Биография Бога: Все, что человечество успело узнать
Шрифт:
Для рационалистов начала Нового времени истина не могла быть неясной. Поэтому Бога, который есть Истина, они хотели видеть столь же разумным и правдоподобным, как и разные земные реалии.
Итак, Бог стал всего лишь силой природы. Богословие отдалось на милость науки. В то время казалось, что это неплохая мысль. После бедствий Тридцатилетней войны разумная идеология, способная держать под контролем опасные брожения религии, казалась необходимой для выживания цивилизации. Однако этот подход семимильными шагами вел к отрицанию Бога. Сведя Бога к научному объяснению, ученые и теологи XVII века превратили его в идола, проекцию человеческого ума. Если Василий Великий, Августин и Фома Аквинский настаивали, что природа не дает знания о Боге, Ньютон, Бентли и Кларк полагали, что природа сообщает все необходимое о божественном. Бог перестал быть трансцендентным, перестал находиться за пределами слов и понятий. Его волю, по мнению Кларка, можно описать, измерить и очертить в двенадцати четких и ясных тезисах. У людей стала появляться религиозная зависимость от новой науки. Но что если ученые найдут иное научное объяснение вселенной?
Глава 9 Просвещение
Взгляд на мир через микроскоп – Демоны
Для многих образованных людей XVIII век был увлекательным. Тридцатилетняя война осталась в далеком прошлом, и никто не хотел, чтобы Европа вновь пала жертвой воинствующих фанатиков. Как писал еще Локк, ученые доказали, что природа свидетельствует о Творце. А значит, церквям больше нет необходимости навязывать свои учения прихожанам. Впервые в истории люди оказались свободны открывать истину самостоятельно. [725] Новое поколение ученых, как думали, подтвердило веру Ньютона в наличие у вселенной великого Художника.
Благодаря изобретению увеличительных стекол взорам открылся еще один мир, также говорящий о божественном замысле. Голландский натуралист Антони ван Левенгук (1632—1673) первым наблюдал бактерии, сперматозоиды, мышечную ткань, тонкую структуру слоновой кости и волоса. Казалось, все эти открытия указывают на Высший Разум, постигаемый через достижения человеческого ума. Новое знание быстро распространилось из Европы на американские колонии, где плодовитый автор и клирик Коттон Мейтер (1663—1728) – его отец, Инкрис Мейтер (1639—1723), дружил с Робертом Бойлем – предпринял собственные исследования с микроскопом и первым пробовал выводить новые сорта растений. Он увлеченно следил за европейской наукой и в 1714 году был принят в Королевское общество. В 1721 году он опубликовал сочинение под названием «Христианский философ» – первую в Америке научно-популярную книгу, рассчитанную на широкого читателя. Однако она носила и религиозно-апологетический характер. В науке Мейтер видел «чудесный стимул к религии»: [726] весь мир есть храм, «выстроенный и обустроенный Всемогущим Архитектором». [727] Эта «философская» вера, приемлемая равно для христиан и сарацин, стоит выше смертоубийственных сектантских споров и дает возможность преодолеть классовые разделения: «Вот религия, которая будет обретена без противоречий; религия, которая бросит вызов высоким и низким. Это религия философская, но она же и евангельская!» [728] Да, в каком-то смысле речь шла о «благовестии» («Евангелии»). Законы Ньютона вскрыли великий замысел во вселенной, указывающий непосредственно на Бога Творца. Благодаря этой религии «атеизм отныне и вовек освистан и изгнан из мира». [729]
Однако на примере самого Мейтера видно, сколь легко старые верования уживались с новыми. В 1680-е годы он предупредил прихожан, что сатана считает Новую Англию своей вотчиной и всячески противится колонистам. Сатана лично несет ответственность за индейские войны, эпидемии оспы и упадок благочестия, столь тревожившие пуританскую общину. В своих «Записках о колдовстве и имуществе» (1689) он немало поспособствовал раздуванию страхов, прорвавшихся в печально известном процессе над салемскими ведьмами (1692), в котором он принял живейшее участие. Вера в научную рациональность не успокоила его собственных демонов и не избавила от убеждения в вездесущии бесовских происков против колонии.
