Блэк Сити
Шрифт:
Моё сердце замирает.
Мальчик — полукровка, как я.
Он бледный и худой, как червяк, с вьющимися волосами до плеч. Он смотрит на меня, и на долю секунды он улыбается, и я знаю, о чем он думает — я больше не один. Затем этот беглый взгляд солидарности сменяется обвиняющим в предательстве. Я хочу сказать ему, что я на самом деле не Ищейка, но это было бы ложью. Впервые я должен признаться перед самим собой, что я — предатель.
Его бросают на деревянный пол.
— Что это у нас здесь? — говорит Себастьян, пиная мальчика.
— Оставь его! — рычу я.
Себастьян смотрит на супругов.
— Так кто из вас предал нашу расу?
Муж смотрит на жену. Мальчик хнычет.
Оцарапанная шея злобно улыбается мне, предлагая свой меч.
— Покажи нам, на чьей ты на самом деле стороне, Фишер. Убей кровососа.
— Нет! — говорю я.
— Не причиняйте ему боль. Он же всего-навсего ребенок, — говорит жена.
Полукровка поднимает на меня взгляд своих сверкающих глаз.
Я делаю шаг назад.
— Я не буду этого делать.
Оцарапанная шея поднимает свой меч.
— Мама! — плачет мальчик-полукровка.
— Пожалуйста, не надо! — просит женщина.
В тот же момент Оцарапанная шея перерезает женщине горло.
Несколько курсантов кричат. Натали прячет голову у меня на груди.
— Просто заберите проклятого кровососа! — говорит муж, его лицо забрызгано кровью жены.
Оцарапанная шея тянет мальчика наружу, и мы спешим за ним.
— Отпусти его! — бросаюсь я на Оцарапанную шею.
Себастьян блокирует меня и отбрасывает на землю. Я оказываюсь на мостовой рядом с мальчиком
— Оставь их! — вопит Натали.
— Я собираюсь забрать тебя отсюда, — говорю я мальчику, беря его за руку.
Себастьян приставляет меч сзади к моей шее.
Паника охватывает меня.
— Кто умрет? — спрашивает он у меня.
Он приподнимает свой меч, и тычет им, вместо меня, в мальчика-полукровку.
— Себ, не надо! — кричит Натали.
— Кто это будет, Фишер? Ты или он? — говорит он.
Ручка мальчика сжимает мою. Пот капает с его лба, стекая прямо в его сверкающие черные глаза. Такие же глаза, как и у меня.
— Я, — отвечаю.
— Нет! — выкрикивает Натали.
Себастьян поднимает свой меч и размахивается. Я закрываю глаза, ожидая боль. Раздается ужасный звук погружения металла в тело. Что-то горячее и липкое заливает мое лицо и волосы.
Я открываю глаза. Безжизненные глаза мальчика-полукровки смотрят прямо на меня, в них только один вопрос: почему я?
Я бью кулаками об булыжники, когда горе захлестывает меня. Себастьян и не собирался позволить мальчику жить. Натали бросается ко мне и помогает подняться на ноги.
— Зачем ты это сделал? — спрашивает она у Себастьяна.
Он улыбается ей холодной, жестокой улыбкой.
— Потому что я могу.
Я обнажаю свои клыки на Себастьяна, ничего не желая так сильно, как оторвать этому засранцу голову.
— Не надо, — шепчет она мне.
— Вот что происходит с предателями своей расы, — говорит он Натали, а затем машет своим людям.
Одна из девушек-кадетов поворачивается к своей подруге, её голос дрожит.
— Ты думаешь, другие кадеты тоже подобным занимаются?
Другие кадеты...
Мое сердце перестает биться.
Мой мозг возвращается к разговору Себастьяна с Грегори у мистера Табса и о том, что его послали на охоту в Высотку.
— Мама! — говорю я, ужас охватывает меня.
Я хватаю Натали за руку и перехожу на быстрый бег, таща её за собой. Она старается не отставать, хотя несколько раз спотыкается.
— Подожди! Пожалуйста... — задыхается Натали.
У меня нет времени, чтобы ждать. Я беру её на руки и продолжаю бежать. Я не перестаю бежать, даже когда мы добираемся до моего дома.
— Папа! — кричу я, вбегая в склеп.
Но Грегори уже стоит в центре комнаты с обнаженным мечом. Даже в тусклом свете я могу видеть кровь, сочащуюся вниз по металлическому лезвию. Прямо за ним отец, сгорбившийся над скелетообразной фигурой на полу. Я не шевелюсь. Я не могу.
Отец встает и подходит ко мне.
— Сынок, — шепчет он.
Тогда я вижу её лицо, частично скрытое несколькими прядями черных волос. Я вижу эту гниющую плоть, тонкие черные губы, и представляю себе ту женщину, которой она была. Её голова склонилась на бок, как будто она спит.
Мама.
— Как ты мог? — говорит Натали Грегори. — Ты — чудовище!
Я набрасываюсь на Грегори, швыряя его к стене. Его ноги пинают воздух, пока моя рука сжимает его тонкое горло.
— Эш, отпусти его. Ты не убийца. Твоя мама бы этого не хотела, — говорит отец.
Пальцы Грегори царапают мои руки.
— Ты убиваешь его, — говорит Натали, пытаясь оттащить меня от него.
— За что? — кричу я на него.
— Это... твоя вина... Крис мертв, — Грегори задыхается.
— Я не давал ему тот Золотой Дурман, Линус дал ему его, — рычу я.
— Но он... сначала просил тебя, но ты отказал. Если бы ты дал ему Дурман... ему бы не пришлось... ему бы не пришлось обращаться к Линусу. Это твоя вина, что он мертв, — говорит Грегори, его глаза наполнены болью.
— Эш, — раздается шепот.
Я бросил Грегори и повернулся кругом. Мама зашевелилась на полу. Я думал, она мертва!
Грегори выбежал из склепа прежде, чем я смог закончить то, что начал.
От мамы слышится скрипучее, болезненное дыхание, пока из раны в груди сочится кровь. Я становлюсь на колени рядом с ней и отчаянно хватаю её за руку. Я больше не вижу в ней Разъяренную, просто женщину, которой она была. Свою маму.