Безбожный паладин

Танков Вячеслав

Уже на улице я попрощался с бароном, пообещав заглянуть в его владения на досуге, прекрасно понимая, что вряд ли у меня будет такая возможность. Заглянув в салон киборга, вытащил наружу переодетую в одно из запасных платьев девушек Черри и двинулся в свою первую прогулку в кварталы бедноты, где селились зверолюды.

Пока мы шли по богатым улочкам, полных разнаряженных аристократов и их слуг, кидавших презрительные или равнодушные взгляды на девушку, Черри все еще жалась ко мне или сопровождающим нас куноичи. В отличие от нее ниндзя не стеснялись своего поведения и внешности, демонстрируя восхитительные тела в разрезах красивых

одежд, которые они прикупили заранее в караване Академии.

Но стоило нам перейти через площадь, разделявшую кварталы аристократов от жилых районов обычных жителей, как начались проблемы. Первый же качок, прислонившийся к стене ближайшего кабака, загородил нам дорогу.

— Парень, — без приветствия произносит он, кивая в сторону куноичи. — Сколько хочешь за рабынь? Как насчет полтоса за каждую?

Не успеваю открыть рот, как звякает сталь и яремную вену у горла дегенерата переживают сразу три остро заточенных клинка.

— Господин, — говорит деланно-равнодушным тоном Масяна. — Позвольте я порежу его на кусочки?

— Которые мы скормим зверолюдам? — подхватывает Томоре.

— Он посмел обратиться к вам без уважения! — заканчивает Хатико.

— ...! — только Тиема хватается ладошкой за лицо.

Верзила даже не дышит, покрываясь холодным потом. Обхожу его слева.

— Они не продаются, — говорю ему в спину. — Девушки, отпустите мальчика, он все понял.

Сразу же раздается топот убегающего мужика и легкий робкий смех Черри. Кивнув ей, показываю большой палец в знак одобрения. Мы идем без особых приключений, не считая подобных вопросов и грязных намеков, проходящих мимо парней, еще около часа по пути, который она нам указывает, как вдруг бывшая преступница забегает вперед и поворачивается к нам.

— Милорд Ричард! Девчата! — восклицает она. — Я.… я хотела бы вас предупредить! Вы... вы еще не были в нашем городе, поэтому будьте наготове! Мы входим не в самые безопасные места. Незнакомцев тут не любят...

— Не волнуйся, — улыбается ей Масяна. — Каждый из нас в состоянии о себе позаботиться. Веди!

Успокоив девушку, мы входим в бедный район столицы. Сначала он немногим отличается от жилых и спальных кварталов обычных людей, но чем дальше мы заходим, тем больше и чаще ощущаем на себе чужие взгляды. И далеко не все из них дружелюбные. Но нападать в открытую пока никто не решается. Девушки просто увешаны оружием, и даже у меня за спиной ножны с катаной, подаренной мне Джигуром. В крайнем случае, всегда можно наплевать на маскировку и вызвать Гурри, которая устроит тут ковровую бомбардировку и тактику выжженной земли. Вот только мы сюда не воевать пришли, а отбиться от преступных элементов труда не составит.

Как ни странно, но до самого конца никто не осмеливается встать на нашем пути. Но с каждым шагом я вижу все больше и больше ушастых страдальцев. Они ютятся везде: в проулках, в наспех сколоченных домишках, землянках или даже просто лежат под открытым небом, уставившись в никуда бессмысленным взором.

— Какой ужас! — шепчет Хатико, прижимаясь ко мне. — Как хумансы это допускают?! Они же... Они же умирают, Рич!

— Я вижу! — рычу я, невольно ускоряя шаг. — Но я пока ничем не могу им помочь!

— Помогите! Подайте монетку! Ради всего святого! — раздаются голоса вокруг. Я гляжу в их бесхитростные измученные лица, глаза, наполненные болью и страданием, худющие лапки, которые они протягивают в слепой надежде.

— Масяна, раздайте им все, что у нас есть, — приказываю девушкам. — заодно расскажите о нашем плане.

Куноичи, словно ожидая моих слов, растворяются в воздухе, как молнии проносясь по рядам некотян, раздавая монетки. Я слышу, как они шепчут им заученные слова: «Избранный пришел. Спасение близко! Осталось совсем чуть-чуть потерпеть!», показывая им на меня.

— Черри! — спрашиваю девушку. — Далеко еще?

Но та, не отвечая, резко поворачивает за угол, ныряя в один из множества плохоньких домиков, хлопая дверкой. Пригибаясь, следую за ней, входя в небольшую каморку...

— Мама! Мама! Я хочу есть! Мама! — раздается еле слышимый детский писк.

Черри уже нянчит на руках девочку лет четырех, успокаивая ее и глядя на меня с надеждой. Рядом стоит девочка постарше лет двенадцати. А за ними на коврике лежит женщина, прикрытая лохмотьями. Она тяжело дышит и хрипит. Я чувствую знакомый аромат смерти и гниения.

— Мама! Мама! — кричит Черри, бросаясь к ней. Следую за ней. Та открывает глаза, но не узнает дочерей, смотря на нас невидящим взором. Лихорадка вступает в последнюю стадию. Еще бы немного и пришлось бы ее воскрешать.

— МАКСИМАЛЬНОЕ ИСЦЕЛЕНИЕ!

Столб света озаряет хижину. Девочки пищат от ужаса, отбегая к противоположной стене, глядя, как тело их мамы поднимается в воздух. Черри замирает, широко раскрыв глаза. Через несколько минут тело матери опускается на лежанку. Она открывает глаза, глубоко вздыхая.

— Черри! Эппл! Бини! — тихим, но крепким голосом говорит женщина.

Что-то в ее облике мне кажется неправильным, нечеловеческим, но кто-то довольно грубо отталкивает меня в сторону. Масяна кидается к лежащей, поднося к губам исцеленной фляжку с питательной смесью. Хатико проталкивается вслед за ней, кивая мне на выход. Она поспешно роется в рюкзаке, доставая нехитрую еду детям. Поняв, что мне тут делать нечего, выхожу на улицу.

У выхода уже постепенно скапливается народ. Внимательно оглядев их, вижу только ушастых. В их глазах впервые загорается робкая надежда. Тогда вздыхаю, выходя вперед и вставая так, чтобы меня было видно как можно дальше. Я говорю, с трудом подбирая слова. Пытаюсь донести до них новость о том, что их страдания закончены. Рассказываю о том, что происходит сейчас на родном материке, что видел собственными глазами. Убеждаю в том, что я и есть тот Избранный, который вытащит их из рабства и угнетения.

В глазах некоторых впервые за многие годы загорается надежда, но большинство взоров остается потухшими и потерянными. Слишком много лет прошло, чтобы одним пустыми словами вернуть утраченное доверие. Тогда я подхожу к первому попавшемуся парню, на чьем плече отчетливо видно рабское клеймо, а левая рука перебинтована и висит на весу. Бежал он или умер хозяин — сейчас мне это не важно. Кастую исцеление, глядя на то, как все шарахаются от него в стороны. Парень и сам с недоумением смотрит на свое тело, но уже через несколько секунд сияние исчезает, а окружавшие его соплеменники с восторгом и восхищением смотрят на его тело. Шрамы, подпалины, синяки, а самое главное — клеймо! Все исчезло, заменившись на чистую розовую кожу! Юноша с недоверием, а потом сильнее и сильнее машет здоровой конечностью, переводит на меня взгляд и, не сдерживая слез, падает на колени, подвывая от счастья. Тогда и все остальные кидаются ближе с мольбами, просьбами и вопросами.