Все же, несмотря на вспышку иррациональности в Салеме, образованные американцы сочувствовали философии Просвещения. И в Европе, и в американских колониях элитная группа интеллектуалов была убеждена, что человечество вот-вот оставит суеверия позади и вступит в новую и славную эру. Наука позволяла овладевать природой. Люди ощущали все большую и большую уверенность в будущем. Некоторые европейцы начали страховать свою жизнь. [730] Богачи были готовы систематически реинвестировать капитал на основе продолжающихся инноваций и с твердым убеждением, что торговля будет идти все лучше и лучше.Наука позволяла овладевать природой. Люди ощущали все большую и большую уверенность в будущем. Некоторые европейцы начали страховать свою жизнь.
Чтобы идти в ногу со временем, религии необходимо было меняться. Поэтому философы Просвещения изобрели новую форму теизма, полностью основанную на разуме и ньютоновской науке. Эту форму они назвали деизмом . Неправда, что деизм – без пяти минут безбожие. [731] Деисты были далеко не равнодушны к Богу, а религиозными вопросами прямо-таки одержимы. Подобно Ньютону, они полагали, что отыскали первозданную веру. Свою рациональную религию они распространяли почти с миссионерским рвением, проповедуя спасение через знание и образование. Невежество и суеверие сделались в их глазах новыми первородными грехами. Богословы Мэтью Тиндл (1655—1733) и Джон Толанд (1670—1722) на Британских островах, философ Франсуа-Мари Аруэ Вольтер (1694—1778) во Франции, ученый и философ Вениамин Франклин (1706—1790) и политик Томас Джефферсон (1743—1826) в Америке, – все они стремились поставить веру под контроль разума. Философы Просвещения хотели, чтобы каждый человек усвоил научные истины и научился правильно мыслить и рассуждать. [732] Вдохновясь ньютоновской концепцией вселенной, управляемой неизменными законами, они не принимали Бога, который вмешивается в природу произвольным образом, творя чудеса и являя «тайны», недоступные разуму.
Вольтер дал определение деизму в своем «Философском словаре» (1764). Подобно Ньютону, он считал, что истинной религии подобает быть «легкой», а ее постулатам – ясными и понятными. И прежде всего, она должна отличаться терпимостью. Вольтер задается вопросом, какую религию считать «наименее скверной».
Не самую
На европейском деизме были слишком заметны шрамы, оставленные богословскими препирательствами и насилием Реформации и Тридцатилетней войны, – ему был присущ антиклерикализм, но отнюдь не враждебность к религии. Деисты нуждались в Боге. Как сказал Вольтер, если бы Бога не было, его следовало бы выдумать.
В Просвещении достигла кульминации ментальность, которая начала складываться уже давно. Она основывалась на механистической науке Галилея, стремлении Декарта к автономной уверенности и космических законах Ньютона. За ней стояла новообретенная философская уверенность, что достигнут ясный путь осмысления мира, и этот путь лежит через разум. Да, философы считали, что все можно объяснить естественными процессами и научным исследованием: религию и общество, историю и человеческий мозг. Но их рациональная идеология полностью зависела от бытия Божьего. Атеизм, каким мы знаем его в наши дни, был интеллектуально невозможен. Вольтер считал его «опасным чудищем», но считал, что теперь, когда найдены решающие доказательства существования Бога, в мире «меньше атеистов, чем когда бы то ни было». [734] С точки зрения Джефферсона, ни один нормальный человек не может отрицать высшей силы, глядя на удивительное строение атомов. [735] «Если восхищаться философами, которые открыли небольшую часть Премудрости, создавшей все, – считал Коттон Мейтер, – нужно быть слепым, чтобы не восхититься самой Премудростью». [736] Наука не может объяснить свои открытия без Бога; Бог есть необходимость не только богословская, но и научная. Не верить в Бога столь же нелепо, сколь не верить в земное притяжение. Отказываться от Бога, значит, отказываться от единственного убедительного и научного объяснения мира.
