Боксер 2: назад в СССР
Шрифт:
— Так, что тут происходит! — услышали мы. Не знаю, была ли у Томы чуйка на такие дела, или ее магнитом тянуло, но старшая пионервожатая оказалась тут как тут.
Причем уже переодетая из легкомысленного платьица в спортивный костюм. Хотя глаза ее выдавали, были красными и немного опухли от слез.
Двери ЛАЗа открылись, и наружу вышел мужчина средних лет.
— Пионерский лагерь «Вымпел», по приглашению Савелия Иннокентьевича, прибыл! — отрапортовал он. — А где он сам, почему гостей не встречает? Непорядочек.
Тома замялась, не зная, что ответить.
— Я за ним сейчас схожу, — я поднял руку, переключая на себя внимание.
— Сходи, — закивала Тома, так и не понявшая, о каком приглашении идет речь.
Я отправился к директору и через пару минут уже стучал в дверь его комнаты, но Савелий не спешил открывать.
— Савелий Иннокентьевич, — я постучал настойчивее, прислушался и услышал с той стороны храп директора.
Что-то подсказывало, что Савелий отнюдь не прилег отдохнуть во время тихого часа. Готов биться о заклад, что сегодня он еще в принципе не просыпался.
Я оглядел дверь, присмотрелся к щёлке между полотном и притолокой и обнаружил, что она закрыта с той стороны на крючок. Сбегал на улицу, нашел тонкую длинную ветку, сунул в щель и крючок аккуратно поддел, приподнимая. Дверь, скрипя, открылась, а меня с порога обдало запахом перегара, тушенки и сигаретного дыма. Директор спал прямо в кресле — и явно не от больших трудов его так сморило. На нем были брюки, рубашка без рукава расстегнута, галстук не снят.
Из динамика компактного патефона играл Шаляпин, как колыбельная. В целом обстановка в комнате говорила о том, что у Савелия была долгая и бессонная ночка. На полу валялись пара бутылок из-под водки и перевернутый стакан, а на ручке кресла стояла забитая окурками пепельница.
— Савелий Иннокентьевич! — я окликнул директора.
Но просыпаться он не собирался. Я подошел к креслу и потрепал Савелия по плечу — ноль эффекта. Тот лишь что-то невнятно пробурчал и продолжил спать. Церемония возвращения директора к жизни, однако, затягивалась.
Ладно… Я огляделся, наткнулся взглядом на графин с питьевой водой и не долго думая всё на голову Савелия вылил.
Тот вздрогнул, вскочил, как будто его током ударили, и непонимающим взглядом уставился на меня.
— Э… — Савелий тщетно попытался припомнить мое имя.
— Михаил меня зовут. Доброе утро, Савелий Иннокентьевич… было бы, ноо далеко за полдень, — сухо проговорил я. — К вам, то есть к нам, там гости приехали.
— Какие гости? — директор проморгался и всё-таки сфокусировал взгляд на мне.
— «Вымпел».
— Вымпел, вымпел… — Савелий защелкал пальцами, припоминая, о чем идет речь, — Точно! У нас же товарищеский матч по футболу! И что, уже приехали?
Савелий нахмурился, покосился на календарь на стене и почесал макушку.
— Точно, мы же на сегодня договаривались…
— Сегодня, сегодня, автобус их уже у ворот, — подтвердил я.
Директор поправил рубашку, как будто это могло как-то скрасить общую его помятость.
— Представляешь, Миша, — он прочистил горло, но осиплость голоса никуда не исчезла. — За всеми этими делами в лагере у меня как-то из головы вылетело. Я даже Тамаре забыл сказать, предупредить, чтобы она подготовилась. Это ведь крайне важно для отчетности…То есть…
Савелий заметался по комнате, подбирая разбросанные носки, ища сухую одежду почище. Пока метался, наткнулся на телевизор, почему-то завешенный тряпкой.
— Вот, у нас даже приз подготовлен!
Савелий похлопал рукой по телевизору.
— Знаешь, сколько трудов мне стоило такой замечательный приз выбить! Телевизор, цветной!
Я подметил, что телевизор действительно совсем новый. Рядом даже упаковочная коробка стояла. Достать такой аппарат было действительно непросто, и я охотно поверил, что это стоило Савелию больших трудов. Молодец директор, нам в лагере действительно не хватало цветного ящика. А вот что это за соревнование Савелий организовал и что мы теперь будем делать, чтобы они состоялись — интересно.
Телевизор-то этот, даром что вот он, чтобы заиметь, ведь еще выиграть надо.
Спросить я не успел, Савелий вдруг замолчал, нахмурился. Взгляд его остановился на каких-то осколках — видно, от разбитой бутылки водки.
Директор резко замер и медленно-медленно, дрожащей рукой приподнял ткань, закрывающую экран.
— Ох ты ж мама дорогая… Как же так вышло?
Трещина шла через весь экран, и теперь новенький телевизор можно было отправить разве что только на помойку.
М-да. Не знаю, с чем был связан пьяный дебош, но у директора теперь явно были проблемы.
Савелий опустился обратно на кресло. Весь мокрый, жалкий, едва не плачет. Ходячее пособие на тему, что может быть с людьми, если не контролировать себя. Любые возможности можно вот так вот… потерять.
Чего директор не знал, так это того, что здесь есть одно крайне заинтересованное лицо. И уж оно, это лицо, своего постарается не упустить.
— Савелий Иннокентьевич, — я кашлянул в кулак, привлекая внимание директора. — Я хочу предложить вам сделку.
Глава 20
Директор замер и заинтересованно прищурился.
— Ты сейчас вообще о чем, Рыжиков? — пролепетал он.
— Да все о том же, Савелий Иннокентьевич. Говорю, что помогу вам решить вопрос с телевизором, — заверил я.
— Ты — поможешь? — директор приподнял бровь от удивления. — Как же ты с такими вещами можешь помочь… ладно, Михаил, поболтали и хватит, мне, сам говоришь, надо гостей наших встречать.
Савелий предсказуемо не придал никакого значения моим словам. А кто бы придал? Как может помочь мальчишка четырнадцати лет, который, к тому же, находится здесь же, в лагере. С кем договорится, где что достанет? Так что подобной реакции я ожидал. И честно признаться, я действительно понятия не имел, как могу помочь, потому что цветные телевизоры в середине семидесятых в СССР все же были дефицитом. Но тут ведь главное что? Взяться. А как пойдет дальше — дальше и решим.