Больница неизлечимо помешанных
Шрифт:
[9] Из сего рода помешанных два примера [84] будут достаточны для людей ученых: один — некоего Спарса, упомянутого Сенекой в «Посланиях», где ему приписывается такое свойство, что среди риторов он говорил как безумный, а среди безумцев рассуждал как ритор, так что и в тех обстоятельствах и в других его делирий был всем очевиден; другой рассказан Целием, автором, высоко ценимым, в девятой книге его «Древних чтений», где говорится, что была некая дряхлая женщина, [85] по имени Акко, которая (заметим, что бредить кажется свойственней этому возрасту, нежели любому другому), увидев в зеркале лицо, обезображенное старостью, от досады, нанесенной ее душе, помешалась; в этом безумии она заговаривала со своим лицом в зеркале, смеялась с ним, вела беседы сама с собою; иной раз грозила ему, иногда что-то сулила, подчас льстила, иногда же, буйствуя на такой лад, сердилась на него; порою была весела, словно какая-то Альцина, порой, как новая Габрина, [86] полна неприязни и раздражения.
84
Источник обоих примеров: Text. Off. IV. De homine: De furiosis ac maniacis (Textor 1566, 508, 509). Гарцони ошибается, приписывая анекдот о Фульвии Спарсе Сенеке Философу: его источник — Сенека Ритор (Sen. Controv. 1.7.15). Анекдот о старухе Акко пересказан также в Teatro, disc. XXII (Garzoni 1993, 118).
85
Примеры женского помешательства собраны Гарцони отдельно, в заключительном «Рассуждении»; этот — редкое исключение. См. также XXIX. 3.
86
Персонажи
[10] Для простонародья же можно прибавить пример Тальпино из Бергамо: [87] этот старый дурень, [88] неспособный держаться приличным образом дольше четверти часа с одной минутой, отбыл из Бергамо и отправился в Венецию пред Совет Сорока, дабы обжаловать решение, вынесенное против него по поводу некоего дома, на который он притязал; и, стоя перед ними, он перескочил от дома к колодцу, с таким упорством настаивая, что хочет по крайней мере колодца этого дома, что господа Совет, смеясь, предложили сделать его даже владельцем моря, не то что колодца, и он, отказавшись от своего притязания на колодец, принес в Бергамо новость, что Совет сделал его хозяином моря и Бучентавра в придачу. [89] [11] Но, вернувшись в свою прежнюю блажь, он снова обратился к ним, заявляя, что ему кажется недостойным его адмиральства иметь в распоряжении так много соленой воды для кораблевождения и не располагать колодезной, дабы продовольствовать свои галеры; посему некоторые из Совета, видя прыжки его ума, чтобы повеселить собрание, велели составить для него документ, подписанный углем [90] и запечатанный конским тавром, где извещали, что даруют ему всю воду Серио, Ольо, Бренты, Силе, Пьяве, Тальяменто, Граваллоне, Адидже и той части По, что протекает по их владениям, [91] для использования в оной надобности. Наконец безумец заключил тем, что не желает такого количества воды, но только дом, не то разрушит Бергамо до основания с Капеллой [92] вместе.
87
Упоминается как образцовый и общеизвестный дурень в Piazza, disc. VIII (Garzoni 1605, 116).
88
Vecchio cucco; ср.: Прол. 1.
89
Знаменитая гондола, на которой венецианский дож совершал обряд обручения с Адриатикой.
90
Hor. Sat. II. 3. 246: «Помеченные мелом, как здоровые, или углем?» (ср.: Pers. V. 108). Акрон в комментарии к «Сатирам» поясняет: «К какому числу их следует отнести, к добрым или к дурным?» См.: Adagia 1575, 217.
91
Из этих рек, протекающих по венецианским землям, Граваллоне не идентифицируется.
92
Возможно, имеется в виду капелла Коллеони, построенная Джованни Антонио Амадео в 1472—1476 гт.