Идефикс на доказательствах постепенно менял концепцию веры. Джонатан Эдвардс (1703—1758), кальвинистский теолог из Новой Англии, хорошо разбирался в ньютоновской науке и столь далеко отошел от идеи вмешательства Бога в земные дела, что отрицал действенность просительной молитвы. И все-таки он еще стоял на старых позициях, когда говорил, что вера – это не только доказательства. Вера не сводится к взвешиванию аргументов за и против: она требует не одной лишь интеллектуальной покорности, но и «уважения и любви» к духовным истинам. [737] Не может быть истинной веры без эмоциональной и нравственной вовлеченности в религиозный поиск. Однако многие мыслители шли гораздо дальше. Скажем, Джефферсон определял веру как «согласие ума с интеллигибельными суждениями». [738] Джонатан Мэйхью, который служил пастором Западной Церкви в Бостоне в 1747—1766 годы, призывал прихожан воздержаться от веры или неверия в Бога, доколе они не «рассмотрят вопрос беспристрастно и не увидят, в пользу чего говорит больше фактов». [739]
Тем не менее, как и Мейтер, Мэйхью не всегда был последователен. Он произносил страстные проповеди и говорил о личной близости с Богом, который готов ответить на молитвы и вмешаться в земные события. Такой деизм с примесью традиционного «мифы» был более типичен, чем строгая вера радикалов вроде Толанда. Очень немногим удавалось проводить деистскую линию последовательно. Как правило, люди оставались при традиционных христианских воззрениях, но старались очистить их от «тайн». В течение XVIII века развивалась несколько парадоксальная теология. В сверхъестественной области Бог оставался таинственным и любящим Отцом, действующим в жизни верующих. Однако в природу он не вмешивался: он создал ее, установил ее законы, а дальше предоставил существовать самой по себе.
В течение XVIII века развивалась несколько парадоксальная теология. В сверхъестественной области Бог оставался таинственным и любящим Отцом, действующим в жизни верующих. Однако в природу он не вмешивался: он создал ее, установил ее законы, а дальше предоставил существовать самой по себе.
Индусы отождествляли Брахмана с атманом каждого живого существа; в некоторых европейских школах intellectus считался «лезвием» человеческого разума. «Естественное» и «сверхъестественное» не были разведены по разным и герметически изолированным отсекам. Теперь же в них стали видеть диаметральную противоположность. [740] Философы находили и другие естественные законы, которые руководят человеческой жизнью без всякого отношения к Богу. Адам Смит (1723—1790) открыл ряд экономических законов, определяющих благосостояние наций; Вольтер считал мораль чисто социальным изобретением; научная теория Эдварда Гиббона (1737—1794) касалась лишь естественной причинности. Полярность «естественное vs. сверхъестественное» стала лишь одним из дуализмов (ср. ум/материя, церковь/государство, разум/чувства), которые характеризовали ментальность Нового времени и попытки осмыслить парадоксы реальности.
Идеологией Просвещения было увлечено относительно небольшое число людей. Массы отнюдь не горели желанием воспринять научную религию. Взять хотя бы левеллеров, квакеров и диггеров, – образованная английская беднота мыслила свой нонконформизм как часть оппозиции истеблишменту. [741] Научная предпосылка, согласно которой материя инертна и пассивна и может прийти в движение лишь благодаря некой высшей силе, ассоциировалась с политикой, направленной на ущемление «низших классов», на попытки лишить их возможности вести себя независимо и автономно. Грамотные ссыльные, которые восстали против индустриализированной Англии и депортированные в Австралию, принесли этот идеал с собой. Они называли себя «диггерами», то есть «копателями». Широкое неприятие ньютоновской теологии существовало и среди того крыла Англиканской церкви, которое составляли «тори». Эта оппозиция, возможно, была шире, чем раньше думали историки. [742] У Джона Хатчинсона (1674—1737), ее главного сторонника, было много сочувствующих. Видный врач Джордж Чейн (1671—1743) в молодости пылко отстаивал ньютонианство, но затем разочаровался в либеральном англиканстве и новой науке с их упором на индукцию и расчет, уйдя в методизм. Джордж Хорн (1730—1792), епископ Норичский, жаловался в личном дневнике, что сторонникам Хатчинсона не дают повышения, что либеральные клирики изобрели естественную религию, которая есть лишь жалкое подобие подлинного христианства, и что деизм «помрачил солнце». [743] Математика не способна дать той же уверенности, что и откровение, а естественная религия – лишь уловка, призванная удержать людей под контролем. Естественная религия «сделала христианство годным лишь для поддержания порядка в обществе и предпочла бы вовсе обойтись без Христа, чтобы он не волновал умы». [744]