Бернард Шоу. Парадоксальная личность
Шрифт:
И тогда вновь возникает вопрос: "Какая же правда имеет место в "женском вопросе" Бернарда Шоу?". Впрочем, ответ можно получить от самого героя данной подборки материалов. В 1931 году вышла книга "Бернард Шоу", автором которой был Фрэнк Харрис (1855-1931) - ирландский редактор, писатель, журналист и издатель, который дружил со многими известными деятелями того времени, в том числе и с Шоу (после выхода книги Харрис внезапно умер от сердечного приступа). В книге есть глава "Сексуальное кредо", практически написанная самим Шоу. Причина такой "помощи" со стороны 75-летнего драматурга заключалась в следующем: Хэррис сообщил Шоу, что собирается написать биографическую книгу о нем, и Шоу, зная о живом воображении Хэрриса (его автобиографическую книгу "Моя жизнь и романы" жена Бернарда Шоу отказалась держать дома из опасения и стыда, что слуги прочтут её), решил оградить себя от невероятной фантазии друга и сам написал необходимый материал для этой главы. Более того, 29 июня 1930 года Шоу отослал Хэррису письмо со следующим содержанием:
"Дорогой Фрэнк Хэррис, прежде всего, о досточтимый биограф, выбросьте из головы мысль, что вы можете узнать что-либо
Как это свойственно молодым людям, я был приверженцем Венеры-Урании. С детства я ушел с головой в романтическую музыку. Я знал наизусть все картины и статуи в Ирландской национальной галерее, а это очень хорошая галерея. Читал все, что мне попадалось под руку. Дюма-отец составил для меня французскую историю, так же как и оперы Мейербера. Из нашего коттеджа на Доки-хилл я мог предаваться созерцанию бессмертных видений в духе Шелли - моря, неба и гор. Реальная жизнь казалась лишь мрачной и убогой интермедией, вторгавшейся в воображаемый рай. Я взахлеб пил сладостный нектар. Венера-Урания была прекрасна. В поклонении Венере-Урании кроется, однако, опасность, хотя она и спасает вас от грязной распущенности, давая вам силы хранить невинность еще долгое время после достижения зрелости: она может как бы стерилизовать вас, делая вас героем воображаемых романов на небесах с участием богинь и ангелов, а то и дьяволов, столь обольстительных, что они навсегда отобьют у вас вкус к реальным женщинам, а если вы женщина - к реальным мужчинам. И вы перестаете быть человечным из-за пресыщения красотой или избытка чувственности. Вы кончаете как аскет, святой, старый холостяк или старая дева (короче говоря, кончаете безбрачием), потому что, подобно Гейне, вы не можете вступить в связь с Венерой Милосской или с Гермесом Праксителя. А ваши любовные поэмы, как "Эпипсихидион" Шелли, могут только рассердить земных полнокровных женщин, которым сразу же становится ясно, что вы можете признать их, только принимая их за кого-то, кем они не являются и с кем не могут выдержать сравнения.
Теперь вы знаете, как я дожил, сохраняя полнейшую наивность, до двадцати девяти лет и обратился в бегство, когда вызов был мне брошен. И с тех пор вплоть до моей женитьбы всегда отыскивалась какая-нибудь добросердечная женщина, так что я встречался с разными женщинами и узнал все, что можно от них узнать. И это было "по любви", потому что лишних денег у меня не было. Я зарабатывал достаточно лишь для того, чтобы кое-как содержать себя, а остальное тратил не на женщин, а на пропаганду социализма. Когда же, наконец, я стал зарабатывать достаточно и смог прилично одеться, я вскоре привык к тому, что женщины в меня влюбляются. Мне не приходилось преследовать женщин - они преследовали меня. И тут, пожалуйста, не делайте преждевременных заключений. Далеко не все преследовавшие меня женщины хотели вступить со мною в связь. Некоторые из них были вполне счастливы в браке и были глубоко признательны мне за то, что я так хорошо понимал, что связь между нами невозможна. Другие были готовы заплатить за дружбу наслаждением, давно решив, что все мужчины уж так устроены. Третьи были гениальны в любви и совершенно невыносимы во всем остальном. Не было двух сходных случаев: и приговор Морриса "Все они одинаковы" шел, по выражению Лонгфелло, "не от души". Я обнаружил, что любовная близость не может никоим образом служить основой для постоянных взаимоотношений, и никогда не ставил женитьбу в зависимость от этого. Для меня вопросы пола занимают последнее место. Кроме того, я ни разу не отказался от выступления в защиту социализма ради любовного свидания... Не забывайте, что браки не одинаковы и что брак между молодыми людьми, за которым следует рождение детей, не может рассматриваться наравне с бездетным союзом пожилых людей, далеко перешагнувших тот возраст, в котором безопасно завести первого ребенка. Итак, никаких романов и главное - никакой порнографии...".
