Бироновщина. Два регентства
Шрифт:
Здсь чинно и важно расхаживали, въ сверкающихъ золотомъ и алмазами, шелковыхъ и бархатныхъ одяніяхъ, древніе боги и богини, представители всевозможныхъ народностей всхъ пяти частей свта, причемъ то, что израсходовано было каждымъ на себя для одного этого вечера, могло бы осчастливить на весь вкъ цлое семейство деревенскихъ ряженыхъ.
Когда Лилли тихонько замтила объ этомъ Юліан, та сдлала ей серіозный репримандъ: какъ это она можетъ еще вспоминать о простомъ народ, когда вокругъ нея сливки общества, да еще въ такихъ дивныхъ нарядахъ! Вотъ хоть бы эта Уранія…
Она указала на величавую женщину въ полупрозрачномъ голубомъ одяніи, усыпанномъ алмазными звздами, въ алмазномъ ожерель и въ алмазной же діадем.
— Уранія, кажется, одна изъ девяти музъ? — замтила Лилли.
— Ну да: богиня астрономіи.
— А кто жъ она на самомъ–то дл?
— На самомъ дл это — первоклассная комета на нашемъ придворномъ небосклон, залетвшая къ намъ изъ Венеціи, графиня Рагузинская.
— Но фамилія y нея какъ–будто не итальянская?
— Рагузинская она по покойному мужу, который родомъ былъ изъ Иллиріи. Впрочемъ, и самъ онъ назывался прежде какъ–то иначе; переселившись еще при цар Петр въ Россію, онъ переименовался въ Рагузинскаго, такъ какъ родился въ Рагуз. Женился онъ, когда ему было уже чуть ли не подъ семьдесятъ.
— Но сама она, кажется, еще молода?
— Да, ей и теперь не больше, какъ лтъ двадцать пять.
— Но какъ она ршилась выйти за такого Маусаила!
— Богатство, моя милая, несмтное богатство! Началъ онъ торговать, говорятъ, въ Архангельск; расторговавшись, сдлался агентомъ многихъ иностранныхъ торговыхъ домовъ; посылался русскимъ правительствомъ съ разными порученіями за границу, а потомъ и чрезвычайнымъ посланникомъ въ Пекинъ, чтобы заключить торговый договоръ съ китайцами. За это его сдлали тайнымъ совтникомъ.
— А посл и графомъ?
— Нтъ, графскій титулъ онъ купилъ себ самъ на старости лтъ въ Венеціи, какъ купилъ тамъ и жену. Богаче ея невсты нтъ y насъ теперь во всемъ Петербург. И вотъ, точно для нея, венеціанки, устраивается теперь эта венеціанская ночь… Но смотри–ка, смотри: вдь Пьеръ Шуваловъ все–таки здсь; а далъ еще знать черезъ брата, что y него случилось что–то съ ногой.
— Гд же онъ?
— Да вонъ рыцарь. Длаетъ, что меня не замчаетъ!
— Но знаетъ ли онъ, что вы — Діана?
Фрейлина не дала уже отвта. Принцесса и принцъ подошли къ спуску къ рк, гд стояла цлая флотилія шлюпокъ съ зонтиками, увшанными также цвтными фонариками.
— Какъ есть Венеція! — говорили другъ другу маскированные, размщаясь по шлюпкамъ.
«Венеція!» повторяла про себя и Лилли, подсаживаясь къ Юліан, занявшей мсто рядомъ съ принцессой.
Тогдашняя Фонтанка, берега которой еще не были обложены гранитомъ, въ дйствительности, очень мало походила на венеціанскіе каналы, омывающіе мраморныя ступени гордыхъ палаццо. Но въ шлюпк, среди богато–наряженныхъ масокъ, въ волшебномъ полусумрак отъ разноцвтныхъ фонариковъ, неизбалованной зрлищами Лилли невольно сдавалось, что она въ настоящей Венеціи. Когда же тутъ съ задней шлюпки, предоставленной итальянскимъ опернымъ пвцамъ, раздалась еще звучная баркарола, и подъ ея переливы вся флотилія выплыла изъ Фонтанки на Неву, какъ бы изъ лагунъ на морской просторъ, — иллюзія стала еще обманчиве. Двочка безотчетно начала сама подпвать, такъ что Юліана должна была сдлать ей внушеніе.
