Борись за меня
Шрифт:
— Это значит, что нам, возможно, придется ее интубировать. Мы наблюдаем за ней, и, если появятся какие-либо признаки дистресса, мы просто хотим, чтобы вы были в курсе.
Джейн падает в мои объятия, слезы текут быстро, и я крепко прижимаю ее к себе. Я закрываю глаза, используя все оставшиеся у меня силы, чтобы быть сильным.
Я обнимаю ее мать, позволяя ей промочить мою рубашку, поскольку она боится того же, что и я.
Ситуация не улучшается.
Ей становится хуже.
— А ребенок? — спрашиваю я. Дикон был
Доктор прочищает горло.
— Она получает питательные вещества и витамины, чтобы убедиться, что с ребенком все в порядке. Мы включили фетальные мониторы, и акушерская бригада очень внимательно следит за ней. Насколько мы можем судить, операция по удалению опухоли была правильным шагом для ребенка. Но мы сделаем еще одно УЗИ, чтобы сравнить его с предыдущим и посмотреть, вырос ли он. Я знаю, что это очень много, и нас расстраивает, что у нас нет ответов, но мы делаем все возможное.
Джейн откидывается назад, вытирая лицо, и всхлипывает.
— Спасибо, доктор.
Он коротко кивает и уходит.
Она переходит на другую сторону кровати и заправляет волосы Сидни за ухо.
— Я не могу смотреть, как она так угасает. Она сильная девушка, которая никогда не отступает. Я чувствую себя такой беспомощной.
Я перехожу на противоположную сторону.
— Я знаю. Я тоже знаю.
Глаза Джейн встречаются с моими.
— Знаешь, когда ты ее бросил, я думала, что она разобьется и умрет. Ты был… ну, она любила тебя беззаветно. Несмотря ни на что, ее вера в тебя была непоколебима, даже когда я думала, что ты этого не заслуживаешь.
— Я не заслуживал. Я доказал это тем, что не был здесь, когда она нуждалась во мне.
— Теперь ты здесь, Деклан. Ты стоишь рядом с ней. Ты был здесь постоянно. Другие бросили ее, но ты не бросил… — долгая пауза, а потом она говорит.
— Сьерра сказала мне, что ты купил ферму.
— Да.
— Ты хороший человек.
Я смотрю на Сидни и провожу пальцами по ее щеке, а затем снова смотрю на Джейн.
— Я совершал ошибки, но я люблю ее. Я хотел бы получить ваше благословение, чтобы жениться на ней, когда она проснется.
Джейн улыбается.
— Я уже давала тебе его однажды, почему я должна делать это снова?
Я расправляю плечи и не колеблюсь.
— Потому что на этот раз я планирую действительно попросить ее об этом.
— Хорошо. Не сомневайся в этом, и если это ее не разбудит, то я не знаю, что ее разбудит.
Но этого не происходит, и проходит еще больше времени, а ее дыхание становится все более тихим.
— Мы все ближе к тому, чтобы приступить к интубации, — сообщает доктор Фойгт. — У нее бывают моменты стабильного дыхания, но чаще она испытывает трудности, и уровень кислорода начинает вызывать опасения.
Этого не может быть.
— Мы ее теряем? —
— На данный момент мы просто пытаемся облегчить ей дыхание. Чем больше она борется, тем меньше кислорода в ее крови, и мы хотим избежать любых последствий, которые это может вызвать.
Я провожу рукой по лицу, и на глаза Джейн наворачиваются слезы.
— И мы до сих пор не знаем, почему она в коме?
Он качает головой.
— Нет. Ни один из тестов не показал ничего, что позволило бы предположить, почему она не проснулась после операции.
Я смотрю на то место, где она спит, и сжимаю переносицу. Я теряю ее.
— Можно вас попросить о нескольких минутах?
Джейн кивает.
— Мне нужно позвонить Сьерре.
Они уходят, а я направляюсь к ее кровати. Хватит с меня терпения, если это вообще можно так назвать. Она должна проснуться.
— Больше не надо, Сидни, — властно говорю я. — Ты нужна нашему сыну. Ему нужно, чтобы ты прошла через это и открыла глаза… — мое лицо близко к ее лицу, я ищу хоть что-то, что могло бы сказать мне, что она меня слышит.
— Дикон внутри тебя, и ему нужна мать, чтобы заботиться о нем. Ты не можешь оставить его мне или своей сестре. Ты не можешь просто… сдаться. Ты не можешь так поступить со всеми, кто любит тебя и нуждается в тебе.
Слезы текут по моим щекам. Я так сильно люблю ее, а сам разрываюсь на части. Я чувствую, как она отдаляется. Как будто за последний час я смог увидеть, как женщина передо мной исчезает. Это не реально, или, по крайней мере, я так себе говорю, но все же я чувствую это.
Если Сидни не вернется, я не смогу с этим справиться.
Я хватаю ее руки, переплетая свои пальцы с ее.
— Не оставляй меня, Сидни. Пожалуйста, не оставляй меня, черт возьми. Мне нужно загладить свою вину перед тобой. Мне нужны годы, чтобы доказать, что я люблю тебя и что я могу быть тем, кто тебе нужен. Ты — все, что мне нужно в этом мире, и я не хочу, чтобы ты сдавалась… — моя голова падает на кровать, опираясь на ее руки. — Не сдавайся, детка. Пожалуйста, борись за меня.
Я встаю, беру ее лицо в свои руки и наклоняюсь, чтобы поцеловать. Она теплая, мягкая и совершенно лишенная сил. Я не чувствую ее рядом с собой.
— Я люблю тебя, Сидни.
Я отпускаю ее, и сердце стучит как ненормальное. Я делаю шаг назад, желая выбраться из этой комнаты.
Я не могу смотреть, как она падает в бездну.
Я чувствую себя беспомощным, опустошенным и таким чертовски одиноким.
Мои ноги продолжают двигаться, а глаза не отрываются от нее, желая быть рядом с ней и в то же время отстраняясь.
Каждый вдох дается с трудом, обжигая мою душу, пока я отступаю.
Я не переживу, если потеряю ее. Не знаю, как я раньше мог отпустить ее. Это убивает меня. Все внутри меня бушует, когтями впивается в грудь, отчаянно пытаясь вырваться наружу.