Богач, бедняк
Шрифт:
– - Вернусь через полчаса,-- предупредил он Коэна.-- Нужно кое с кем встретиться.
Коэну это не понравилось, он бросил на него подозрительный взгляд.
Клотильда поливала лужайку, когда он, вертя педали велосипеда, подъехал к ней. Был яркий, солнечный день, и вокруг шланга то и дело вспыхивали разноцветные маленькие радуги. Небольшая лужайка с большой тенистой липой. На Клотильде белый халат. Тете Эльзе ужасно нравилось наряжать в белые халаты своих слуг, как нянечек в больнице. Живая реклама царящей в доме чистоты. У нее всегда такая чистота, хвасталась тетка, что можно есть прямо с пола!
Клотильда, бросив на Томаса осторожный взгляд, продолжала заниматься своим делом --
– - Клотильда, пошли в дом,-- сказал Томас,-- нам нужно поговорить.
– - Разве ты не видишь, что я поливаю лужайку?– - Повернув рукав, она направила струю на клумбу с красивыми петуниями перед самым домом.
– - Да ты хоть посмотри на меня,-- сказал он.
– - По-моему, сейчас ты должен быть на работе,-- отвернулась Клотильда в сторону.
– - Он приходил к тебе сегодня ночью? Мой дядюшка?
– - Ну и что?
– - Почему ты его впустила?
– - Это его дом, разве у меня есть право не впускать его?– - с мрачным видом ответила девушка.
– - Ты что-нибудь ему пообещала?– - Голос у Томаса вдруг сорвался, и он пронзительно закричал, но ничего не мог с собой поделать.
– - Какая разница? Возвращайся на работу. Нас могут увидеть.
– - Ты что-нибудь ему пообещала?– - повторил свой вопрос Томми.
– - Я сказала ему, что больше не стану с тобой встречаться,-- тихо, равнодушно сказала Клотильда.
– - Ты не могла это ему сказать.-- Томас бросил на нее умоляющий взгляд.
– - Нет, сказала,-- настаивала она на своем. Клотильда вертела в руках шланг с бьющей струей. На пальце поблескивало обручальное кольцо.-- Между нами все кончено.
– - Нет, не кончено! Кто тебе это сказал?– - Ему хотелось схватить ее в объятия, сильно встряхнуть.-- Уходи к чертовой матери из этого дома. Найди себе другую работу. Я тоже уйду, и мы...
– - Не неси вздор,-- резко оборвала она его.-- Он рассказал тебе о совершенном мной преступлении.-- В голосе ее прозвучала издевка.-- Он добьется моей депортации из страны. Мы ведь с тобой не Ромео с Джульеттой. Ты -- простой мальчишка, я -- повариха! Возвращайся на работу, кому я говорю?
– - Неужели ты не могла ему возразить?– - Томас пришел в полное отчаяние. Как бы сейчас не сорваться, не расплакаться перед ней, Клотильдой, вот здесь, прямо на лужайке перед домом.
– - Нечего с ним разговаривать. Он ведь настоящий дикарь,-- объяснила ему Клотильда.-- Он ревнует. Ну а когда в человеке дает о себе знать ревность, то с таким же успехом можно говорить со стеной, с деревом. Результат один и тот же.
– - Ревнует?– - ничего не понял Томас.-- Что ты имеешь в виду?
– - Он два года пытается влезть в мою кровать,-- спокойно сказала Клотильда.-- Ночью, когда его жена крепко спит, он спускается ко мне и начинает царапаться в дверь, как котенок.
– - Ах он жирный негодяй!– - возмутился Том.-- В следующий раз я его буду поджидать у твоей двери.
– - Ничего ты не сделаешь. В следующий раз он опять придет, вот увидишь. И ты прекрасно об этом знаешь.
– - И ты его впустишь?
– - Я только служанка,-- ответила она.-- И моя жизнь -- это жизнь служанки. Я не хочу терять свою работу, не хочу возвращаться в Канаду. Забудь об этом. Alles kapute1. Как нам было хорошо эти две недели. Ты очень хороший парнишка. И мне жаль, что у тебя из-за меня такие серьезные неприятности.