Когда флотилія, повернувъ обратно въ Фонтанку, приближалась опять къ пристани y Лтаяго сада, со стоявшей y противоположнаго берега барки грянулъ сигнальный выстрлъ и къ сумеречному небу начали взлетать, шипя и лопаясь, ракета за ракетой: швермеры, жаворонки, римскія свчи; затмъ по обоимъ концамъ барки, съ шумомъ водопада, завертлись огненныя колеса, а по середин загорлся огромный транспарантъ, представлявшій какую–то аллегорическую картину. Смысла ея Лилли, однако, такъ и не успла разгадать: весь Лтній садъ вдругъ освтился бенгальскими огнями, и вс сидвшіе въ шлюпкахъ поспшили, вслдъ за принцессой, сойти на берегъ.
— А вонъ и Гриша! — обрадовалась Лилли, увидвъ Самсонова, который въ своей ливре и безъ маски стоялъ въ сторон, прислонившись къ дереву.
— Какой Гриша? — спросила Юліана.
— Да мой молочный братъ, что служитъ y Шуваловыхъ.
— Можетъ быть, онъ здсь только со старшимъ своимъ господиномъ… Вотъ что, Лилли, пойди–ка, спроси его: дйствительно ли Пьеръ Шуваловъ остался дома?
— Такъ подойдемте къ нему вмст.
— Да разв я могу оставить принцессу! Ты вдь въ маск и преспокойно войдешь потомъ одна во дворецъ. Смотри только, не заболтайся съ нимъ.
— Нтъ, нтъ.
Очень довольная представившимся ей случаемъ обмняться опять хоть парою словъ съ товарищемъ дтства, съ которымъ не видлась съ первой встрчи въ Петербург, Лилли подошла къ Самсонову.
— Здравствуй, Гриша!
Онъ сразу узналъ ее по голосу.
— Это вы, Лизавета Романовна? А я–то все гляжу гляжу, вс глаза себ проглядлъ; подъ маской и не узнать: которая вы? Мн надо еще поблагодарить васъ…
— За что?
— Да за то, что не велли безъ пути болтаться. Я теперь вдь и книжки уже читаю, и съ прописей списываю, и задачки ршаю.
— Вотъ какъ! А кто же тебя всему этому учитъ?
— Учитъ меня мужъ ученый, Василій Кириллычъ Тредіаковскій.
И въ короткихъ словахъ онъ разсказалъ, какъ сдлался ученикомъ академическаго секретаря.
— А для чтенія онъ, врно, даетъ теб все больше свои собственныя сочиненія? — спросила съ улыбкой Лилли, которая какъ–то слышала также про непомрное самомнніе стихотворца–философа.
— Встимо, не безъ того; но занятне всего для меня все же дв рукописныя книжки: одна — лтописца московскаго съ царства Іоанна Васильевича Грознаго по царство тишайшаго царя Алекся Михайловича; другая — боярина Матвева въ бытность его въ Голландіи. Все мое досужное время такъ на это и уходитъ. Очнуться не успешь, какъ и день прошелъ.
— Вотъ видишь ли, Гриша. Я такъ уже за тебя рада! Пожалуй, Тредіаковскій возьметъ тебя потомъ еще писцомъ въ свою канцелярію.
— Тамъ, Лизавета Романовна, тоже не рай земной. Да и господинъ мой, Петръ Иванычъ, меня отъ себя не отпуститъ.
— Ахъ, да, кстати, Гриша; хорошо, что про него напомнилъ. Гд онъ теперь: здсь тоже или дома?
— Дома: лежитъ въ растяжку на диван съ перевязанной ногой.
— Ей–Богу?
Самсоновъ перекрестился.
— Вотъ вамъ крестъ. А что?