Безжалостный Орфей
Шрифт:
— Какой?
— К расследованию это не относится.
— Как скажете! — мирно согласился Вендорф. — Как же она заставила его подписать?
— Юнусов вместе с дамой вернулся из театра «Неметти» в прекрасном расположении духа. Рядом с ним обворожительная женщина, в которую он без памяти влюбился. Каждое ее слово было для него законом. Она просто попросила подписать чеки. Не вполне владея собой, князь подмахнул бумажки. А дальше случилось неожиданное…
— Ну что же вы, не останавливайтесь!
—
— Хорошо-хорошо, умолкаю.
— Так вот… Дама вместо утех дала ему понюхать платок с хлороформом. В таком состоянии Юнусов мог бы его и выпить. Но ей надо было, чтобы князь отключился. Она рисковала: хлороформ в смеси с шампанским может стать убийственным. Но ей повезло. Князь отключился. Она забрала ценную мелочь. Путь был свободен. В номер она вошла в плаще, не особо скрываясь, главное, чтобы лица не видели. А из номера вышла в своем привычном наряде. Шутка, которую разыграл Юнусов, наверняка была предложена ею.
— Но князь все-таки умер от хлороформа и шампанского. Бедный мальчик! Семья три века служила трону! И такая незавидная смерть! Бедные родители.
— Юнусов умер от цианида калия, которого в его желудке обнаружено сверх всякой меры, — сказал Родион.
— Позвольте, но в номере не было никакой аптечной емкости! — удивился Вендорф.
— Конечно, не было. Юнусов очнулся под утро, голова раскалывалась от боли, он вспомнил, что совершил. Особенно подписание чеков. Следов Искры…
— Кого?
— Барышню зовут Искра Завадская, — пояснил Ванзаров. — Следов Искры не было. Как и чековой книжки и перстня. Юнусов понял, что опозорен. У него остался один выход. Он скинул пиджак, сел за столик, написал прощальное письмо, открыл пузырек с цианидом калия, высыпал его содержимое в рот, выбросил в форточку, захлопнул ее, что подтвердили прибывшие чиновники, успел дойти до дивана, но сесть в достойную позу не успел, рухнул на ковер.
Вендорф сидел, словно проглотил перечницу.
— Как узнали про форточку? — наконец проговорил он.
— Окна в отеле высокие, сами видели. Чтобы достать до форточки, надо встать на подоконник коленями. На брюках Юнусова был мел, как и на подоконнике. Зачем ему вставать на подоконник коленками? Чтобы открыть форточку. Но форточка была закрыта. Значит, он что-то выбросил на Михайловскую улицу и закрыл ее, чтобы не оставить следа. В номере не нашли пузырька из-под яда. Почему? Потому что тем же утром дворники на Михайловской смели осколки в мусор. Юнусов совершил благородный поступок. Он счел невозможным после такой ошибки жить. Но и оставить позорные следы самоубийства для него было немыслимо. Это в честном и гордом характере юного князя. Главное, чтобы честь семьи не пострадала.
Родион открыто и честно смотрел
— Какой молодец! Своей смертью смыл позор с семьи. Это героический поступок. Бедный мальчик! Но какова сила воли! Сила духа!
— Три века служения трону, — напомнил Ванзаров.
— Именно так! Это снимает с семьи позорное пятно. Честь князей Юнусовых не пострадала. Это главное!
— Только я не знаю, где Юнусов достал цианид калия.
— Это ерунда, — отмахнулся полковник. — Матушка его рассказала мне, что просила достать что-нибудь от грызунов. Старый особняк, крысы совсем одолели. Мальчик должен был принести на следующий день этот яд. Но не успел… Истинный герой.
— Что делать с Завадской? — спросил Родион.
— Выгнать из камеры, и чтоб духу ее в столице не было.
— Кражу портсигара с перстнем оформлять?
— Изъять, чтобы я вернул родителям, и гнать в шею! Незачем такую фамилию кражей марать!
— Слушаюсь. Передам ваше распоряжение приставу.
Вендорф снова поймал роскошное настроение.
— Ну, Родион Георгиевич, выручили! Знаю, что вас в скором времени ожидает первый орден за службу… Там. Кстати, не намекнете, чем занимались?
— Не могу, это не моя тайна.
— Понимаю и целиком одобряю! Не зря вас рекомендовали… Но от моей благодарности не откажетесь?
Родион не отказался. С него потребовали просить все, что в силах выполнить полицеймейстер, как будто он служил золотой рыбкой. И немедленно.
— Чтобы поймать Завадскую, один чиновник проявил исключительное мужество и рисковал собственной жизнью, — сказал Родион скромно и тактично.
— Кто таков? Почему не знаю героя?
— Коллежский регистратор Гривцов, совсем мальчик. Служит во 2-м Литейном участке. У него не сложились отношения с приставом, так нельзя ли перевести его под крыло более мудрого наставника.
— Кого желаете! — широким жестом предложил Вендорф.
— Ему бы подошел 1-й Литейный участок.
— Прекрасно! Бублик… пардон, Роберт Онуфриевич милейший человек. Считайте, что ваш протеже уже там. Да и я про него не забуду. Люблю толковых юношей… Ну, а вам-то что надо, загадочный вы наш?
Ванзаров встал, чтобы просьба выглядела солидно:
— В часы, свободные от расследования дела князя, я установил убийцу барышень-содержанок. Вам о них Лебедев докладывал. Когда возьмем преступника, прошу дать указания приставам 1-го, 2-го и 3-го Литейных участков открыть дела, которые были ошибочно закрыты по квалификации «самоубийство».