И всё-таки, в предлагаемом тексте хочется слегка коснуться "женского вопроса" Бернарда Шоу, используя его личные воспоминания, оставленные в беседах со своими биографами-друзьями, в многочисленных письмах и различных публикациях.
***
Безусловно, в юности и ранней молодости у Бернарда Шоу были была та или иная увлечённость представительницами прекрасного пола, однако она не имели доминирующего характера. Так сложилось, (по собственному признанию Шоу) что до 29-летнего возраста ему удалось сохранить свою "физиологическую невинность" по разным причинам, в том числе и по причине, которую он высказал в одном из своих вышеприведённых утверждений: "Интеллект, в сущности, - страсть, и это стремление к познанию намного интереснее и устойчивее, чем, скажем, эротическое стремление мужчины к женщине".
По мнению Уоррена Смита - профессора Пенсильванского университета, юный Бернард Шоу, проживая в Дублине, имел личные симпатии к трём девушкам, однако биографам и исследователям жизни и творчества знаменитого драматурга, к сожалению, так и не удалось установить кем же были Иоланта, Калипсо и Маб, о которых упоминает 17-летний Шоу в своём стихотворении, написанном в 1873-ем году.
В двадцать с небольшим лет Бернард Шоу увлекся Элеонорой - младшей дочерью Карла Маркса, подрабатывавшей мелкой литературной работой (18 пенсов в час) в читальном зале Британского музея. Вскоре Шоу стал поклонником Маркса и агитатором, и общее дело сблизило его с Элеонорой. Взаимная симпатия крепла. Однако отношения не успели расположить дочь Маркса в пользу Шоу. Она стала встречаться с доктором Эдуардом Эвелингом - неподкупной честности атеистом, шеллианцем, дарвинистом и марксистом. По мнению Шоу, избранник Элеоноры не отступится от своих убеждений даже на плахе.
Одно из первых серьёзных увлечений у Шоу было к Мэй Моррис - родной дочери Уильяма Морриса (1834-1896), английского поэта, прозаика, художника, издателя и социалиста, одного из немногих, к которому Бернард Шоу относился с большим уважением и часто бывал у него в гостях. Влюбившись в красавицу Мэй с первого взгляда, Шоу сразу же понял, что при своей бедности у него нет шансов жениться на ней. Через годы писатель вспомнит о следующем:
"Как-то воскресным вечером, когда я после лекции и ужина стоял уже на пороге их дома в Хэммерсмите и обернулся, чтобы попрощаться, она вдруг вышла из столовой в вестибюль. Я глядел на нее, любуясь ее красотой, ее платьем, всем ее прекрасным обликом; она тоже глядела на меня очень пристально и внимательно; и в глазах ее я прочел одобрение. Я тут же почувствовал, что Мистическое Обручение свершилось на небесах и что оно станет реальностью, когда исчезнут с пути препятствия материального характера и когда сам я освобожусь от бремени убогой нищеты и неудач; ибо подсознательно я никогда не сомневался в том, что займу свое место среди гениев... Я счел лишним говорить ей что-либо... Мне даже не пришло в голову, что верность Мистическому Обручению может как-то мешать моим обычным отношениям с другими женщинами. Я вообще не подал никакого знака. Я не сомневался в том, что судьба наша написана на небесах".
Неизвестно, как бы сложились отношения Бернарда и Мэй, если бы первый проявил настойчивость и попытался бы ухаживать за девушкой, однако вскоре произошло событие, совершенно неожиданное не только для Шоу, но для Морриса-отца - Мэй вдруг вышла замуж. Её счастливым избранником стал литератор-социалист Генри X. Спарлинг, которого Уильям Моррис принял на работу в свою Келмскоттскую книгопечатню.
