Больше, чем жизнь
Шрифт:
Эсси рассмеялась.
– Ты меня обманываешь!
– Не думаю даже, - заверил я.
– Вот из-за таких штучек мы особенно и не рвемся ничего менять. Ну, Головешка и Головешка, а поди знай, почему так прозвали: только за то, что масти такой уродился, или за то, что чью-нибудь деревню сжег? Так-то...
– А вот еще, - не отставала Эсси, - ты сказал, что твое имя Ньорт, но называешь себя Севером... Почему?
– Просто перевел, вот и все. А то Ньорт для этих краев слишком необычно звучит.
– Тогда я не понимаю, - нахмурилась она.
–
Я задумался: мне такие вопросы никогда в голову не приходили.
– Даже не знаю, - сознался я наконец.
– Ну, родители - ладно, они у меня вполне божественная парочка...
– То есть?
– Йолли - это имя морской богини из младших, - пояснил я.
– А Дильян - лесной дух-покровитель. Тоже, можно считать, почти бог. У нас часто называют детей в честь какого-нибудь божества посимпатичнее, считается, что это к удаче.
– А именами старшей шестерки не называют?
Я помотал головой.
– Только если часть возьмут, и то редко. Ну вот, например, если у кого-то имя начинается с "калью" или "лью" - это наверняка в честь Величайшего.
– А...
– судя по выражению лица Эсси, она меня не поняла.
– Величайший - Кальювусан, - напомнил я.
– У нас его совсем иначе называют, - сказала она удивленно.
– Как же так, боги ведь одни и те же!
– Ну, у Величайшего не одно имя, - пожал я плечами.
– Ничего странного я тут не вижу! Так вот... вообще нечасто встретишь человека с таким именем. Того, кто сына так назовет, непременно гордецом считать станут, особенно если ребеночек еще не слишком хорош удастся. Да и маяться ему потом всю жизнь, оправдывать такое имя... А так - старшую шестерку вообще, знаешь ли, лишний раз да без дела лучше не поминать. Мало ли, в каком они нынче настроении!
– И Великого Нижнего тоже?..
– Конечно.
– А то, что ты ругаешься все время: пропасть, проваль, - это разве не обращение к нему?
Я почесал в затылке.
– Да нет вроде. Но, знаешь, мне почему-то кажется, что вот он как раз особенно сердиться не будет. Посиди с его в компании духов, обрадуешься, если кто живой к тебе обратится!
– Обижусь!
– предупредила Эсси.
– Хотя... пусть я и дух, но ты на воплощение Великого Нижнего все равно не тянешь!
– И на том спасибо...
– А ты его имя знаешь?
– А ты разве нет?
– удивился я.
Эсси помотала головой.
– Мне никогда не говорили. У нас его если и поминали, то шепотом, а когда я попыталась найти имя в книгах, то оказалось, что оно отовсюду вымарано, можешь представить?
– Однако!
– сказал я.
– Значит, это давно уже началось...
– Что началось?
Пришлось пересказать ей то, что я узнал от хуторянина Сивого.
– В общем, смертознаи набедокурили, а обижают мирного бога, - заключил я.
– И правда, - согласилась Эсси.
– А ты мне это имя скажешь?
– Скажу,
– Хорошо, - кивнула она.
– Постой, я забыла еще спросить про твоего брата... Что значит Шюрь?
– Шюрь - первенец, - пояснил я.
– У кого с фантазией плохо, вообще всех детей называют по порядку - первый, второй, третий...
– Так, значит, что выходит...
– произнесла Эсси, подумав.
– У вас есть значащие имена и есть имена, данные в честь богов, верно?
– И еще такие, что давным-давно используются в роду, только никто уже не помнит, что они означают, - добавил я. Потом кое-что припомнил и сказал: - Но значащих тоже не особенно много. Сама понимаешь, мало кто захочет назвать сына "тупицей" или дочку - "доской". А вот в честь лучших кораблей, бывало, называли...
Эсси смерила меня подозрительным взглядом.
– Сдается мне, - произнесла она, - что корабли эти были вовсе не рыболовными суденышками! А твои сородичи - никакие не мирные рыбаки!
Я только плечами пожал - что тут скажешь, если она кругом права? К счастью, эта тема Эсси не слишком заинтересовала, она вернулась к моей наколке и снова принялась ее разглядывать.
– Интересно...
– протянула она.
– Мне нравится ваш обычай. Мне вот приходилось зазубривать наше генеалогическое древо, а так, по-моему, удобнее, ничего не перепутаешь! И запоминать не надо...
– Надо, - заверил я.
– Я же сказал, здесь только семь поколений. А остальные-то, хочешь не хочешь, а заучить придется. Правда, я был лентяем, так что хорошо знаю свой род только до одиннадцатого колена.
– Тут я невольно почесал спину, припомнив, как получил от деда поленом по хребту за нерадивость.
– А сколько я не успел запомнить, точно не скажу, но изрядно...
– Ничего себе...
– протянула Эсси.
– Да ты родовитее меня, Север!
Я только плечами пожал. И на всякий случай не стал упоминать о достойном всяческого уважения обычае моих достославных соплеменников снимать татуированную кожу с покойников, тщательно ее выделывать, натягивать на специальные дощечки и бережно хранить в особых коробах. Это, кстати, касалось не только убитых врагов, но и умерших родных. Помню, у нас в доме таких коробов было пять не то шесть... интересно, прибавилось ли их?
– Север, а эта вязь, значит, ваше письмо?
– спросила девушка.
– Ага.
– Красиво... И ты его хорошо знаешь?
– Нет, - помотал я головой.
– Я ведь сказал - я скверно учился. Вот порыбачить, поохотиться - это я всегда пожалуйста, а учиться грамоте скучно было.
– Но ты же понимаешь, что у тебя здесь написано!
– Я просто наизусть это помню, - сознался я.
– А так... Наверно, сумею что-то прочесть, а сам написать - вряд ли. Вот на здешнем языке я еще кое-как читать-писать умею, пришлось выучиться, чтобы хоть надписи на картах и донесения разбирать. Тем более, - добавил я, - это у вас тут слова из букв составляют, а у нас...