Блицкриг
Шрифт:
– Сворачивай, - приказал Тимур.
Водитель подал требовательный сигнал переднему джипу и включил правый поворот показывая куда надо двигаться. Пока те соображали, успели проскочить перекрёсток. Пришлось им сдавать назад.
– Ну давайте упыри, соображайте быстрей, - кричал Тимур.
Можно было поехать и прямо. И свернуть чуть подальше. Но хотелось именно здесь, чтобы мимо их дома. Вот он как раз показался в дальнем конце улицы. В три окна, двухэтажный, со съехавшей набок прохудившейся крышей и облупившейся печной трубой. Перед домом небольшой палисадник. Вишенка. Повалившийся забор - это уже последствия деятельности дачника. Воспоминания и впрямь брали за душу. Ностальгия по детству, которое - совпадение или нет, ушло вместе с дедом и бабушкой. В начале умер дед, пославший всех к чёрту, а через несколько лет умерла и бабушка, проклявшая деда.
– Старый дурак. Ни кола, ни двора, почитай, не оставил... Внучек, ты помни. Наступает такая жизнь, что каждый творец своего счастья. Надо только взлететь повыше, чтобы не тебе на голову гадили, а ты всех клевал сверху прямо в темечко.
Но настоящим хватом оказался её старший сын, мамин брат. Тут же после смерти бабушки дядя продал свою долю в доме, поселив в него чужих людей, каких-то русских беженцев с Кавказа. Вроде бы неплохие люди, но соседство с ними оказалось невыносимым для мамы. Она вся измучалась, думая, как бы их выселить и заодно отомстить брату. Началась настоящая война, принесшая сторонам немало несчастий и изрядно повеселившая соседей. И война эта длилась до тех пор, пока в конфликт не вмешался пасечник. Он поговорил с мамой и странным образом убедил её в необходимости продать этим людям и свою долю. Она послушалась пасечника и отдала дом, причём совсем за недорого. Потом мама почему-то стала говорить, что нужно было так сделать сразу.
Правда вскоре дом снова перепродали. Теперь уже московскому дачнику, собиравшемуся построить тут кирпичный особнячок в три этажа. Однако, дачник так и не начал толком строительство, едва только приступил к сносу старого дома. Говорят, он тоже повздорил с пасечником. По неизвестной причине тот будто бы не разрешил дачнику строить дом. Дачник вначале хотел было воевать с пасечником, обращался даже в милицию, жаловался, но потом вдруг в один миг поспешил убраться из Васильково по добру, по здоровому. И он оказался рад сплавить несчастливую загородную недвижимость за сущие копейки, даже не вступая в переговоры.
– И на кой ляд мы сюда свернули? Посигналь, пусть нажмут впереди. Надоело пялить глаза на колхоз вокруг.
Водитель в этот раз дал протяжный сигнал и помигал фарами, насел на хвост передней машине. Вся кавалькада ускорила ход.
– О, смотри, опять летит.
Вновь с небес донеслось хлопанье крыльев. Вернувшийся ворон пронзительно каркнул и спланировал прямо на верхушку покосившегося столба. Настолько покосившимся теперь стоит этот столб, что непонятно как он вообще ещё держится и почему не падает. На последнем покоится издыхании - дунь на него и завалится.
Помнится, не один раз лазил туда ещё дед Фёдора, чтобы чинить электричество. Представил его сейчас, будто живого. Вот так же скрючившийся сидел на столбе. Внизу бывало собирались пацаны, начинали подшучивать. Тогда дед кричал на них с высоты:
– Прочь. Прочь.
Впрочем, почему же не падает столб? Падает. Падает. Ещё как падает. Неотвратимо и мощно, словно меч, занесённый для удара, и теперь обрушивающийся всей тяжестью на врага.
– Какого хрена?
– Падает. Падает. Столб падает.
– Тормози. Тормози. Кому говорю? Башку оторву. Дерьмо. А!
Водитель передней машины отчаянно оттормаживался, словно его и впрямь достигли угрозы Тимура. Но всё равно не успел, столб рухнул прямо на капот джипа. Треск. Грохот. Крики. Всполох чёрных крыльев. Хриплое карканье. Водитель их машины резко вывернул в сторону, пытаясь избежать столкновения, но подскочив на очередной рытвине, левым крылом они влетели в переднюю машину, а в них самих, сминая багажник кенгурятником въехал и третий джип.
Фёдора Марковича бросило вперёд, едва не приложив о водительское сидение, затем назад, слегка ударив о подголовник. Всё-таки хорошо, что он пристегнулся, иначе не миновать беды. Даже Тимура швыряло, как тряпичную куклу. На передних сиденьях фартово не пристёгнутые братки опробовали грудью и головами крепость торпеды и стёкол.
Затем как-то разом всё стихло. Несколько мгновений слышно было одно лишь шипение, исходящее откуда-то из нутра машины. Благотворную тишину нарушил сипящий голос Тимура.
– Твою же мать. Очки разбились.
Он толкнул дверь, вывалился из машины.
– Дерьмо. Вот же дерьмо.
Прихрамывая и пошатываясь, держась за голову, поковылял к переднему внедорожнику осматривать повреждения. Рухнувший столб промял капот, лобовое стекло превратилось в сеточку трещин, кое-где даже вывалилось кусочками, образовав дыры.
– Если стойки не зацепило, легко отделались. А там что? Дерьмо. Все три машины побили.
Тимур яростно рванул на себя переднюю дверь, стащил на себя водителя, мирно опочивавшего на исправно сработавшей подушке безопасности, и стал трясти его бесчувственного за грудки.
– Не видел куда ехал, придурок? И тебе тоже покойник привиделся?
– Тимур оставь. Он не виноват.
Фёдор Маркович тоже вылез из машины, оглядывал картину бедствия. Вокруг машин стояли растерянные парни, чесали в крепких затылках. Крепкие слова произносили едва слышно, под нос, словно опасаясь чего-то неясного. При аварии кое-кому из них досталось весьма ощутимо. Вот, вытащили ещё одного, пребывавшего без чувств, выложили на траву.
– Пасечник?
– налитыми от ярости глазами посмотрел на него Тимур.
На бритой голове у него разливался огромный кровоподтёк, которого он сам ещё не заметил, не ощущая боли.
Фёдор Маркович снова только пожал плечами. Посмотрел на упавший столб. Перевёл взгляд на дом. И в самом деле занятный вопрос. Почему именно здесь и сейчас?
– Приземление птицы видимо и стало решающим фактором, изменившим качественное состояние столба, - усмехнулся он, - Совпадение.
– Убью эту тварь.
Тимур выхватил пистолет и стал палить в небо, где вновь показался роковой ворон. Все парни, кто был на ногах как по команде выхватили оружие и тоже стали стрелять по ворону. Округу сотрясла невиданная здесь с войны канонада. Хлопки выстрелов иной раз сливались, превращаясь в настоящие залпы.