Больше черного

Кожемяко Оксана

– Очень интересный подход к вере и религии, – улыбнулся капитан, – что касается меня, то я обычный прихожанин одной из уилтширских церквушек. Как моряк в меру верующий и в меру суеверный, – заключил он и хлебнул из своей кружки.

– Так значит вы живете в Уилтшире, капитан Харрисон? – спросил я.

– Да, в поместье моего тестя, Латус–хилле. – ответил капитан. – А вы тоже направляетесь в Уилтшир?

– Да, это моя цель. Хочу снять небольшой дом, осесть.

– А где думаете остановиться сначала?

– В Солсбери, в какой–нибудь гостинице. Надеюсь, ненадолго, – неуверенно произнес я.

– А почему вы выбрали именно Уилтшир, мистер Ранду? –

поинтересовался мой собеседник.

– Сам не знаю, – пожал я плечами, – думаю, наверное, потому что на «Меркурии» почти вся команда была из Уилтшира, вот и меня туда потянуло, будто на родину. В общем, все спонтанно.

– Ну, коль у вас, доктор Ранду, все спонтанно, то не погостить ли вам в Латус-хилле до тех пор, пока вы не найдете подходящего жилья? – почему-то просияв, выпалил мой дорожный знакомец.

– А вы, капитан, уверены, что мое присутствие доставит удовольствие вашим близким? – усомнился я.

– О, доктор, не беспокойтесь! – воскликнул моряк так радостно, что я подумал о его крайней степени опьянения и о той неловкости, которая непременно возникнет у нас, когда трезвость вновь овладеет его разумом. – Моя супруга очень общительный человек и всегда рада новому интересному знакомству, а вы, мистер Ранду, без сомнения человек интересный. Мой же тесть изнывает от вынужденной оседлости, ему не хватает воздуха и свежих впечатлений. Собеседник вроде вас поможет ему справиться с хандрой. Решением суда он не имеет права выезжать дальше своих собственных владений, а для него это хуже смерти, – при этих словах капитан погрустнел, и, махнув рукой, залпом осушил, уж не знаю какую по счету, кружку эля.

Его последняя фраза меня заинтриговала и, я оживился.

– За какие такие грехи, капитан, вашего тестя держат под домашним арестом? – поинтересовался я как–то небрежно.

Капитан посмотрел на меня совершенно ясным взором.

– Вам изложить коротко, доктор? – придвинувшись ближе ко мне, спросил он.

– Ну, как сможете, – изрек я.

– Пиратство, убийство, присвоение имени убиенного, побег с каторги, – полушепотом изложил капитан и, откинувшись на спинку стула, многозначительно приподнял брови.

– И это все, – сыронизировал я, – не маловато?

– Не ёрничайте, мистер Ранду, – с серьёзным видом произнес моряк, – у медали две стороны. Капитан Гуилхем – герой. Его фантастическая тактика в бухте Киберон, его знаменитый бой при Рестигуше, когда он служил под командованием адмирала Байрона, войдут в историю флота Британии. Он с командой необстрелянных лейтенантов и курсантов уничтожил французский флагман. Он не проиграл ни одного сражения. Он моряк от Бога. В последний свой бой он лично вывел с горящего корабля четверть команды, а сам чуть было не сгорел заживо. Но обстоятельства пошли против него, его оклеветали и отправили на каторгу. Из него пытались сделать чудовище. Да, в молодости он наделал много ошибок, но кто, черт возьми, в этом мире может похвастаться кристальной чистотой своего прошлого, – капитан Харрисон сверкнул аквамариновым взором и ударил кулаком по столу, – а Гуилхем всегда платил по счетам и сверх всякой меры.

