Бич Божий
Шрифт:
— За какого «этого»? Что он сделал злого?
— Будто ты не знаешь! Не даёт п-проходу княгине — лезет в нашу жизнь! Или ты забыла? Чьё п-письмо захватил Мстислав и тебя принудил быть с ним тогда в купальне?
— По твоим словам, виноват не Мстиша, а Савва?
— Да, конечно! Не было б п-письма — не было б причины.
— О, мой Бог! Логика, достойная варвара.
Ярополк болезненно проглотил слюну:
— Милонег умрёт.
У неё закружилась голова, и она привалилась к стенке:
— Если хоть один волосок упадёт с его головы, нам с
— Не пугай, пожалуйста. Я п-приставлю к тебе охрану, ты не выйдешь боле из одрины. Терем станет твоей темницей. Шагу сделать не сможешь б-без моей на то воли.
Настенька заплакала:
— Хочешь, упаду на колени?.. Отпусти Милонега. Разреши ему уехать из Киева. В Овруч, в Новгород — да куда угодно — только не убивай...
Ярополк упёрся:
— Так я и п-послушался! Чтобы вместе с Олегом и Добрыней двинулся на нас? Князя сбросить, над его женой надругаться? Никогда. Это решено: дядя мой умрёт. Сколько ни п-проси. Хватит этих игр.
У гречанки подогнулись колени, и она стала терять сознание. Находясь на корточках, прошептала:
— Я люблю его... Можешь и меня убить заодно...
Князь не стал её слушать, позвонил в колокольчик и велел прибежавшим слугам отвести княгиню в её покои. Сам прилёг, вытер пот со лба и подумал: «Да, не повезло мне с супругой... самодур-отец слушал Калокира... Надо выбрать себе другую. Вот немного окрепну — и выберу».
...А Меньшута, придя в себя и одевшись как следует, побежала в город. Пёс Полкан бросился за ней, будто чувствовал: надо помогать бедному хозяину. Начало смеркаться, и они успели проскочить в Подольские ворота чуть ли не за четверть минуты до их закрытия. Девушка внесла за вход несколько резаней — так, без счёта, — слышала, как створки сомкнулись у неё за спиной. Прошмыгнул и Полкан. Снова побежали по Боричеву спуску, мимо старого капища, огибая детинец, к дому Жеривола. Постучала в ворота в полной темноте. Бабка Тарарырка из-за дверки спросила:
— Кто?
— Я Меньшута, дочка Вавулы Налимыча с Подола.
— Что тебе надобно, дитятко хорошее?
— Видеть господина кудесника, срочное у меня к нему дело.
— Доложу чичас.
Жеривол вышел сам — сильно похудевший, из мужчины в полном расцвете сил превратившийся в костлявого старика. Ласково сказал:
— Здравствуй, красна девица. Заходи, пожалуйста. Не случилось ли что худого, раз в такое время ты осмелилась прибежать ко мне?
— Ох, случилось, случилось, Жеривол Псресветович, ноженьки меня еле держат — от волнения и страха зловещего...
Оба, оставив Полкана во дворе, поднялись по лестнице и прошли в истобку к жрецу. Как увидел чародей щёку девушки, изувеченную хлыстом, так и ахнул:
— Кто тебя так, любезная?
— Да дружинник Батура, Лютов пёс... Не об этом речь. Лют схватил Милонега, мы должны его вызволить... — И Меньшута рассказала подробности появления
Жеривол сидел молча. Нос его с горбинкой походил на клюв. А глаза от запавших щёк странно округлились, сделались навыкате.
— Жив, курилка... — произнёс отец. — Стало быть, гаданье моё было верным... — губы у волхва удовлетворённо разъехались. — Вызволим, не бойся. Я поговорю с Ярополком. Коли заартачится — пригрожу порчей и болезнями. Он трусливый, не посмеет ослушаться.
— Но зато Свенельд не отступит. Милонег для него опасен: знает, что варяг предал Святослава.
— Да, придётся действовать с хитрецой... Вот что, девонька: ты останешься пока у меня. Всё равно ворота уже закрыты, возвращаться на Подол слишком поздно. Бабка Тарарырка тебе постелит. Я пойду кой-куда по делу. Ежели чего, мы тебя подымем.
— Я всецело твоя, господин кудесник...
Перво-наперво Жеривол поспешил в дом к отцу Григорию. Отношения у них были сдержанно-нейтральные: чародей не препятствовал деятельности христианской общины — православная церковь не имела особого влияния в Киеве; и священник никогда не клеймил веру в идолов, представляя язычников пастве не врагами, а заблудшими овцами. Но, само собой, дружбы у служителей разных культов не было никогда. И поэтому настоятель церкви Ильи-пророка был слегка удивлён посещением Жеривола.
— Мне нужна твоя помощь, — обратился отец Милонега к христианскому проповеднику. — Сына моего бросили в темницу и хотят убить. Я берусь уговорить Ярополка. Ты возьми на себя Клерконичей.
Поп задумчиво пригладил бороду:
— Но они не крещёные. Чем же их склоню?
— Страхом разглашения тайны...
— Ты о чём?
— ...тайны, о которой княгиня Ольга сообщила тебе в смертный час.
У отца Григория щёки стали багровыми:
— Но откуда тебе это всё известно?
Жеривол снисходительно улыбнулся:
— Я же, как-никак, чаровник. И могу погружать в состояние ясновидения тех, у кого есть расположение к этому. Ключницу мою, например...
Настоятель перекрестился:
— Дьявольские действа... Упаси, Господь, от нечистой силы!.. — А потом добавил: — Тайну исповеди не осмелюсь нарушить.
— Нарушать и не надо. Просто намекни, что тебе известно, кем Найдёна-Меланья Люту и Свенельду доводится. И что в случае издевательств над Милонегом сведущие люди это раскроют всем.
— Но они некрещёные, — повторил христианин. — И для них грех кровосмешения — не такой уж проступок, чтобы его бояться.
— Ошибаешься, милый друг. Наши догмы менее суровые, чем у вас, это верно, но славянские боги призывают жить в чистоте и опрятности. И, по нашим обычаям, свёкор не может спать со снохой, брат с сестрой, дочь с отцом или матерь с сыном. Мы не одобряем также однополой любви и покрытия человеком животного — как противных естеству нашего народа... Так что страх огласки для Клерконичей может возыметь должный отклик.
— Хорошо, попробую, — дал согласие священнослужитель. — Завтра поутру...