Больше черного
Шрифт:
– В Корнуолле, в медных рудниках, – проговорил капитан. – Если бы не Алиса, моя смерть на мягком ложе была бы невозможна.
– Миссис Харрисон, похоже, ваш ангел–хранитель, – сказал я так, будто пытался его убедить в этом.
– Мой ангел! – повторил он полушепотом, закрыв глаза.
В эту минуту вошла миссис Харрисон, неся на подносе большой чайник и бутыль.
Водрузив все это на столик, она подошла к кровати отца и, присев на ее край, нежно погладила рукой его влажное лицо.
– Как ты, папочка, – ласково осведомилась дочь. – Ты так напугал меня, что я была вынуждена призвать на помощь нашего гостя. У меня не было уверенности, что наш Томас поспеет вовремя.
– Не тревожься, дитя, – ответил
– Доктор Ранду, – обратилась леди ко мне, – я готова выполнить любое ваше поручение.
– Что ж, сударыня, – начал я, высыпая в посуду одно из своих «колдовских» снадобий, – необходимо взять губку и обтереть мистера Гуилхема уксусом, начиная со лба и заканчивая ступнями ног. Это поможет снять жар. А я тем временем приготовлю «зелье».
– И вы не будете пускать мне кровь, – с усмешкой спросил капитан.
– Нет, – ответил я, не прекращая своего занятия, – я часто сталкивался с болезнью такого рода, и считаю, что пускание крови просто недопустимо. Это помогает сбросить немного жар, но и организм ослабляет, он не способен бороться сам. Если вы позволите, я буду лечить вас своими методами. Благоволите снять рубаху, сэр.
Вскоре миссис Харрисон выполнила свою задачу, справившись великолепно, ничуть не смущаясь отцовской наготы, а капитан был так измотан болезнью, что ему просто не пришло в голову стыдиться своей дочери. Миссис Харрисон помогла надеть отцу чистое белье и, взбив подушки, уложила капитана удобней, – краем глаза я увидел, как он поцеловал ее руки.
Все готово, доктор, – произнесла леди. Она старалась показать, что еще полна сил и сию минуту готова приняться за другое поручение, но темные круги под глазами и осунувшиеся щеки говорили о крайней усталости.
– Прекрасно, миссис Харрисон, – бодро похвалил я, – я думаю, что уже пора отпустить вас.
– Я хочу быть с отцом, доктор Ранду, – возразила миссис Харрисон, – я очень беспокоюсь за него.
– Не стоит, сударыня, – ответил я, – мне еще придется сделать несколько настоев, а это займет некоторое время и будьте уверены, я не оставлю вашего батюшку ни на секунду. А надобности в двух сиделках нет никакой. Ступайте отдыхать, миссис Харрисон. Даю вам слово, что отобью у лихорадки капитана Гуилхема.
Она кивнула неуверенно в знак вынужденного согласия и, поцеловав отца в щеку, удалилась. Невольно я проводил ее взглядом, пожалуй, слишком откровенным и долгим, спохватившись только тогда, когда дверь за миссис Харрисон закрылась. Опасаясь, что моя нахальная выходка не ускользнула от наблюдательного ока капитана Гуилхема, я поспешил реабилитироваться.
– Ваша дочь, сэр, достойна восторженного преклонения, – пробормотал я несколько неуклюже, и окончательно оконфузившись, добавил, – капитан Харрисон счастливец. – И чувствуя, что краснею как юнец под пристально–удивленным взглядом капитана, поспешил вновь заняться делом. Мне было ужасно неловко, и я молил всемогущие силы, чтобы капитан хоть как–нибудь вывел ситуацию из тупика.
– Насколько можно судить, вы, доктор Ранду не женаты? – проговорил, наконец, капитан, весьма тонко прикрывая мой «срам».
– Да, сэр, – выдохнул я, – не сподобился. Вел кочевую жизнь, редко бывал в обществе порядочных женщин.
Капитан Гуилхем понимающе улыбнулся. Мое зелье, как я его называл в шутку, уже было готово и я, радуясь, что теперь можно направить разговор совсем по другому руслу поднес глиняную кружку с парящей жидкостью капитану.
– Вы должны выпить это, сэр, мелкими глотками, – деловито произнес я, – несусветная гадость, но, тем не менее, не дает лихорадке шанса.
