Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий
Шрифт:
Как видим, периодические депрессивные приступы (видимо, протекающие в рамках рекуррентного депрессивного расстройства) у Горовица не помешали творческому развитию гениального пианиста.
ГОРЬКИЙ МАКСИМ (наст, имя и фам. Алексей Максимович Пешков) (1868–1936), русский писатель, публицист, общественный деятель. Одна из ключевых фигур литературного рубежа XIX–XX столетий («серебряного века») и литературы советского периода. Оказал большое влияние на формирование теории социалистического реализма.
Наследственность
[Дед по отцовской линии] «…был офицером русской армии при Николае I, который, впрочем, лишил его этого чина за жестокость с солдатами. Если вспомнить то время, когда Николаевский режим отличался вообще суровостью в военных сферах, то каков должен был быть этот поручик-дед Горького, если даже Николай лишил его чина за жестокость. Надо представить себе, что поручик Пешков был просто чудовищем. И к сыну он, по-видимому, относился не с большей мягкостью, чем к солдатам. Отец Горького бежал из дому, будучи еще юным…» (Сегалин, 1925а, с. 45.)
[Отец] «Максим Савватеевич не отличался такой жестокостью, как его отец, но и у него встречаются выраженные психопатические черты, позволяющие отзываться о нем как о психопате…» (Галант, 1925, с. 116.)
[Дед по линии матери] «…был даже до некоторой степени бестолковым стариком, растратившим впоследствии в короткое время все свое состояние, а в глубокой старости он лишился ума, заболев, очевидно, старческим слабоумием… Мать Горького… была самая обыкновенная, заурядная женщина и не без сильной примеси психопатических черт… С дядьями Алексея (Горького), Михайло и Яковым Кашириным, мы имели уже случай познакомиться. Это были отчаянные алкоголики, которым убить человека было нипочем. Яков был, видимо, тяжелый садист. Он бил и убилжену в постели…» (Тамже, с. 120, 126–127.)
Общая характеристика личности
«Счастье — это когда человек хорошо выдумал себя и любит, выдумку о себе…» М. Горький. «Чужиелюди»
«…Тяжелые травмы (часто по голове!) и болезни не могли, конечно, остаться без всякого влияния на слагав-
шуюся общего конституцию Горького, и в них нам придется усматривать один из тех моментов, которые способствовали развитию в нем предрасположения к душевным болезням…Вспышки детского гнева и жестокой мести, как и многие другие человеконенавистнические поступки Алексея Пешкова, не представляли, к счастью, самое нутро, настоящее ядрышко его психоконституции……Когда Алексей Пешков развивался в Максима Горького, тот налет садизма, который отмечался у великого писателя в детстве, совершенно испарился, и М. Горький оказался по своей природе — мазохистом!…Однако, пока совершился полный метаморфоз Алексея Пешкова в Максима Горького, мы видим первого тяжело страдающим под бременем очень неблагоприятной, отягчающей наследственности. Мы отмечаем у Алексея Пешкова сильное предрасположение к душевным заболеваниям, суицидоманию, пориома-нию и много других психопатических черт, каковы жестокосердие, мстительность, моральная дефективность, человеконенавистничество, озорство ит. д.». (Галант, 1925, с. 130, 132, 135.)
[Декабрь 1887 г.] «Купив на базаре револьвер барабанщика, заряженный четырьмя патронами, я выстрелил себе в грудь, рассчитывая попасть в сердце, но только пробил легкое…» (Горький, 1973а, с. 84.)
«Мучительные искания, личная неустроенность — все это привело юношу в состояние временной душевной депрессии. Газета “Волжский вестник” от 14 декабря 1887 г. (№ 325) поместила в хронике следующую заметку: “12 декабря, в 8 часов вечера, в Поддужной улице, на берегу реки Казанки, нижегородский цеховой Алексей Максимович Пешков… выстрелил из револьвера себе в левый бок, с целью лишить себя жизни…”. 31 декабря члены Казанской духовной консистории рассмотрели дело о покушении на свою жизнь цехового Пешкова. Из протокола: “Во время пребывания его в больнице никакого психического расстройства замечено не было”. Был предан “приватному суду его приходского священника с тем, чтобы он объяснил ему значение и назначение здешней жизни, убедил его на будущее время дорожить оною как величайшим даром божиим…”. Протоиерей Петр Малов дважды вызывал к себе Пешкова, но тот отказался явиться». (Дмитриева, 1972, с. 573–574.)
