Бироновщина
Шрифт:
— Разв съ васъ можно взыскивать, когда вы полжизни проводите на конюшн? — былъ сухой отвтъ.
"Это въ отместку за меня!" пробжало въ голов y Лилли.
Бирона, всей душой преданнаго своему конюшенному вдомству, передернуло; можно было ожидать, что при своей неудержимой вспыльчивости онъ дастъ волю своему гнву. Благоразуміе, однако, одержало верхъ, и онъ приступилъ сряду къ предмету аудіенціи прежнимъ деревяннымъ тономъ, точно раскусывая каждое слово:
— Государыня императрица поручила мн передать вашему высочеству свою непреложную Высочайшую волю.
— Волю государыни я всегда чту и готова исполнить, если то въ моей власти, — отвчала Анна Леопольдовна. — Въ чемъ дло?
Герцогъ взглянулъ на Юліану и Лилли.
— Дло столь деликатное, — заявилъ онъ, — что всякое постороннее ухо здсь излишне.
— Лилли Врангель можетъ сейчасъ вытти; отъ Юліаны же y меня нтъ тайнъ.
— Есть тайны государственныя, принцесса, которыя раньше времени не сообщаются и самымъ приближеннымъ лицамъ.
— А это такая государственная тайна?
— М-да. Долго я не держу вашего вниманія.
Принцесса пожала плечами и предложила обимъ барышнямъ вытти изъ комнаты. Т молча повиновались и притворили за собою дверь.
Любопытство, свойственное вообще прекрасному полу, не было чуждо, видно, и гоффрейлин. Она опустилась на ближайшій къ двери диванчикъ и указала Лилли мсто рядомъ съ собой; причемъ не утерпла, впрочемъ, сдлать ей шопотомъ серіозное внушеніе за давишнюю безтактность съ герцогомъ.
— Ужъ не знаю, кто былъ боле безтактенъ: онъ или я! — оправдывалась двочка. — Какъ онъ сметъ лзть своей противной лапой мн въ лицо!
— Вреда теб оттого вдь никакого бы не было. Ты не должна забывать, что для герцога y насъ законовъ не писано. Сколько изъ петербургскихъ дамъ были бы польщены такимъ его вниманіемъ!
— А сами вы тоже были бы польщены?
Очередь возмутиться была теперь за красавицей-гоффрейлиной.
— Ты забываешься! Притомъ онъ видлъ въ теб еще полуребенка…
— Но я все-таки изъ старинной дворянской семьи; а онъ, говорятъ, изъ простыхъ придворныхъ служителей, и фамилія его даже не Биронъ, а B"uhren…
— Самъ онъ производить свой родъ отъ знаменитаго французскаго герцога Бирона, — по праву или самозванно — судить не намъ. Мы должны считаться съ тмъ, что онъ теперь на самомъ дл. Теперь онъ всми признанный герцогъ курляндскій, и въ рукахъ его — не одна Курляндія, но и вся Россія съ ея милліонами подданныхъ. Но тише! дай послушать.
Об приникли ухомъ. Сквозь толстую дубовую дверь, притворявшуюся плотно, донесся все же довольно явственно раздраженный голосъ герцога:
— Еще разъ повторяю, что такова воля государыни! А я даю вамъ еще на выборъ того или другого.
— Да не хочу я ни того, ни другого! — крикнула въ отчаяніи принцесса.
— Воля государыни! — повторилъ Биронъ. — И ршеніе свое вы должны объявить мн сейчасъ же. Итакъ?
Въ отвтъ послышалось какъ будто рыданіе.
— Извергъ!.. — пробормотала Юліана и сорвалась съ дивана.
Она схватилась уже за ручку двери, но вдругъ отлетла назадъ и заняла свое прежнее мсто на диван.
— Что такое? — спросила Лилли.
— Онъ сейчасъ выйдетъ.
Въ самомъ дл, дверь съ шумомъ распахнулась, и временщикъ не вышелъ, а выбжалъ отъ принцессы. Видъ y него былъ положительно страшный: это былъ бшеный зврь, но не левъ, гордый царь пустыни, а матерый быкъ, приведенный въ ярость краснымъ платкомъ. Когда онъ пробжалъ мимо, Юліана и Лилли возвратились къ принцесс.
Анна Леопольдовна лежала распростертой на своей отоманк, уткнувшись лицомъ въ вышитую подушку. Плечи ея нервно вздрагивали.
Юліана первымъ дломъ пошла въ сосдній покой за валеріановыми каплями: Лилли узнала ихъ тотчасъ по рзкому запаху, который распространился по комнат. Когда же капли оказали на плачущую свое успокоительное дйствіе, фрейлина не замедлила справиться, что ее такъ разстроило.
— Все кончено… — былъ безнадежный отвтъ.
— Т.-е. какъ такъ кончено?
— А такъ, что я выхожу замужъ.
— За принца Антона-Ульриха?
— Ну да… Ахъ ты, Боже мой, Боже мой!
— Но какъ же это, скажите, герцогу удалось все же убдить васъ?
— Онъ принесъ мн категорическое повелніе тетушки. Доктора даютъ ей вдь не боле двухъ лтъ жизни; такъ она хочетъ, чтобы еще до ея смерти y меня былъ сынъ — будущій императоръ…
— Чтобы такимъ образомъ при ней еще русскій тронъ былъ твердо упроченъ? Желаніе государыни, ваше высочество, вполн понятно, и откладывать дло, дйствительно, уже не приходится. Но чего я все-таки не понимаю: отчего герцогъ посл своей успшной миссіи вышелъ отъ васъ такимъ разсерженнымъ?
— Да представь себ, Юліана, наглость: "Не хотите вы, — говорить, — принца брауншвейгскаго, такъ возьмите принца курляндскаго". Я сначала даже не поняла.
" — Какого такого? говорю.
" — А старшаго сына моего, Петра.
" — Да ему, говорю, — всего вдь пятнадцать лтъ!
" — Но онъ уже ротмистръ кирасирскаго полка.
" — Ротмистръ, который потшается тмъ, что обливаетъ дамамъ платья чернилами, а съ мужчинъ срываетъ парики! Нтъ, говорю, если ужъ выбирать изъ двухъ золъ, то лучше взять меньшее: вмсто мальчика-ротмистра, взрослаго генерала".
— И увнчаннаго уже на войн лаврами, — досказала Юліана: — за свою храбрость принцъ Антонъ-Ульрихъ заслужилъ вдь два высшихъ ордена: Александра Невскаго и Андрея Первозваннаго.
— "За свою храбрость"? Такой робкій человкъ не можетъ быть храбрымъ. Онъ не похожъ даже на мужчину!
— Да, съ дамами онъ нсколько застнчивъ, — потому, можетъ быть, что заикается. Но собой онъ очень и очень недуренъ…
— Перестань, пожалуйста, Юліана! Съ чего ты взяла мн его расхваливать?
— Да разъ онъ длается вашимъ супругомъ, такъ надо же вамъ показать его и съ свтлыхъ сторонъ.