[12] Не меньше того был делирий, который приписывают Сантино из Трипальды: [93] ему пришла прихоть в возрасте шестидесяти четырех лет отправиться в Падуанский университет. Прибыв в ближайшую к классам гостиницу, он велел указать ему самого знаменитого в ту пору врача в университете. Войдя в час лекции в класс вместе с другими, когда учителю довелось трактовать о мозге, он начал трясти головой со всей силы и наконец, не в силах удерживаться, в присутствии многочисленных школяров, которые из-за любезной внешности старца сначала не понимали, на какую ногу он хромает, завопил, что намерен держаться мнения, что у быков в Трипальде больше мозга, чем у всех профессоров и школяров, сколько их ни есть в Падуе. [13] Обнаружившегося безумца обступили; он вмиг был водворен на кафедре под громкий хохот школяров, желающих услышать от нового архинаставника добрую остроту; и вот он взобрался на трибуну, и пока все ждали одного, последовало другое, ибо он принялся говорить о способе одолеть разом Турка и Софи; [94] а потом перескочил к рассуждению о благодати святого Павла, [95] как делают шарлатаны, затем ускользнул из рук турок и наконец пришел к такому предмету: он-де явился в Падую, чтобы сделаться доктором, а поскольку он слышал, что падуанские школяры занимаются тысячью вещей, то хочет прочесть в этом университете публичную лекцию о «Неистовом Роланде» безвозмездно, если все признают, что его занятия первейшие; и когда все смеху ради согласились и завопили в один голос: «Да здравствует Сантино из Трипальды!» (ибо во время своих рассуждений он дал знать, кто он таков), он сошел с кафедры и, оборотясь ко всему собранию, сказал: «Сотоварищи! каждый занимайся своим; я оставляю вам кафедру свободною. [14] На следующей лекции я вернусь в Трипальду, возведенный в доктора вашей милостью».
93
Возможно, Трепаладе близ Куарто д’Альтино, к северу от Венеции.
94
Софи (Sofi, Soffi) — царь Персии.
95
По народному поверью, земля из пещеры св. Павла на Мальте помогает против яда, в частности, змеиного; в основе этого поверья — чудесное спасение апостола от змеиного укуса (Деян. 28:2—6); поэтому уличные торговцы продавали такую землю (или что-то под ее именем). Ср.: Piazza, disc. CIV (Garzoni 1605, 751).
[ 15] Итак, те, у кого мозг, как у Сантино из Трипальды и Тальпино из Бергамо, относятся к числу помешанных, кои в народе обыкновенно зовутся френетиками и бредящими; над их палатой в Больнице вывешена эмблемою Минерва, затем что этой богине подобает защищать сей род безумцев. [16] Посему, простершись на земле, воззовем к ее помощи в следующей молитве, дабы выпросить здоровья этим беднякам без мозга и разума.
Молитва к богине Минерве
за помешанных френетических и делирийных
[1] К тебе, дева Тритония, достойно украшенная тысячью высоких эпитетов, [96] каковы Итония, Линдия, Медузея, [97] Иония, Скиллутия, Алкесия, Скирада, Элея, Пилетида, Полиада, Главкопида, Аттическая Дева, нареченная у греков Палладою, затем что, ополченная копьем, почитаешься богинею оружия, [98] у латинян же Минервою, затем что подаешь правое наставленье нуждающимся в совете, [99] пылко воссылаю сии слабые мои мольбы: и если ты (как все о тебе думают) богиня мудрости, рожденная из Юпитерова мозга, небеспричинно названная Операрией, так как все мудрые деяния происходят с твоей помощью; названная Периной, что значит «крепкая», так как твой ум постоянен и крепок во всяком твоем суждении; всеми призываемая под именем Дедалы, что значит «хитроумная», так как ты матерь, наставница и владычица людского хитроумия: прошу тебя взять под свое попечение тех, кои, покинутые рассудком, оставленные разумом, к тебе, которая вся — рассудок и разум, прибегают через мое посредство. [2] Ты ведь знаешь, что всякая их речь выговорена с грубой Минервой, [100] ибо они в таком буйстве и бреду, что положение их вообще почитается безнадежным. [3] Но ты избавь их ум от этого бреда, образумь это безумство, исцели это буйство, дабы с вновь обретенным остроумием, с вновь полученным рассудком, с вернувшимся домой благоразумием могли они восхвалять тебя, богиня, исток, начало и причина рассудка и благоразумия. [4] Теперь я не скажу тебе ничего больше, мудрейшая богиня, дабы не учила свинья Минерву, [101] ибо тебя одной довольно, чтобы научить весь свет, и ты хранишь ключи науки, искусств, знаний и всякого разумения нашего. [5] Если ты удостоишь подать исцеление этим несчастным в святом храме твоем, узришь посвященную тебе тыкву, которая будет привешена у твоих ног в знак того, что ты дала разум этим помешанным, которые были пусты внутри, как тыква. [6] Пребывай в мире и спаси тех, кто нуждается в твоей помощи.