– Спасибо, что предупредили, доктор, – ответил он, принимаясь за питье.
Он отважно осушил сосуд и откинулся на подушки, он был совершенно измотан, но я не намерен был оставлять его в покое. После этого я мучил капитана еще четверть часа и только по истечении столь продолжительного времени я позволил ему отдохнуть. Пока он спал, я удобно устроился в кресле и, закутавшись в толстый плед, тоже попытался уснуть, но ночная вахта так меня растормошила, что о сне можно было забыть, как минимум до утра. Поднявшись на ноги и, не снимая пледа, я пошел к моему пациенту и нащупал на его запястье пульс. К своему удовлетворению, я обнаружил, что жар понемногу стал отпускать его, а пульс восстановил обычный ритм.
Исполнив свой врачебный долг, я, подойдя к окну, посмотрел на дождь и вновь вернулся в кресло, вытянув ноги. Я думал о миссис Харрисон. Вернее сказать, я отгонял мысли о ней, но они упрямо возвращались ко мне, питая мою душу призрачными мечтами. В этом была какая–то насмешка судьбы, – влюбившись в замужнюю даму, с которой не говорил, в общем, и часа, я чувствовал ее так будто за нашими плечами целая жизнь рука об руку и я знаю о ней все. Дожив до сорока трех лет, я не чаял, а, в общем–то, и не стремился, встретить женщину, с которой бы мог провести остаток своих дней. Как моряк я в достатке получил плотских утех в объятьях знойных портовых красоток, но душа моя пребывала в покое, не испытывая ни сладости встреч, ни горести разлук. И вот теперь, когда я считал, что жизнь моя устоялась, а любовь моя, вероятно, затерялась где–то в далеких краях, теперь силы, коим вверено ведение наших судеб, решили развлечься и вселить в душу мою смятение нелепых надежд. Я понял, что погибаю, и сейчас я решил немного побаловать себя фантазиями, тем не менее, трезво осознавая, безнадежность ситуации.
Я тешил себя только тем, что некоторое время буду находиться в одном доме с женщиной, которая никогда не станет моей, а в дальнейшем иногда встречаться с ней в обществе ее домашних по мере необходимости моего общества. Мне было горько от мысли, что для неё я только гость и врач, но, черт возьми, никогда в жизни я не был так счастлив как сейчас. Я закрыл глаза и мысленно произнес ее имя: Алиса.
– Вот вам и пробоина в борту ниже ватерлинии, доктор, – знакомый баритон вернул меня к действительности и поверг в совершенное замешательство, похоже, я произнес имя леди вслух. Я окончательно пришел в себя от ужаса и подскочил в своем кресле. Капитан лежал, обернувшись в мою сторону, и должен признать, что выглядел он значительно лучше.
– Сэр, гм, – пробормотал я, судорожно пытаясь выкрутиться из создавшегося положения, – я не… вы не подумайте…
– Любовь, извините за банальность выражения, коварная штука, доктор Ранду, – перебил он меня, и я не уловил в его тоне гневных ноток, – когда ты самоуверенно думаешь, что застрахован от такого рода переживаний, то вскоре идешь ко дну со всей наглой непобедимостью.
– Миссис Харрисон похожа на свою мать? – поддержал я его, подозревая, что речь идет о миссис Гуилхем.
– Нет, – сказал он с улыбкой, – Алиса красавица, а ее мать не считалась таковой. Копна непослушных рыжих кудряшек, веснушки на лице. Как говорили, ничего особенного, обычная девчонка, а я боялся потерять свое отражение в ее взоре. – Он закрыл глаза. Я не посмел прервать паузу и смиренно ждал. Вскоре он заговорил опять, не открывая глаз, вызывая в памяти прошлое. – Небеса послали мне это чудо в надежде, что я, испепелив себя прежнего покаянием и смирением, как птица Феникс воспряну из пепла собственных грехов, утешусь сторонним взглядом на счастье и покой той, что была мне так дорога. Но я пошел другим путем, и наши дороги разошлись навсегда. – Он вновь замолчал, но я понял, продолжать он не будет. Слишком изранена душа, а воспоминания бередят его все еще воспаленные шрамы.