Блондинка. Том I
Шрифт:
Там присутствовал мистер Зет с физиономией летучей мыши, сидел, словно не в силах поднять на нее глаза. Там же находился спиралеобразный мистер С., который смотрел на нее с таким видом, будто никогда в жизни не видел более опустившейся и бесстыдной женщины, он, напротив, не сводил с нее глаз. Был здесь и мистер Д., являвшийся сопродюсером «Входить без стука», он-то и вызвал к себе Норму Джин на следующий день после того, как она побывала у У. Присутствовал также мистер Ф., господин с необычайно мрачным лицом, в чьем ведении находился пресс-центр Студии по общественным связям, он не скрывал своего огорчения. Находились там же и мистер А. с мистером Т., адвокаты. Время от времени заглядывали и другие, все до одного мужчины.
Норма Джин пребывала в некотором оцепенении и потом никак не могла вспомнить, кто
Она понимала: надо успокоиться, принять что-нибудь, что поможет преодолеть этот кризис. То было первым, чисто инстинктивным побуждением. А в прежние времена первым побуждением была молитва. Снимок «ню». «Мэрилин Монро». Узнали! «Голливудский сплетник». Все средства массовой информации. Студия в ярости. Скандал. Католическая лига, Христианская семья, «Путеводитель по семейным развлечениям». Угрозы от цензоров, бойкот. Она быстро проглотила две таблетки кодеина, прописанные ей студийным врачом на случай колик при менструации и мигреней. И, почувствовав, что они не возымели немедленного эффекта, приняла третью.
Теперь же она, словно со стороны, словно в телескоп наблюдала за растерянно моргавшей блондинкой, окруженной разъяренными мужчинами. Блондинка улыбалась, как улыбаются люди, скользящие по наклонной плоскости и изо всех сил притворяющиеся, что не понимают, в каком отчаянном положении находятся. Твердила про себя, что ситуация сложная. В фильме с участием братьев Маркс это походило бы на комедию. Тупая шлюха. Глупая слезливая корова!Студия тоже намеревалась торговать телом этой блондинки, но только на своих, весьма строгих условиях. Внизу собралась целая банда репортеров и фотографов. Группы с радио и телевидения. Их уведомили о том, что вскоре к ним выйдет сама Мэрилин Монро в сопровождении руководителя пресс-центра и что они сделают официальное заявление по поводу скандального снимка из календаря. Ну разве это не смешно? Норма Джин пыталась протестовать:
— Можно подумать, я какой-нибудь генерал Риджуэй, делающий заявление о событиях в Корее. Всего лишь дурацкий снимок.
Мужчины продолжали пялиться на нее. Среди них был мистер Зет, не обмолвившийся с Нормой Джин и словом — с тех самых пор, как она, почти пять лет назад, побывала у него в «птичнике». Как же молода и наивна была она тогда! За это время мистер Зет сумел стать главой кинопроизводства. Теперь мистер Зет вознамерился разрушить карьеру Мэрилин Монро, наказать ее за то, что она жалкая бродяжка и испачкала кровью его чудесный белый ковер из лисьего меха. А может, этого и не случалось вовсе? Но почему тогда я все так отчетливо помню?..Мистер Зет так никогда и не простит Мэрилин, хотя она будет работать по контракту на Студии. Мистер Зет просто побоится избавиться от Мэрилин, подозревая, что ее нанял шпионить за ним какой-нибудь конкурент. Он усердно исполнял роль отца в праведном гневе, она — раскаивающуюся в своем проступке и одновременно дерзкую дочь.
Норма Джин взмолилась:
— Ну неужели это так важно? Какой-то снимок «ню». Где я одна? Вы когда-нибудь видели снимки нацистских лагерей смерти? Или Хиросимы, Нагасаки? Горы трупов, сваленных, как поленья? И среди них — и совсем маленькие дети, и даже младенцы. — Она пожала плечами. Она еще больше расстроилась из-за собственных слов. В сценарии они прописаны не были, но она, что называется, закусила удила. — Вот из-за чего следует огорчаться! Это иесть порнография! А не снимок какой-то там глупой шлюшонки, дошедшей до ручки и позирующей голой в надежде получить пятьдесят долларов.
