Бироновщина
Шрифт:
— Но я все же не понимаю, Гриша, что же можетъ подлать этотъ Волынскій, коли Бирону дана государыней такая власть?
— Много, встимо, не подлаетъ; подъ мышку близко, да не укусишь. А все же государыня его весьма даже цнитъ. Прежде, бывало, она всякое утро въ 9 часовъ принимаетъ доклады всхъ кабинетъ-министровъ; а вотъ теперь, какъ здоровье ея пошатнулось, докладываетъ ей, почитай, одинъ Волынскій. И Биронъ его, слышь, побаивается. Кто кого сможетъ, тотъ того и сгложетъ.
— Это что-жъ такое? — насторожилась Лилли когда тутъ изъ-за оконъ донесся звукъ ружейнаго выстрла. — Какъ-будто стрляютъ?
— Да, это врно сама императрица, — объяснилъ Самсоновъ. — У ея величества дв страсти: лошади да стрльба. Съ тхъ поръ же, что доктора запретили ей садиться на лошадь, y нея осталась одна лишь стрльба. Зато вдь и бьетъ она птицъ безъ промаха на лету, — не только изъ ружья, но и стрлой съ лука.
— Но ты, Гриша, такъ и не досказалъ мн еще, изъ-за чего хлопочетъ ваша русская партія?
— А изъ-за того, что доктора не даютъ государын долгаго вку. Буде Господу угодно будетъ призвать ее къ себ, кому воспріять посл нея царскій внецъ: принцесс ли Анн Леопольдовн, или нашей цесаревн Елисавет Петровн?
— Вотъ что! Но y которой-нибудь изъ нихъ, врно, больше правъ?
— То-то вотъ, что разобраться въ правахъ ихъ больно мудрено. Цесаревна — дочь царя Петра, а принцесса — внучка его старшаго братца, царя Іоанна Алексевича [1] . Но какъ сама-то ныншняя государыня — дочь того же царя Іоанна, и принцесса ей, стало быть, по плоти родной племянницей доводится, то, понятное дло, сердце ея клонитъ больше къ племянниц, какъ бы къ богоданной дочк, хотя та по родителю своему и не русская царевна, а принцесса мекленбургская. Эхъ, Лизавета Романовна! кабы вамъ попасть въ фрейлины къ нашей цесаревн…
1
Для большей наглядности мы прилагаемъ здсь родословную Дома Романовыхъ отъ царя Алексёя Михайловича до середины XVIII вка.
— Нтъ, Гриша, покойная сестра моя была фрейлиной при принцесс…
— Да вдь вы сами-то душой больше русская, а въ лагер вороговъ нашихъ, не дай Богъ, совсмъ еще онмечитесь!
— Принцесса вызвала меня къ себ въ память моей сестры, и я буду служить ей такъ же врно, — ршительно заявила Лилли. — Довольно обо мн! Поговоримъ теперь о теб, Гриша. Отчего ты, скажи, y своихъ господъ не выкупишься на волю?
Наивный вопросъ вызвалъ y крпостного камердинера горькую усмшку.
— Да на какія деньги, помилуйте, мн выкупиться? Будь я обученъ грамот, цыфири, то этимъ хоть могъ бы еще выслужиться…
— Такъ обучись!
— Легко сказать, Лизавета Романовна. Кто меня въ науку возьметъ?
— Поговори съ своими господами. Поговоришь, да?
— Ужъ не знаю, право…
— Нтъ, пожалуйста, не отвертывайся! Скажи: «да».
— Извольте: «да».
— Ну, вотъ. Смотри же, не забудь своего общанія!
Въ разгар своей оживленной бесды друзья дтства такъ и не замтили, какъ гоффрейлина принцессы возвратилась въ пріемную. Только когда она подошла къ нимъ вплотную и заговорила, оба разомъ обернулись.
— Что это за человкъ, Лилли? — строго спросила Юліана по-нмецки.
Какъ облитая варомъ, двочка вся раскраснлась и залепетала:
— Да это… это молочный братъ мой…
— Молочный братъ? — переспросила Юліана обмривая юношу въ ливре недоврчивымъ взглядомъ. — Онъ много вдь тебя старше.
— Всего на три года.
— Такъ его мать не могла же быть твоей кормилицей?
— Кормила она собственно не меня, а Дези. Но такъ какъ Дези мн родная сестра, то онъ и мн тоже врод молочнаго брата.
— Какой вздоръ! Съ той минуты, что ты попала сюда во дворецъ, этотъ человкъ для тебя уже не существуетъ; слышишь?
— Но онъ игралъ съ нами въ деревн почти какъ братъ, научилъ меня здить верхомъ… даже безъ сдла…
— Этого недоставало!
Фрейлина круто обернулась къ Самсонову и спросила по-русски, но съ сильнымъ нмецкимъ акцентомъ:
— Ты отъ кого присланъ?
— Отъ господина моего, Шувалова, Петра Иваныча, къ вашей милости. Вы изволили намедни кушать съ нимъ миндаль — Vielliebchen; такъ вотъ-съ его проигрышъ.
Нжно-розовыя щеки молодой баронессы зардлись боле яркимъ румянцемъ.
— Хорошо, — сухо проговорила она, принимая конфеты.
— А отвта не будетъ?
— Нтъ! Идемъ, Лилли; принцесса уже ждетъ тебя.
III. Мечтанія принцессы
Сынъ фельдмаршала графа Миниха, камеръ-юнкеръ Анны Іоанновны, а по ея смерти — сперва гофмейстеръ, а затмъ и оберъ-гофмейстеръ при Двор Анны Леопольдовны, даетъ въ своихъ «Запискахъ» такую, быть можетъ, нсколько пристрастную, но очень картинную характеристику молодой принцессы:
"Она сопрягала съ многимъ остроуміемъ благородное и добродтельное сердце. Поступки ея были откровенны и чистосердечны, и ничто не было для нея несносне, какъ столь необходимое при Двор притворство и принужденіе… Принужденная жизнь, которую она вела отъ 12-ти лтъ своего возраста даже до кончины императрицы Анны Іоанновны (поелику тогда, кром торжественныхъ дней, никто посторонній къ ней входить не смлъ и за всми ея поступками строго присматривали) вліяла въ нее такой вкусъ къ уединенію, что она всегда съ неудовольствіемъ наряжалась, когда во время ея регентства надлежало ей принимать и являться къ публик. Пріятнйшіе часы для нея были т, когда она въ уединеніи и въ избраннйшей малочисленной бесд проводила… До чтенія книгъ была она великая охотница, много читала на нмецкомъ и французскомъ языкахъ, и отмнный вкусъ имла къ драматическому стихотворству. Она мн часто говорила, что нтъ для нея ничего пріятне, какъ т мста, гд описывается несчастная и плнная принцесса, говорящая съ благородною гордостію".
О чемъ, однако, преданный Анн Леопольдовн царедворецъ деликатно умолчалъ, это — удостовряемая другими современниками, необычайная для ея возраста наклонность къ покою, къ dolce far niente, доходившая даже до небреженія о своей вншности.
Когда Лилли, слдомъ за фрейлиной, вошла къ принцесс, та, едва только вставъ со сна, нжилась опять на "турецкомъ канапе", съ неубранными еще волосами, въ "шлафор" на распашку. Но въ рукахъ y нея былъ уже романъ, который на столько приковалъ ея вниманіе, что стоявшая на столик рядомъ чашка шоколада осталась недопитой. При вид входящей Лилли, миловидныя и добродушныя, но апатичныя, какъ бы безжизненныя черты Анны Леопольдовны слегка оживились.