Бироновщина. Два регентства
Шрифт:
Хорошо знакомыми ей, видно, закоулками дворца двушка провела Самсонова къ винтовой лстниц.
— По этой лстниц, — сказала она, — ты, прямо выйдешь на хоры.
— Ну, спасибо, родная.
На хорахъ, кром придворнаго оркестра Самсоновъ засталъ уже десятка два такихъ же любопытныхъ, скучившихся въ сторонк на двухъ скамейкахъ передъ ажурными перилами.
— Не найдется ли, матушка, и для меня мстечка? — обратился онъ къ сидвшей съ краю на задней скамь старушк, повидимому изъ придворныхъ приживалокъ.
Та воззрилась на него и тотчасъ съ готовностью отодвинулась къ сосдк.
— Какъ не найтись для тебя, касатикъ, — найдется.
Отсюда, между головъ сидвшихъ на передней скамь, сквозь прорзы въ перилахъ, было видно, какъ на ладони, все, что происходило внизу, въ танцовальномъ зал. Отъ пестроты и роскоши мелькавшихъ тамъ маскарадныхъ костюмовъ y Самсонова вначал въ глазахъ рябило. Понемногу онъ, однакожъ, приглядлся; а комментаріи, которыми обмнивались сидвшія около него дв кумушки, облегчали ему еще опознаться въ этомъ одушевленномъ калейдоскоп. Но, любуясь блестящимъ зрлищемъ маскараднаго бала, онъ, вмст съ тмъ, не упускалъ изъ виду ни швейцарки, ни рыцаря, хотя т ни променада, ни контрданса не танцовали другъ съ другомъ.
Посл контрданса швейцарка на нсколько минутъ исчезла съ турчанкой, и когда возвратилась, то на менуэтъ приняла приглашеніе рыцаря. Не подозрвая, что швейцаркой одта теперь уже не его «молочная сестра», а Скавронская, Самсоновъ не могъ надивиться несвойственной Лилли развязности въ обращеніи съ своимъ кавалеромъ.
Тутъ къ нимъ подлетаетъ опять турчанка. Что она говоритъ рыцарю? Наскоро приложившись къ ручк своей дамы, онъ удираетъ изъ зала. Знать, не спроста!
Самсоновъ такъ стремительно поднялся съ своего мста, что привелъ въ сотрясеніе всю скамейку; об кумушки сердито на него оглянулись. Но его и слдъ простылъ.
Дверь, за которою исчезъ Воронцовъ, была въ сторону параднаго крыльца. Самсоновъ поспшилъ туда же. Благодаря своей ливре, онъ не обращалъ ни чьего вниманія. Въ проходной комнатк около вестибюля онъ столкнулся лицомъ къ лицу съ Воронцовымъ.
— А я къ вамъ, Михайло Ларивонычъ. Васъ, врно, хватились?
— Да, хотятъ, слышно, арестовать. Ожидаютъ только, должно быть, конца бала, чтобы не длать переполоха.
— Такъ вамъ бы крадучись уйти.
— Пытался; но y параднаго хода стоятъ два жандарма; а швейцаръ мн объявилъ, что раньше ужина никого изъ гостей не приказано выпускать.
— Изъ гостей? Такъ намъ, слугамъ, значитъ, выходить не возбранено? Переодться бы вамъ въ мою ливрею и утечь съ задняго крыльца.
— А ты самъ–то, братецъ, что же?
— Самъ я надну ваши рыцарскіе доспхи и останусь тутъ за васъ, чтобы вамъ было время убраться изъ Питера по добру по здорову.
— Ты, видно, о двухъ головахъ! Къ ужину вс вдь должны будутъ снять маски, и теб придется также показать свое лицо.
— И покажу.
— Но съ тобой чиниться уже не станутъ…
— Богъ милостивъ. Скажу, что нарядился, молъ, въ доспхи своего господина сдуру безъ его вдома, чтобы побывать тоже разъ на этакомъ придворномъ маскарад. Ну, знамое дло, по головк не погладятъ, накажуть, а все же не такъ, какъ вашу бы милость: вамъ, офицеру, всю жизнь бы испортили.
— Это–то врно… Ну, Самсоновъ, золотой ты человкъ! Этой услуги я теб во вкъ не забуду. Но гд намъ переодться?
— А за переборкой въ мужской уборной. Войдемъ вмст и выйдемъ вмст: никому и не въ домекъ.
Сказано — сдлано. Когда, немного погодя, оба вышли опять изъ уборной, никому изъ попадавшихъ имъ навстрчу и въ голову не приходило, что шествующій впереди благородный рыцарь — въ дйствительности слуга, а скромно плетущійся за нимъ слуга — благородный рыцарь.
Самсоновъ отъ природы былъ очень примтливъ и безъ затрудненія нашелъ выходъ изъ дворцоваго лабиринта къ черному крыльцу. Здсь, кром дежурнаго сторожа, стояли теперь также два полицейскихъ аргуса съ саблями на–голо. Но ливрейнаго слугу они выпустили въ садъ безъ всякихъ разспросовъ, а настоящій слуга въ образ рыцаря возвратился опять, скрпя сердце, на парадную половину дворца.
V. Рыцарь и браминъ
Изъ танцовальнаго зала на Самсонова пахнуло тропическою жарой и неулегшеюся еще посл танцевъ пылью, смшанною съ запахомъ человческаго пота и парфюмерныхъ благовоній. Разгоряченныя танцами маски обоего пола расхаживали взадъ и впередъ одиночно или по–парно, прохлаждаясь холодными напитками и мороженымъ, которые разносились кругомъ придворными лакеями.
Вдругъ къ нему подпорхнули дв женскія маски: швейцарка и турчанка.
— Ты все еще здсь, Мишель? — замтила ему вполголоса швейцарка. — Какое безумство!
— Вы ошибаетесь, Лизавета Романовна, отвчалъ Самсоновъ. — Я не Михайло Ларивонычъ…
— Это — Гриша! — вмшалась турчанка. — Они врно тоже, какъ мы, обмнялись платьемъ. Правда, Гриша?
Теперь и Самсоновъ узналъ ее по голосу.
— Правда, Лизавета Романовна, отвчалъ онъ. — Михайла Ларивоныча въ моей ливре никто не задержалъ, и теперь его, врно, уже не нагонятъ.
— Слава теб, Господи! — облегченно вздохнула Скавронская. — Но какой ты самъ безстрашный! Вдь теб это такъ не сойдетъ. Знаешь что, Лилли: мн уже изъ реконесанса надо его тоже выручить; я поговорю съ цесаревной…
— А я съ принцессой! — подхватила Лилли. — Раньше намъ съ тобой надо, однакожъ, опять переодться. А ты, Гриша, тмъ временемъ уберись здсь куда–нибудь подальше.
«Ахъ вы, милыя, хорошія! — подумалъ Самсоновъ, когда дв подруги упорхнули снова вонъ. — Но куда мн здсь убраться? Разв что въ буфетъ».
И онъ спросилъ y проходившаго мимо лакея: гд буфетъ?
— А пожалуйте, сударь, за мною, — предложилъ тотъ и провелъ его въ длинную стеклянную галлерею, въ конц которой былъ устроенъ роскошный буфетъ, а подъ высокими окнами были разставлены небольшіе мраморные столики.