Близнецы-соперники
Шрифт:
– Заткнись! Покажи мне журналы!
– Прошу вас!
– Старая сволочь! – Фонтин схватил старуху за седые волосы, дернул ее вперед, а потом вдруг с силой ударил затылком о стену. – У меня нет времени. Твой муж мне наврал. Покажи мне журналы! Живо! – Он снова схватил ее за волосы и еще раз ударил головой о стену. На морщинистой шее показалась струйка крови, глаза наполнились слезами.
Майор понял, что перегнул палку. Он принял оперативное решение. Ему это было не впервой: в Наме ему встречалось немало несговорчивых крестьян. Он оторвал
– Ты меня понимаешь? – заговорил он ровным голосом. – Я зажгу спичку у тебя перед глазами. Ты знаешь, что потом произойдет? Я спрашиваю в последний раз. Где журналы?
Жена Гольдони, рыдая, повалилась на пол. Фонтин удержал ее, схватив за платье. Она указала дрожащей рукой с трясущимися пальцами на дверь справа.
Эндрю поволок ее по полу. Ударом ноги он распахнул запертую дверь и вытащил свою «беретту». В комнатке никого не было.
– Выключатель! Где?
Старуха подняла голову, рот у нее был открыт, дыхание прерывистое. Она скосила глаза налево.
– Lampada, lampada, [21] – прошептала она.
Он втолкнул ее в комнатку, потом нашел лампу. Женщина, дрожа, скорчилась на полу. Свет от лампы отразился в застекленных книжных стеллажах у противоположной стены. Пять полок, сплошь уставленные книгами. Он попытался сдвинуть стекло на средней полке. Стекло не поддавалось. Он попробовал остальные. Все заперто.
Рукояткой «беретты» он разбил стекла двух полок. Свет от лампы был слабым, но достаточным. На корешках отчетливо виднелись выцветшие рукописные буквы и цифры.
21
Лампа (ит.).
Каждый год был поделен на полугодия. Тома различались по толщине. Все книги были самодельными. Он взглянул на верхнюю полку. Там стекло уцелело, и отраженный свет мешал разобрать надписи на корешках. Он разбил и это стекло и несколькими взмахами ствола счистил осколки.
Первый том был помечен 1907 годом. Месяц не был проставлен: видимо, стройная хронологическая система записей появилась позже.
Он провел стволом «беретты» по корешкам, пока не дошел до 1920 года.
Том «январь – июнь» стоял на месте.
«Июль – декабрь» отсутствовал. На его место, заполняя пустое пространство, поспешно всунули том, датированный 1967 годом.
Альфредо Гольдони, безногий инвалид, опередил его. Он вытащил ключ из замка двери, за которой хранилась тайна совершенного пятьдесят лет назад путешествия в горы, и сбежал. Фонтин повернулся к жене Гольдони. Она стояла на коленях, тощими руками поддерживая свое трясущееся тело.
Будет нетрудно сделать то, что он должен сделать, узнать то, что должен узнать.
– Вставай! – приказал он.
Он унес безжизненное тело через поле в лес. Луны все еще не было, в воздухе пахло дождем, небо заволокли
Время. Теперь главное – время.
И шок. Ему необходимо вызвать у них шок.
Перед смертью старуха сказала, что Гольдони поехал в пансионат. Она сказала, что они все там. Доверенные лица Фонтини-Кристи собрались вместе. К ним пришел незнакомец и не произнес нужных слов.
Глава 31
Эдриен приехал обратно в Милан, но в отель не вернулся, а направился прямиком в аэропорт. Он пока еще не представлял себе, как осуществить задуманное, но знал, что сделает.
Надо добраться до Шамполюка. Убийца разгуливает на свободе! И этот убийца – его брат-близнец.
Где-то в гигантском муравейнике миланского аэропорта обязательно должен быть свободный самолетик и пилот. Или хотя бы кто-то, кто мог бы помочь ему нанять их – за любую цену.
Он гнал вовсю, опустив боковые стекла. Ветер гулял по салону автомобиля. Это помогало ему владеть собой, помогало не думать, ибо мысли причиняли ему страдания.
– На окраине Шамполюка есть небольшое летное поле, им пользуются богатые туристы, у которых есть личные самолеты, – сказал небритый пилот, которого разбудил и вызвал в аэропорт клерк из ночной смены авиакомпании «Алиталия». – Но в такое время суток оно закрыто.
– Вы можете меня доставить туда?
– Вообще-то это недалеко, но грунт там отвратительный.
– Но вы можете?
– Мне хватит горючего, чтобы вернуться, если не смогу. Но решать не вам, а мне. И я вам не верну ни лиры – ясно?
– Плевать!
Пилот обратился к клерку «Алиталии». Он заговорил вдруг важно, веско, явно ради человека, пообещавшего ему заплатить немалые деньги за этот полет:
– Запроси прогноз погоды. Церматт, южная станция, направление два, от восьмидесяти до девяноста пяти градусов из Милана. Мне нужен радарный фронт.
Клерк недовольно поморщился.
– Вам заплатят, – коротко сказал Эдриен.
Клерк снял трубку с красного телефона.
– Диспетчерскую! – официальным тоном попросил он.
Совершить посадку близ Шамполюка оказалось не так сложно, как уверял Эдриена пилот. Но аэродром и вправду был закрыт: радиосвязь отсутствовала, в окнах диспетчерской башни свет не горел. Однако единственная взлетно-посадочная полоса была размечена: вдоль восточного и западного периметра мерцали сигнальные огни.
Эдриен пересек летное поле и направился к зданию с освещенными окнами. Это была полукруглая металлическая раковина пятидесяти футов в длину и футов двадцать пять в высоту. Ангар для частных самолетов. Дверь открылась, и на траву пролился яркий свет из помещения. В дверном проеме вырос силуэт парня в комбинезоне. Он чуть подался вперед, всматриваясь во тьму, потом едва слышно зевнул.