96
Источник эпитетов, перечисляемых Гарцони: Gir. De deis. XI (Giraldi 1548, 468—488). Имена в этом перечне, как в других подобных, часто искажены: Гарцони выбирает редкие эпитеты, которые страдают от его небрежности и от незнания типографа.
97
У Джиральди — Nedusia (Giraldi 1548, 485).
98
Этимологические версии ем.: Giraldi 1548, 468.
99
Традиционная этимология имени Minerva от monere, «увещевать, наставлять»; ср.: Giraldi 1548, 464.
100
Пословичное выражение: делать что-либо pingui (или crassa) Minerva значит делать неумело, безыскусно; «„с грубой Минервой“ (crassa Minerva) говорится о тех, кто берется за дело, которого не в силах исполнить», говорит Акрон в комментариях к Горацию (Hor. Sat. II. 2. 3). См.: Adagia 1575, 44.
101
Еще одна пословица; см.: Adagia 1575, 45.
Рассуждение III
О помешанных меланхолических и диких [102]
[1] Самые прославленные врачи, и древние и современные, сходятся в том основополагающем заключении, что меланхолию должно рассматривать как род делирия без горячки, который происходит не от чего иного, как от избытка меланхолического сока, который захватывает обиталище ума: общее всем меланхоликам — мозг, расстроенный по природе или с их согласия, как говорит Альтомаре в седьмой главе своего «Врачебного искусства». [103] [2] Таково же мнение Галена в третьей книге «О пораженных местах»; Гиппократа в шестой «Об общих недугах»; врача Павла в третьей книге, четырнадцатой главе; и Джованни Фернеллио Амбиано в трактате «О недугах и симптомах частей», где он высказывается так: Меланхолия есть расстройство ума, страдающие которым думают, говорят или совершают нелепости и вещи, весьма далекие от рассудка и благоразумия, и все это со страхом и унынием. [104] Два последних признака Гиппократ рассматривает как верные и несомненные знаки меланхолического нрава.
102
О них см. также: Teatro, disc. XLVIII (Garzoni 1993, 215—217).
103
Источник всех ссылок в этом разделе — снова Альтомаре, cap. 7, De melancholia (Altomare 1561, 74), и снова за исключением Фернеллио Амбиано.
104
Pathologiae, lib. V, cap. 2 (Femel 1679, 403).
[3] Но Донато Антонио д’Альтомаре, опираясь на суждение Галена во второй книге «О причинах симптомов», Аэция в особой главе «О меланхолии» и Траллиана в семнадцатой главе первой книги, доказывает, что у меланхоликов повреждено только воображение, а не мышление и не память, ибо они обманываются относительно увиденных вещей, где впадает в ошибку воображение, а не другие две силы. [4] Сходным образом все признают, что существуют разные виды меланхолического безумия, что сделается ясно по ходу этого сочинения, и среди многообразных проявлений сего сумасшествия описывают такое: у меланхоликов весьма мало мужества и смелости, они полны печали и боязни, не умея назвать им причины; они предаются плачу без меры; они стремятся к одиночеству; ненавидят людское общество; гнушаются увеселений и удовольствий какое-то время, а затем снова (как говорит Феодор Присциан [105] во второй книге своих «Врачебных тем») жалеют, что пренебрегали оными, и к ним возвращаются; они хотят смерти и иногда в самом деле ее добывают; эти признаки не всегда сходятся в одном человеке, но мучают иногда по отдельности, иногда все вместе; по этой причине мы находим несметные разновидности меланхолического помешательства, поскольку избыток сока [106] действует на кого-то больше и безумит одного сильней, чем другого.
105
Феодор Присциан (конец IV—начало V в.), константинопольский врач, автор трактата по медицине (Rerum medicarum Libri IV).