Тирада капитана, а, равно как и жар с коим она была произнесена, меня слегка потрясли, но искреннее восхищение зятя тестем, человеком, по всей видимости, богатой биографии, меня заинтересовало. Я почувствовал, – этот самый капитан Гуилхем, личность весьма примечательная, – это материал! (Прости, старина Хармс!) Судя по всему, мой приятель, отрезвленный рассказом, уже мог адекватно отдавать отчет своим действиям, и, я решил получить подтверждение

его давешнему приглашению.

– Скажите, капитан, – как можно небрежней произнес я, – ваше предложение, относительно моего вторжения в дом вашего героического тестя еще в силе?

– Так вы, мистер Ранду, согласны? – улыбнулся моряк.

– Еще как, – в свою очередь продемонстрировал я свою радость, – теперь я просто сгораю от нетерпения познакомиться с вашим воинственным родственником и общительной супругой.

– Вы не пожалеете, доктор! – по–дружески хлопнув меня по плечу, подвел итог капитан.

Знакомство.

К вечеру того же дня мы добрались до Латус–хилла. Из окна кареты мой еще хмельной товарищ показал мне серую кровлю, мелькнувшую средь курчавых крон вековых дубов и вязов. Старинное здание, вскоре показавшееся из–за деревьев, со стремящейся ввысь крышей и вытянутыми «по струнке» окнами, я бы смело отнес к классическому образчику времен правления Тюдоров. Но Латус–хилл конечно был древнее, чем выглядел, и вел род свой из такой глубины веков, что только его полулатинское название могло поведать нам о его глубоких морщинах и старческой одышке.

Его стены здорово пострадали во время выяснения отношений Ланкастеров и Йорков. В то время как достопочтенные фамилии вырывали друг у друга корону Англии, а владетель замка оживленно участвовал в битвах, поместье приходило в упадок, и прибывать бы ему по сей день в полуразрушенном состоянии, если бы не предприимчивый потомок славного рода. Он то и возродил былое величие поместья, в свете последних архитектурных новинок, – на тот момент, – помимо реконструкции здания, устроив вокруг дома чудесный парк с тисовыми и ясеневыми аллеями, прудами и розариями.

Возница выгрузил нас у кованых ворот, и слуга капитана Харрисона поспешил открыть нам калитку. Пока мы с моим элейным другом шуршали гравием по дорожке, ведущей к парадному подъезду, я с удовольствием вдыхал прохладный влажный воздух, который, если отбросить лирику, пришелся как нельзя, кстати, моему затуманенному фогросской веселящей жидкостью сознанию.

Тропинка вильнула в очередной раз, и расступившиеся вязы открыли вид на главный фасад дома. Да, это Англия! Все величественно и таинственно, стройно и консервативно. Садящееся в грозовую тучу солнце, скупо осветило бледно–желтыми лучами завитый жимолостью замок. Если бы сейчас нам навстречу явился призрак с отрубленной головой под мышкой, я бы, наверное, не удивился, а приветливо и добродушно пожелал бы ему доброго вечера.

В разгар моих горячечных раздумий, – иными их не назовешь, – я узрел, как парадная дверь распахнулась, и из нее выпорхнуло видение. Неужели я не ошибся? Но при виде сего создания, воздушного и нереального в эту сумеречную пору, мой приятель встрепенулся и бросился навстречу. «Стало быть, миссис Харрисон!» – мелькнула догадка. Я подошел, и целующаяся парочка распалась на две составляющих. Супруга морского волка поразила меня своей внешностью. Статная, гибкая и грациозная словно львица. Ее тщательно уложенная прическа немного растрепалась от бега, что придало ей озорную чарующую прелесть. Темные глаза в обрамлении пушистых ресниц горели лукавством, на нежных щеках ее играл милый румянец, алые уста хранили еще тепло поцелуя. Она не была белокожей, но смуглая кожа ее могла поспорить нежностью и шелковистостью с самым дорогим и роскошным атласом. При виде меня она приветливо улыбнулась, но ее черные горделиво изогнутые брови приподнялись в немом вопросе: «А вы кто такой, черт возьми?»