"Так оно и должно было случиться, и виноват я один, - через годы расскажет Шоу своему биографу.
– Слишком доверился "мистическому обручению". Но и по сей день я убежден, что за всю историю любви это была самая черная измена. Никаких преимуществ передо мной избранник Мэй не имел - ни по части финансов, ни в будущей славе, хотя о последней он имел полное право и не догадываться. Зато он был несгибаемым социалистом, не отлынивал от выступлений и имел безупречный характер. Оставалось только примириться со случившимся. Да, с "мистическим обручением" мое обычно гибкое воображение чего-то недоучло". Правда, оно взяло свое в вещах не столь высокого плана. Вскоре случилось так, что мне до зарезу понадобились отдых и перемена обстановки - надорвался, заездили вконец работа пропагандиста и творчество. От этого и Моррис сошел в могилу на десяток лет раньше срока. Молодые пригласили меня пожить у них. Я согласился и обрел благословенный покой и внимание в их доме, по которому словно прошла рука самого Морриса: дочь унаследовала от отца чувство прекрасного и литературную одаренность, любопытным образом подправив Морриса Мильтоном. На какое-то время menage a trois удалась блестяще. Ей нравилось, что я был рядом. Он тоже был доволен: я поддерживал в ней хорошее расположение духа, да и семейный стол приятно оживился. Пожалуй, это была счастливейшая страница в жизни всех нас. Однако опозоренное "обручение" взялось мстить за себя. Оно сделало меня первым человеком в доме. Когда я уже вполне окреп и загостился до неприличия, так что впору было записываться в приживалы, - выветрился как дым ее законный брак, и к ответу призвал брак мистический. Мне предстояло либо внять этому призыву, либо уйти подобру-поздорову".
Длительное пребывание Шоу в гостях у супругов оказалось печальным и для них, и для драматурга. Последний окончательно пленил Мэй, а затем исчез и несчастная женщина совершенно охладела к своему супругу. Позднее Шоу оправдывался: "Сделалось ясно, что это самое "обручение" не располагает оставлять нас невинными голубками, и все сразу усложнилось. Судите сами: законный супруг доводился мне все-таки другом и со мною вел себя порядочно. Воспользоваться гостеприимством, а потом умыкнуть жену было противно чувству чести и предосудительно. Как всякий здравый человек, я, разумеется, ни во что не ставил проблемы религии и пола, но я не был пройдохой и нигилистом, каких порядочно в общественных и литературных кругах. Скандал повредил бы и ей, и мне, и общему нашему делу. Знай я, что положение мое переменится, самое милое дело - усесться бы всем троим рядышком и поговорить о разводе. Но жениться я тогда еще не мог, да и вряд ли он согласился бы дать развод. К слову сказать, прозаическая и даже выгодная женитьба меня ничуть не радовала: как-то это не вяжется с "мистическим обручением". Уж я и так раскидывал и эдак - все выходило худо. Тогда я бросил ломать голову и сбежал".
Вскоре Мэй покинул и законный муж - уехал за границу, благородно согласившись на развод в качестве не истца, а ответчика. Через время Спарлинг вторично женился, но рано и внезапно умер. Мэй, вернув себе девичью фамилию, сама вырастила дочь, с которой через несколько десятков лет довелось встретиться Бернарду Шоу. Вот как описывает эту встречу сам писатель:
"Спустя сорок лет я катил однажды через Глостершир на автомобиле, и вдруг навалились на меня чары келмскоттской усадьбы. Я свернул на шоссе Лечлейд - Оксфорд и вскоре уже стоял в церкви с обольстительными подсвечниками, украсть которые еще ни у кого не поднялась рука, а потом нашел и могилу Уильяма и Джейн Моррис. По дорожке, заросшей ирисом, подошел к дверям старого дома. Мне открыла молодая дама устрашающего вида. В ней чувствовалась могутная сила, и, схватив меня за шиворот, она бы отмахнула меня к забору, как перышко, - чего я и ожидал, судя по голосу, каким она вопросила, кто я такой. Я предупредительно назвался. "Мистическое обручение" властно вступило в свои права, хотя о нем никак уже не могла знать дама-тяжеловес. Она настежь распахнула двери и отсутствовала минут десять, а то и больше. И вскоре безопасными старичками встретились "красавица дочь" и я. Прошлого как не бывало!".