106
T. e. черной желчи, гумора, вызывающего меланхолию.
[5] Гален среди прочих в третьей книге «О пораженных местах» свидетельствует об одном человеке, который, думая, что сделался законченным глиняным горшком, [107] сторонился перед всяким встречным, чтобы его не задели и не повредили. [6] Альтомаре в трактате «О лечении болезней человеческого тела» упоминает о двух других, один из которых, слыша крик петуха, подобно тому как тот бьет крыльями, махал руками, подражая петушиному пенью и хлопанью; другой, боясь, как бы Атлант, который, по словам поэтов, держит гору Олимп, утомленный и удрученный столь тяжким бременем, не сбросил ее с себя, а тогда его этою горою придавит, не мог стоять на месте и постоянно пятился назад, будто эта громада всегда нависала у него над головой. [108] [7] Целий в двадцать шестой главе девятой книги среди таких безумных упоминает некоего Писандра, [109] который, почитая себя умершим, весьма страшился встретить свою душу, которую считал смертельным врагом своего тела, и быть вынужденным иметь с нею дело, коль скоро она так скверно с ним обращалась и выказала такое вероломство, покинув его.
107
В Teatro, disc. XLVIII (Garzoni 1993, 216) — схожий анекдот о безумии человека, вообразившего себя стеклянным (ср. новеллу Сервантеса «Лиценциат Видриера»).
108
Ср. поговорку «Атлас [держит] небо» (Atlas coelum), применяемую к тому, кто, ввязавшись в обширные и тягостные занятия, навлекает на себя злосчастья (Adagia 1575, 57).
109
Источник: Text. Off. IV. De homine: De furiosis ac maniacis (Textor 1566, 508). Тот же случай пересказан в Teatro, disc. LI (Garzoni 1993, 231).
[8] Но что сказать о Николетто из Гаттии, [110] который, страдая этим мозговым недугом, однажды вообразил, что сделался фитилем в светильне, а потому хотел, чтобы всякий дунул на него спереди, сзади и с боков, боясь, как бы ему не сгореть без остатка? [9] Не менее дика соленая блажь [111] этого рода, отличавшая Тоньоло из Маростики, [112] который, утвердившись в фантазии, что превратился в заплату на подметке, дошел до самой Виченцы ягодицами по земле, придерживая ноги руками, из опасения, что какой-нибудь сапожник по дороге, чего доброго, прихватит им подошву. [10] И я полагаю, не менее груба блажь, пришедшая в голову Бертаццуоло из Нуволары, [113] который, с мозгом, вовсе отуманенным, вообразил, что сделался кьоджийской дыней, и принялся тыкать головой в нос то одному, то другому, крича, что никто его не покупает, потому что еще не август месяц. [11] Но кончу с помешательством этих несчастных, приведя подлинно смехотворный пример Петруччо из Прато, который, уверившись, что превратился в горчичное зерно, [114] забрался с руками и ногами в чан с горчицей, выставленный бакалейщиком перед лавкой, и причинил убытка на восемь-десять дукатов этому бедняку, который и вообразить не мог ничего подобного.
110
Место не идентифицируется.
111
Соленая блажь (l’umor salso), возможно, названа так per contrarium, потому что ничего соленого (т. е. остроумного, изящного) в ней нет. См.: Garzoni 2004, 36.
112
Городок близ Бассано-дель-Граппа (провинция Виченца).
113
Нуволара, возможно, Нуволера (провинция Брешиа). Гарцони играет на созвучии этого названия с глаголом annuvolare, «покрывать облаками, омрачать». Ср.: IX. 7; X. 6.
114
В Teatro, disc. XLVIII (Garzoni 1993, 216), рассказывается о человеке, который, вообразив, что превратился в просяное зернышко, долго не выходил за порог из боязни, что куры его склюют.
[12] Среди этих меланхолических расположений врачи помещают вид безумия, названный у греков ликантропией, а у латинян — волчьим безумием, которое, по словам Альтомаре, [115] нудит человека в феврале выйти ночью из дому, наподобие волка с воем блуждать вокруг могил, вытаскивать из них кости умерших и волочить их по дорогам, к великому страху и трепету всякого встречного. [13] Упомянутый автор говорит, что меланхолики этого рода отличаются бледным лицом, глазами сухими и ввалившимися, изнуренным видом, ни слезы миру не прольют; у них сухой язык и крайняя жажда, они страдают от чрезмерной скудости слюны; он также утверждает, что видел двоих, тяжко удрученных и измученных такой болезнью.
115
Cap. IX, De lupina insania (Altomare 1561, 96). О ликантропии см. также: Garzoni 1613, 668—670.