Бессмертные
Шрифт:
— Наверное, нет. Так, значит, он изменил меня для… себя? — медленно спросила она.
Эдвард со вздохом вернулся на скамью.
— Не пойми меня неправильно, Эсми, но, даже если ты не ответишь взаимностью, Карлайл всё равно примет тебя в семью с распростёртыми объятиями. Хотя… Не знаю, как долго ещё смогу терпеть эту нелепость. Я вижу твои чувства, его чувства… И боюсь, что попросту с ума сойду, если вы не прекратите глупые игры.
Эсми с открытым ртом смотрела на Эдварда. Теперь всё стало ясно.
— Карлайл изменил меня для…
— Да, он изменил тебя в надежде, что ты станешь его парой, — наконец выдал Эдвард.
***
На этой же неделе, несколькими днями позже, Эдвард, дав Эсми знак, извинился и отправился на пробежку перед рассветом. Карлайл заметил их немой обмен взглядами и, стоило юноше удалиться в предутренний час, тут же почувствовал себя неуютно.
Эсми присела на своё привычное место на софе; Карлайл сидел на кресле у камина. Обычно он читал, но, к удивлению девушки, доктор смотрел на огонь.
— Сегодня без книги? — тихо поинтересовалась Эсми.
Карлайл слабо улыбнулся и отрицательно покачал головой.
— Нет… Сложная ночь была в больнице, и сейчас мне надо немного снять стресс, — ответил доктор.
Эсми замолчала, набираясь храбрости, прикрыла рыжевато-коричневые глаза и закусила губу, пытаясь сформулировать вопрос. Её немало удивило, что Карлайл заговорил первым.
— А ты не хотела присоединиться к Эдварду? — не отрывая взгляда от огня, тихо спросил он. На лице девушки появилась скромная улыбка; ей было стыдно, что Карлайлу пришлось ревновать её к Эдварду.
— Да, то есть… Кажется, ему стоит какое-то время побыть вдали от взрослых, — опустив взгляд на колени, быстро проговорила Эсми. — Наверное, тяжело быть единственным подростком здесь.
Во взгляде Карлайла отразилось подобие удивления. А Эсми продолжила:
— Я рада, что Эдвард с нами. Всегда хотела иметь младшего брата.
Их взгляды встретились. Губы Карлайла слабо дрогнули и расползлись в улыбке.
— Брата? — переспросил он.
Эсми улыбнулась и опустила глаза на книгу.
— Да, брата.
Карлайл ответил улыбкой, стыдясь своих прежних домыслов о взаимоотношениях Эсми и Эдварда.
Но идиллия тут же развеялась, скрип шин подъезжающей к дому машины отвлек их обоих. Эсми немедленно закрыла руками рот и нос. Карлайл, всё ещё опьянённый моментом, не сразу понял, что происходит.
Человек.
В борьбе с нарастающим в горле огнём Эсми громко всхлипнула. А водитель всё ближе и ближе подъезжал к дому.
«О боже… Сердце… Бьющееся сердце… Кровь… Человеческая кровь», — напевало сознание.
Прежде чем Карлайл успел встать, миниатюрный новорождённый вампир вылетел из комнаты, оставив после себя открытую книгу.
Как по сигналу, в дверях появился растрёпанный Эдвард, в чьих глазах читался страх и беспокойство.
— Платья Эсми, которые мы заказали, прибыли из Мэдисона раньше срока… Их доставил курьер, — быстро сказал Эдвард, читая мысли водителя. Глаза дико обыскивали комнату. — Эсми?
Карлайл вылетел в дверь, Эдвард следом; обоих сковал ужас происходящего. Невозможность сдержать свою сущность и чувства делали бедную Эсми беспомощной. Скорость её ног не поддавалась даже Эдварду, который был порядком быстрее Карлайла. И времени, чтобы поймать девушку, уже не было.
Эсми собиралась убить человека.
========== Розали, 1933 год ==========
Вряд ли кто-нибудь по доброй воле стал бы просить о смерти.
Но когда больше не за что цепляться, когда нет света в конце тоннеля и шанса на побег, люди могут удивиться собственным желаниям.
Она молила о смерти.
Розали всегда любила дом Рочестера в Нью-Йорке. Прекрасная часть города, неустанно кипящая энергией и движением, в центре которой она находилась с самого рождения. Умиротворённое местечко напоминало деревню или маленький городок с выстроенными удобствами мегаполиса, среди которых и изобиловала жизнь. Розали всегда смеялась при одном упоминании о сельской местности — захолустье ей не по вкусу.
Да, Рочестер был прелестным и привлекательным районом города с его коваными заборами, цветущими балконами и живописными фонарными столбами, которые украшали мощёные улицы.
Но в эту холодную осеннюю ночь у Розали Хейл не было времени перечислять все преимущества места, где она лежала.
На деле же девушка желала, чтобы кованая ограда упала на неё и положила конец страданиям. Хотела вырвать все цветы с прелестного балкона, дабы они смогли ощутить такую же боль. Мечтала, чтобы фонарь осветил пьяных убийц и представил их лица городу. Жаждала, чтобы грубое, каменное покрытие улиц показало кровь, которую выпотрошил из неё Ройс Кинг, и каждый встречный смог бы узнать о несчастье.
Розали лежала, слушая, как пьяная компания его друзей удаляется прочь. Голоса эхом отражались от стен смежных зданий, когда они свернули на аллею, чтобы продолжить веселье в другом месте.
«Он бросил меня на улице, словно мусор… Ему плевать», — горько думала Розали. Растянувшись на углу поворота дороги, она закашлялась. Едкий ржавый вкус крови на языке заставил тело съёжиться. Попытка перекатиться на бок не обвенчалась успехом — спина была сломана, ну или почти сломана. Первые попытки друзей Ройса забраться под шифоновую юбку оказались неудачными. Чарльз заработал удар в пах, за что Розали поплатилась пинками мужчин в область спины и поясницы. Послышался треск, и тогда она подумала: «Что это? Спина? Позвоночник? Рёбра? Что дальше?»
«Нет, перекатиться не получится, — пришла к выводу Розали и стала давиться кровью, что продолжала заполнять рот, просачиваться через губы и стекать по красивому лицу цвета слоновой кости. — Не так всё должно закончиться… Я не могу умереть… Я же должна была стать «леди города», королевой дома… У меня должны были родиться чудные дети…»
Но одна мысль проедала мозг сильнее прочих: «Этого не могло произойти со мной».
Следом пронеслось: «Он оставил меня здесь умирать… Что ж, исполню его желание».