– - Ладно, ладно,-- закричал он.-- Я и пальцем больше не коснусь ни до одной женщины, если только ты...-- Он вдруг стал задыхаться, слова не вылетали у него из глотки. Подбежав к своему велосипеду, он вспрыгнул на седло, помчался назад. Клотильда осталась на лужайке. Она теперь поливала
Святой Себастьян, пронзенный множеством стрел, ехал к гаражу. Палки лучников он испробует позже.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Выйдя из станции метро на Восьмой улице, Гретхен купила полдюжины бутылок пива и забрала из химчистки костюм Вилли. Смеркалось, опускались ранние ноябрьские сумерки, холодный воздух пощипывал лицо. Прохожие, в пальто, шли быстро, нигде не задерживаясь. Впереди, ссутулясь, шла девушка в брюках и теплой полушинели, на голове шерстяной шарф. У нее был такой заспанный вид, словно она только что вылезла из постели, хотя было уже пять часов дня. Но здесь, в Гринвич-Вилледже, люди могли вставать в любое время суток: и днем и ночью. В этом и заключается одна из прелестей этого городка, как и то, что почти все население -- сплошь молодые люди. Иногда, когда Гретхен смешивалась на улице с толпой, то с удовлетворением думала: "И я тоже теперь чувствую себя как на родине".
Девушка в теплой полушинели вошла в гриль-бар "Коркоран". Гретхен хорошо знала этот бар. Ее тоже знали во многих барах в этом квартале. Теперь она проводила в них большую часть жизни. Она торопливо шла по направлению к Одиннадцатой улице. Тяжелые бутылки с пивом постукивали в пакете из плотной коричневой оберточной бумаги, а костюм Вилли, аккуратно отглаженный, она несла на руке. Может, Вилли окажется сейчас дома. Хочется надеяться. Никто никогда не мог точно сказать, когда он будет дома. Гретхен возвращалась с репетиции, и ей еще предстояло успеть к своему восьмичасовому выходу на сцену. Николс с режиссером заставили ее читать пьесу и сказали, что у нее неплохо все получается, что у нее -- несомненный талант. Пьеса шла с умеренным успехом. Наверняка продержится до июля, это точно. Она трижды за один вечер выходила на сцену в одном купальнике. Зрители каждый раз после ее выхода смеялись, но это был какой-то нервный смех. Автор пришел в ярость, когда услыхал первые взрывы хохота, и на прогоне даже хотел вообще выбросить ее роль, но Николс с режиссером все же сумели переубедить его, сказать, что чем больше смеха, тем лучше для успеха пьесы. Гретхен приносили за кулисы адресованные ей письма и телеграммы, в которых поклонники выражали желание поужинать вместе с ней, и пару раз ей даже прислали розы. Она никому не отвечала. Вилли всегда после шоу сидел у нее в гримуборной. Ему нравилось наблюдать, как она смывает грим и краску, как переодевается в свою обычную одежду. Иногда ему приходила охота немного подтрунить над ней, и он обычно говорил:
– - О боже, для чего я только женился? Цитирую!
По его словам, дело его с разводом затягивалось.
Гретхен вошла в коридор, подошла к почтовому ящику: нет ли какой почты для них двоих -- Эбботта и Джордах. Она своей рукой надписала их фамилии на ящике.
Открыв дверь внизу своим ключом, взбежала по трем пролетам лестницы. Когда она входила домой, то всегда почему-то торопилась. Она открыла дверь квартиры, чуть запыхавшись после стремительного подъема по лестнице. Дверь открывалась сразу в гостиную.
– - Вилли!– - позвала она. У них были лишь две небольшие комнатки, и орать в общем-то незачем. Но Гретхен всегда выдумывала для себя различные предлоги только ради удовольствия лишний раз произнести вслух его имя.
На ободранной кушетке сидел Рудольф со стаканом пива в руке.
– - Ах, это ты!– - сказала Гретхен.-- Никак не ожидала!
Рудольф, увидев ее, встал.
– - Хелло, Гретхен!– - поздоровался он с ней. Поставив на стол стакан, поцеловал ее в щеку, дотянувшись до нее над пакетом с тяжелыми пивными бутылками и костюмом Вилли.