[Декабрь 1889 г.] «…Явился на призывной пункт, но в солдаты его не взяли: “пробито легкое насквозь… расширена вена на ноге”… Рассказ “О вреде философии” — художественно обработанный эпизод из жизни писателя, относящийся к лету 1890 г.». (Горький, 1973а. с. 175. 567.)
«Горький, пролетарий, не одевался ни по рабочему, ни по мужицки, а носил декоративный костюм собственного изобретения. Этот ложно-русский костюм, тем не менее, быстро вошел в моду среди литературной богемы и революционной молодежи…» Анненков, 1991, т. 1, с. 26.)
«…Из описания Горького в состоянии заключить, что описуемая им в “О вреде философии” душевная болезнь сопровождалась сильными припадками лихорадки, и вся его болезнь может быть определена психиатрически как лихорадочный, делирий (Delirium febris)… За этот диагноз говорит то характерное сочетание симптомов — фантазии иллюзий, галлюцинаций, аффекта страха — на которые мы уже указали, иллюстрируя их выдержками из описаний Горького своей болезни, сновидной оглушенностью и лихорадкой… Психиатр проконсультировал Горького и сказал: “Вам, дружище, прежде всего надо забросить ко всем чертям книжки и вообще всю дребедень, которой вы живете… Вам необходим физический труд… Предоставьте воздержание другим, а себе заведите бабенку, которая пожаднее в любовной игре, — этобудет полезно’’… Горький упоминает много раз, что у него половое влечение Ji юности было слабо развито…» (Галант, 1925а. с. 52–55.)
«Живя на острове Капри, Максим Горький работал над второй частью повести “Город Оку ров”. В ней есть эпизод, когда муж в припадке ревности убивает ножом свою жену. Когда он описывал эту сцену, жена его Мария Федоровна Андреева услышала, как он вскрикнул в кабинете и как что-то тяжелое упало там на пол. Когда она вбежала туда, то увидела следующее: “На полу около письменного стола во весь рост лежит на спине, раскинув руки в стороны, Л.М. Кину-лась к нему — не дышит! Приложила ухо к груди — не бьется сердце! Что делать?.. Расстегнула рубашку… чтобы компресс на сердце положить, и вижу — с правой стороны от соска вниз тянется у него по груди розовая узенькая полоска… А полоска становится все ярче и ярче и багровее…
— Больно как! — шепчет…
— Да ты посмотри, что у тебя на груди-то!
— Фу, черт!.. Ты понимаешь… Как это больно, когда хлебным ножом крепко в печень!..
(1 ужасом думаю — заболел п бредит!.. Несколько дней продержалось у него это пятно. Потом побледнело и совсем исчезло. С какой силой надо было переживать описываемое?” (Из воспоминании М.Ф. Андреевой). Горькийдо такой степени ярко представил боль, се ощущение, рану этой женщины, что у него образовалась стигма». (Лебедев. 1977. с. 83–84.)
«Ярко проявлялось у Горького особенно в последние roju>i жизни эмоциональное слабодушие. “Я видел немало писателей, которые гордилшч. том. чго Горький плакал, слушая их произведения. Гордиться особенно нечем потому что я, кажется, не помню, вад чем он не плакал, — разумеется, кроме совершенной какой-нибуд1> чепухи. Нередко случалось, что, разобравшись в оплаканном, он сам же ei'oбранил, во первая реакция почти всегда была — слезы. Его потрясало и умиляло не качество читаемого, а сама наличность творчества, тот факт, что вот — написано, создано, вымышлено… Ввиду его бессмысленных трат домашние отнимали у пего все деньги, оставляя на карманные расходы какие-то гроши”». (Ходасевич, 1989. с. 16, 18.)