Вот почему они ей никогда до конца не доверяли. Она не следовала сценарию. Из этого прелестного ротика можно было услышать что угодно.
В тот день Норма Джин нарочно сняла телефонную трубку, чтобы утром ее не будили звонки. Она готова была поклясться, что слышит, как вибрирует
Норма Джин нашарила трубку, чтобы положить ее на рычаг. Было почти уже десять. И тут же, немедленно, раздался телефонный звонок. И она поспешно схватила трубку и поднесла ее к уху:
— Алло? Иса-ак?..
Но это был не мистер Шинн. Звонила секретарша мистера Шинна, Бетти, которую Норма Джин подозревала в том, что она приставлена к Шинну шпионить от ФБР. Хотя сама не смогла бы объяснить, почему именно так думает об этой женщине, да и вообще это казалось маловероятным, если учесть, что Бетти была беззаветно предана боссу.
— О, Норма Джин! Ты сидишь или стоишь? — Голос у Бетти был какой-то странный, сдавленный и надтреснутый. Норма Джин лежала голой в постели, на пропахших духами простынях. И почти спокойно подумала: Мистер Шинн умер. От сердца. Это я его убила.
Позднее тем же утром Норма Джин проглотила все оставшиеся таблетки кодеина, штук пятнадцать, не меньше. И запила их слегка прокисшим молоком. Голая и дрожащая лежала она на полу в спальне и готовилась умереть, глядя в потолок, испещренный мелкими трещинками. Мы потеряли нашего ребенка, все пропало. Все потеряно для нас обоих.Интересно, какой бы то был ребенок? С искривленным позвоночником? А может, наоборот, чудесный здоровый малыш с красивыми глазами и прекрасной душой?.. Через несколько минут ее вырвало, изо рта хлынула вязкая белая жидкость, тут же затвердевавшая между зубами, будто цемент. И она чистила, чистила, чистила зубы — до тех пор, пока из нежных десен не начала сочиться кровь.
Спасение
В апреле 1953-го в жизнь Нормы Джин вошли Близнецы. Если б я знала, что они все время за мной наблюдают, то была бы сильней.
Целый водоворот событий. Все время что-то происходило. Можно было подумать, что грузовик, доверху набитый рождественскими дарами в блестящих обертках, которых ей не довелось получить в сиротском приюте округа Лос-Анджелес, вдруг подкатил прямо к ее дому и начал выгружать все эти богатства у ее ног. «О! Неужели все это происходит со мной!Что происходит со мной!»Жизнь, замкнутая и тоскливая, как у одинокого ребенка, разыгрывающего скучные гаммы на пианино, вдруг волшебно преобразилась. Стала нарядной, суетливой, праздничной, как в музыкальной комедии. Все мчалось куда-то, все происходило шумно, бурно, и текста было уже не разобрать, звучала одна лишь музыка. Оглушительный звон и грохот в ушах.
«Это меня пугает. И знаешь, почему? Потому, что я не она. Я — не Роза.Совершенно точно».
— Просто я хочу сказать, я не шлюха. Я бы любила такого мужчину, как Джозеф Коттен, очень любила! Во время войны он пострадал морально. Возможно, и физически тоже. Он был этим… как их называют, «импотентом», так, кажется? Что-то это не совсем мне понятно. Там есть одна сцена, где мы, ну, вроде занимаемся любовью. Роза манипулирует им, но он не осознает, он этого не понимает. Смеется, шутит. Он от нее без ума, это сразу видно. Эту сцену я сыграла… ну, скажем, прямолинейно. Сыграла так, как бы играла с ним Роза. Просто я хочу сказать, она в тот момент играла. Но я сыграла так, словно тогда это вовсе не было игрой с ее стороны. И страшно боялась одной вещи. Рассмеяться этому мужчине прямо в лицо. Мужчине, который… ну, вы понимаете, который как бы и не мужчина.Примерно таким образом.