Бирюзовые серьги богини
Шрифт:
— Дзи… — Сима хмыкнула, — и эта тибетская «дзи» оказалась в нашем подвале… вот теперь я окончательно запуталась. Получается, что все началось с этой бусины… А, Саш?
— Выходит, что так, — Саша заметил волнение Симы. — Давай попробуем выстроить логическую цепочку. — Он перехватил инициативу. — Начнем с бусины. Она древняя — это и без экспертизы видно! — к нашим краям практически не имеет никакого отношения. Так? — Сима кивнула, соглашаясь. — Вопрос: «Как этот амулет попадает в ваш подвал?».
— Мама сказала, что тогда ремонтировали дорогу и привозили
— Хорошо, покажешь, потом, а пока давай дальше. Откуда привозили камни?
— С реки, с Чирчика, может быть, а может быть с Сыр-Дарьи…
— Так. В бассейнах этих рек существовали древние поселения. Это факт. Русла их меняются — это тоже факт. Где раньше было поселение, позже, вполне возможно, текла река. К тому же, через Ташкент проходил Великий Шелковый Путь. Это тоже вариант. Можно предположить, что наша бусина каким-то образом оказалась там, где уже в наше время копали камни, песок для строительства. Дальше. Теперь ты. Ты попадаешь в подвал. Там падаешь, и эта самая бусина каким-то образом оказывается у тебя в кармане. Возможно? Возможно!
— Возможно-то возможно, но странно это, Саш, ты не находишь?
— Не спорю. Но не более странно, чем белый монах!
— Галлюцинации? — с надеждой в голосе спросила Сима.
— И у тебя, и у тети Вали?
— Мда… Нет, я этот призрак часто видела, не галлюцинации. Сначала пугалась, не спала, но он вел себя спокойно, мне даже казалось в детстве, что он убаюкивает меня. Саш, я его и недавно видела, после Маринкиной свадьбы…
— А! Тогда ты могла увидеть не только призрак!
— Я серьезно. Он вот тут висел, — Сима подняла глаза к потолку.
— Висел?
— Угу.
— Ладно. Подведем итог: будем считать, что бусина попала сюда не случайно! Идем дальше. Ты едешь в степь и оказываешься вовлеченной в шаманский ритуал. И практически одновременно…
— Нет, раньше! — перебила Сима, догадавшись, с чем Саша связал ее поездку в ту судьбоносную экспедицию.
— Хорошо. Пусть будет так: сначала исчезает призрак, потом ты становишься участницей какого-то магического ритуала. Совпадение?
— Не знаю, но все как-то за уши притянуто, тебе не кажется?
— Нет, не кажется, — парировал Сашка, — жаль, что никто не смог сказать, что же ты тогда говорила. Это могло бы нам подсказать верный путь в рассуждениях, но ладно… идем дальше.
— Саш, а дальше… дальше Алешка! — Сима мягко улыбнулась. — Все, что предшествует его рождению, тоже по полочкам будем раскладывать?
Саша опустил глаза.
— Не будем. Интереснее, как Алешка назвал бусину.
— Си-а-ва. Почти, как меня.
Алешка повис на шее матери и прыгая повторил:
— Си-ми-ва!
— Задушишь, озорник! — Сима расцепила руки сына и, перетащив его на колени, пощекотала. Алешка захихикал, скорчившись. —
— Связь бусины и мамы для Алешки очевидна! — заключил Саша. — А, как известно, устами младенца глаголет истина! Я попробую разобраться с символами на ней. А там посмотрим.
Глава 10. Испытания
Вьюга с остервенением кидалась на шкуры, закрывающие вход в пещеру. Горсти снега влетали внутрь при каждом порыве ветра, но вскоре стало тихо. Бахтигуль вылезла из-под теплой кошмы и, ежась от холода, прошла к выходу, ориентируясь только по слабому свечению, окаймляющему его. Девочка толкнула шкуру. Послышался шум ссыпающегося сверху снега, но шкура оказалась намертво засыпанной внизу.
— Гули… — тихо позвала мама.
Бахтигуль обернулась и радостно побежала назад, неловко переставляя озябшие ноги. Она снова забралась под кошму между своими стариками и прижалась к груди матери, пытаясь сказать ей что-то. Но вместо слов из ее горла вылетали несвязные звуки, походившие на мычание. Но старуха понимала ее.
— Снег, да, снег, дочка, сейчас подниму старика, он очистит вход.
Амина приподнялась на локте, перевалившись через дочь, наклонилась к лежащему неподвижно мужу.
— Ирек, слышь, Ирек, вставай, снег вход засыпал, надо расчистить, а то не выйдем, — старуха закашлялась.
Бахтигуль, толкая мать в грудь, попыталась уложить ее назад. Амина откашлялась и опрокинулась на спину. Девочка села и, мыча, начала тормошить отца. На его лице, застывшем напряженной маской, отразилось недовольство. Веки дрогнули, губы скривились. Старик облизнул их и приоткрыл глаза. Бахтигуль издала радостный крик.
— Очнулся? Ну и хорошо, — выдохнула Амина.
Но старик не встал. Он только моргал и шевелил губами, пытаясь что-то сказать. Бахтигуль наклонилась ухом к его рту.
— Пить, — расслышала она и оживленно показала матери на отца, на свои губы, изобразила рукой чашку.
Амина поняла ее. Снова приподнялась, пытаясь разглядеть лицо мужа.
— Совсем сдал… что же делать? Надо снег убрать, надо огонь разжечь…
Бахтигуль хлопнула себя по груди, с вопросом глядя на мать.
— Да, да, дочка, понимаю, но ты не сможешь, мала еще…
Девочка вскочила на ноги, выпрямилась, показывая, какая она большая, и протянула к матери руки, стуча кулачками друг о друга.
— Ладно, попробуй, может и получится, а то у меня совсем сил не осталось.
Старуха достала из-под изголовья два камня, протянула дочке.
Не сразу, но все же Бахтигуль разожгла костер в углублении посередине пещеры, собрав в него последние дрова. Водрузила сверху котел, и горстями засыпала в него снег, лежавший горкой у входа. Воды вышло мало, но девочка положила в нее пучок травы, который дала мать, и вскоре от котла потянулся ароматный шлейф летних запахов.