода и злости…
Саид, не желая огорчать хозяина, отхлебнул глоток.
— Может, только нервы…
— Что? — не понял Биллик.
— Кажется только, а на самом деле лес не так уж опасен. Никуда не уйдут люди.
— Уйдут.
Занавеска, смятая до комочка, упала на стол и замерла здесь серым бугорком. Биллик смахнул его с ожесточением.
— Уйдут, ибо уже готовы… Вот! — Капитан взял с койки, которая была сзади, полевую офицерскую сумку и вынул сложенный вдвое лист бумаги. — Вот, полюбуйтесь.
Это было чье-то донесение о заговоре легионеров. Плохим немецким языком информатор излагал мысли и намерения солдат, оказавшихся вблизи партизанского отряда. Инициатором перехода на сторону русских он называл офицера Курамысова, уже сбежавшего с тридцатью легионерами в лес. Остальные должны уйти в одну из ближайших ночей…
Пока Исламбек читал, капитан смотрел в окно и уныло покачивал головой.
— Провокация, — спокойно и уверенно произнес Саид.
Биллик перестал качать головой, но от окна не оторвался. Ему самому не раз приходила в голову спасительная мысль о провокации. Это было бы хорошо окрестить все выдумкой и сделать вид, что батальон здоров. А на самом деле…
— Кто поручится за солдат? — спросил он адъютанта.
— Тот, кто написал рапорт.
— А это не рапорт, господин унтерштурмфюрер, это обыкновенный донос. И без подписи, если заметили.
— Так выбросьте его! — смело и не без надежды на поддержку предложил Саид.
— Оттого, что я заткну собственные уши, остальные не станут глухими… — Биллик снова вооружился бутылкой, принялся выплескивать из нее остатки коньяка в стакан. Орудуя нехитрой сервировкой своего стола, он продолжал пояснять гостю: — Надо думать, сочинитель доноса, прежде чем подсунуть его в дверную щель, послал копию, если не оригинал, в Берлин, в то же самое Главное управление, тому же самому господину Ольшеру… Или лучше, в СД. Там такие вещи любят. Да это, собственно, их работа… Пейте! Сегодня чертовски холодно… Или мне так кажется…
— Да, холодно, — согласился Саид. К нему давно подбирался знобкий, въедливый ветерок, которым дышало окно, да и вся стена, поставленная на открытое поле перед лесом. По полю белыми низкими дымками погуливала робкая поземка. Надо бы накинуть, как капитан, на плечи шинель, но Саид стыдился признаться в том, что остыл. Слишком браво и смело сбросил ее, войдя в хату. Теперь лучше потерпеть. Он поднял решительно стакан и так же решительно опорожнил его. Стало вроде горячее внутри. — Будет метель… Оттого и ветер.
Капитан не принял суть сказанного, заметил только движение руки Саида и сказал сочувственно:
— Плечо ноет… Перед непогодой всегда так…
Потом понял суть и выругался:
— Проклятье! Еще не хватало метели… Сжечь бы лес! К дьяволу все сжечь!
— Послушайте, капитан, — прервал поток ругательств хозяина Саид. — Давно к вам поступало пополнение?
— Что?
Биллик непонимающе поднял глаза на Исламбека: причем тут пополнение?
— В октябре прибывал кто-нибудь? — уточнил свой вопрос Саид.
— Это имеет какое-то отношение к событию?
— Да.
— В октябре — нет… Не помню.
Саид почувствовал колебание командира и стал подталкивать:
— А если вспомнить?
— Провались все в тартарары! Нет, не поступало… Пейте, господин адъютант господина Ольшера!
— Значит, не поступало… И не убывало?
— И не убывало.
— Может, кто-то уезжал на время?
— Вероятно.
— В Берлин, например?
Биллика стала раздражать настойчивость адъютанта.
— Послушайте, господин унтерштурмфюрер, на кои дьявол вам все это нужно? Батальон доживает свои последние дни, даже часы, а вы интересуетесь какими-то поездками… Воспоминание, одно воспоминание, как вы выразились… Только воспоминание…
— И все же — были поездки в Берлин?
— В Берлин?.. — Капитан задумался. Возвращение к прошлому не доставляло ему удовольствия. Вообще вся история с легионом была нелепой и скучной, мало того, что скучной, но и рискованной. В этом Биллик убедился сам. И хорошо, что наступает конец. — По требованию комитета на Ноенбургерштрассе посылали несколько человек.
— Не помните, кого?
— Нет… Хотя постойте! Двое вернулись… И одного из них я пристрелил… Совершенно точно. А вот фамилию не знаю… Была, наверное, фамилия… Вылетела из головы, да и зачем она мне… Все к дьяволу!
— А женщина?
— Какая женщина?
Биллик снова удивленно посмотрел на гостя.
— Нет, скажите, унтерштурмфюрер, зачем зам все эта нужно? Зачем?
Саид поблагодарил хозяина за угощение, словно не слышал вопроса, обращенного к себе. Вопроса, который долго, может быть в течение всего разговора, мучил капитана. Встал и направился к висевшей у двери шинели. Уже отсюда, не оборачиваясь, ответил: